Дар благодарности

Вспомнить этот сюжет заставило недавнее знаменательное событие в жизни Мариинска: известный новосибирский живописец, член Союза художников России Валерий Степаненко подарил городу 60 своих лучших работ.

— Мариинск для меня родной город — место, где прошло мое детство, жили мои родители, сегодня здесь живет моя мама. Я постоянно приезжал сюда и наблюдал, как живет и растет этот город. Лет двадцать назад Мариинск был в каком-то замороженном состоянии, и меня это очень волновало: какая-то тяжесть лежала на душе. Думал: чем я могу помочь этому городу, что могу для него сделать? А могу только дарить свои работы либо привносить какие-то идеи, предложения — сделать все для того, чтобы Мариинск не остался захолустным городишкой и люди в нем могли духовно возрастать. С одной стороны, это стимулировало меня для творческой деятельности, чтобы реализовывать свои планы, а с другой – в Новосибирске я встречал много земляков, и это нас как-то объединяло. Как говорят, на чужой сторонушке рад своей воронушке… Такая мысль была: чуть ли не создать мариинскую «диаспору» в Новосибирске, чтобы мы могли помогать Мариинску. Два года назад, перед своим 60-летием, я готовился к подведению итогов творческой деятельности. Сделал персональную выставку в картинной галерее Новосибирска и часть работ из этой выставки запланировал подарить родному городу. И я очень рад, что все получилось. Не знаю, как все сложится дальше, но я уже спокоен, что город принимает мои работы, мне это приятно.

— Это работы, которые я не хотел продавать, не хотел никому дарить, потому что они были этапами моей творческой деятельности и биографии. Они рассчитаны не на украшательство, работы не интерьерные, а творческого плана, которые написаны для себя, от сердца, изнутри. Многие тяжеловаты по цвету, по содержанию, но я хотел, чтобы зритель не просто любовался: «Ах, как это красиво!», а мог размышлять. Меня часто спрашивают, почему сделал что-то серым или черным? Может, вы примете меня за человека с амбициями, но я так вижу, так чувствую — написать пейзаж именно таким, чтобы он соответствовал характеру, моей позиции, чтобы состоялась не картинка, а произведение искусства. Русский художник Павел Чистяков говорил своим четырнадцати студентам: «Если перед вами кошка, и вы напишете ее до блеска в глазах, до волосинки, то получится 15 кошек (14 картин и одна живая) и ни одного произведения искусства; поэтому вкладывайте в нее свое видение, восприятие, отношение, чтобы я чувствовал, что ее писал художник, а не ремесленник». Эти мои работы по темам, по стилю и технике разные. Я постоянно ищу что-то новое. Не люблю часто выставлять одни и те же работы на выставки. Если художник стоит на одном месте и у него нет роста, нет изменений, я считаю это творческой смертью. Но я никогда не оставляю зрителя в грустном состоянии, всегда исхожу из того, что любая работа, будь она только черной краской написана, должна нести позитивность и надежду, прозвучать оптимистическими нотами.

— Иногда бывает такое, когда зритель не может чего-то понять. В таких случаях я просто советую сходить еще раз на выставку. Если хочешь понять художника, ты должен обязательно посмотреть и подумать, чтобы картина стала родной и близкой, чтобы она тебе помогла в чем-то. Ведь работа художника — не для того, чтобы он прославил сам себя.

— Мариинск — это особый период в моей жизни. С одной стороны, очень трудный, послевоенный. Можно сказать словами Чехова: «В детстве у меня не было детства». Девять человек в семье: родители, бабушка с дедушкой и пятеро детей. Когда все ребята бегали летом купаться, отдыхать, надо было и за хозяйством, и за младшими братьями смотреть — я ведь самый старший. Не видел ничего хорошего, и Мариинск для меня тогда был чуть ли не проклятием. Начиная с того, что я родился в Мариинской тюрьме и провел там первые дни (маму обвиняли в недоносительстве, но оправдали), и кончая тем, что уехал в пятнадцать лет, еще не состоявшийся, птенец, в большой город учиться, где мне тоже было очень нелегко. Отца мы никогда не видели отдыхающим, он все время работал и нас через все это провел. Но такое воспитание, пусть оно выражалось в несколько грубой форме, сформировало нас именно теми людьми, которые могли выжить, которые понимали, что такое труд, как достается копеечка, а самое главное – научились уважать людей. И где бы я ни был, даже за рубежом, когда я работал над картинами — вспоминал мариинские пейзажи, картины из детства, какие-то факты, казалось бы, не настолько замечательные, чтобы о них можно было говорить и писать. Но они «сработали» через годы, и настолько эффектно, что говоришь спасибо, что было так, а не иначе. Просто там, в сознании, лежит, что нужно всегда быть благодарным тому месту, которое дало тебе жизнь, где ты понял, что ты художник, где ты стал человеком. Поэтому я не считаю каким-то своим подвигом, что дарю картины, просто отдаю долг, отдаю с благодарным сердцем.

— Сколько я себя помню, столько и рисовал. Отец говорил: «У нас в роду ничего подобного не было. Были там строители, плотники, но это откуда?» Моя мама, несмотря на всю нашу бедность, покупала мне кисти, бумагу, краски, приносила журналы с красивыми иллюстрациями, которые я срисовывал. А потом мама — она дитя природы. Я ребенком маленьким был, и мы с ней ходили на луга. Она сорвет цветочек: «Смотри какой!» Она не ставила цель сделать из меня художника, она просто этим говорила: «Посмотри, сынок, несмотря на то, что мы живем плохо, красота-то существует!» Когда окончил восемь классов, поступил в педагогическое училище. Проучился год. В то время там преподавал замечательный педагог Петр Игнатьевич. Однажды он вызвал меня и сказал: «Не знаю, какой из тебя получится педагог, но художник может получиться. Поэтому ты давай-ка езжай, попытайся поступить». В Ростове-на-Дону жил родной брат отца, и я как любимый племянник к нему и приехал. Полгода занимался на курсах в художественном училище и поступил, и окончил его с отличием.

А судьбоносная картина у меня была позже — «Похоронка». Она посвящена отцу. Во время войны пришло извещение, что отец погиб на фронте, и мать кричала от горя и постоянно молилась. А через какое-то время мы получили от него письмо, и все верили, что это ее молитвы, ее слезы, материнская любовь спасли его. Он действительно был сильно контужен в бою, его засыпало землей. Случайно, когда собирали погибших, кто-то заметил, что он зашевелился. И для меня это очень символичный пример: для всех ты не существуешь, но есть другая сила, есть любовь, есть что-то такое, что может поднять, воскресить, дать силы и заставить жить. Эта работа заставила меня пересмотреть свои взгляды, отношение к людям и поверить в себя. Я понял: если у тебя в запасе есть хотя бы один день, то еще не поздно начать все сначала.

— И часто вам приходилось сомневаться в себе?

— Чем больше работаешь, тем больше растешь, тем больше чувствуешь себя слабым. Сколько я работ резал, сколько их сжег… Мне казалось — все, больше я не сяду, не получается то, что хочу высказать. Но живопись, если ты ею заболел, то от нее уже не уйдешь. Чьими силами, не знаю, как, но снова поднимаешься и потом благодаришь за это. Тогда по-другому воспринимаешь мир, людей. Художник, если он будет замыкаться в своем мировоззрении, долго не протянет. Если нет понимания другого человека, ситуации, если ты не видишь выхода, то ничего не сможешь, ничего… Разве только рисовать за деньги картиночки, которые, может быть, кого-то и радуют.

— Я знаю, что в Мариинске очень много талантливых людей. Если в городе будет картинная галерея, какой-то художественный фонд, школа, здесь вырастут многие великие люди. Если будет картинная галерея, я смогу привозить сюда свои новые работы и стану «рупором» для других художников — кемеровских, новосибирских. В Новосибирске я часто организую выставки различного плана: и монументальные, и декоративные, и графические, и тематические. Такая галерея для города – это перспектива, это развитие. Ведь одной картиной ничего не изменишь, нужно, чтобы было движение. Это как когда камень падает в воду и расходятся волны, но через некоторое время все выравнивается. Это должно продолжаться, подпитываться, развиваться.

Город стал формироваться, и я вижу, как он растет. Мне приятно, как будто это мое, как будто мне здесь жить… Может, оттого, что мне всегда хотелось гордиться этим городом, говорить, что я из Мариинска.

Фото автора.

Мариинск.