«Чистая музыка — это скучно»

«Дороги любви» — так назывался концерт Любови Казарновской, который состоялся в Кемерове.

Эту звезду мировой оперной сцены часто называют «народной артисткой России» и «солисткой Большого театра». И то, и другое – неправда. Что, впрочем, ничуть не умаляет ее достоинств. Любовь Казарновская – это такая величина серьезной вокальной музыки, что ей достаточно имени собственного. Хотя и на сцене Большого театра, а также на сценах Мариинки, «Ла Скала», Венской оперы, Ковент-Гардена, Метрополитен-опера звучал ее голос.

А еще любители музыки знают Любовь Казарновскую по многочисленным просветительским проектам: на телеканале «Культура» она ведет передачу «Романтика романса», была активным членом жюри знаменитого проекта «Призрак оперы»…

Собственно, вот с этого разговора – о музыкальном просветительстве – и началась наша беседа.

— Зачем оно вам надо?

— Знаете, на концертах классической музыки часто бывает так: люди выходят равнодушными. Ну, вот это понравилось, а это – меньше… Мне самой бывает скучно просто «слушать номера». Мне интересно, когда та или иная ария окружена своим информационным пространством, когда за каждым произведением встает какая-то история… Иногда – мистическая, иногда – курьезная. Мне нравится, когда слушатели после говорят: «Ой, а мы ведь что-то про это слышали» — и лезут в справочники, в мемуары, чтобы узнать историю создания, историю звучания… Тогда слушание музыки сразу погружает человека в поле культуры.

Казарновская и в Кемерове устроила свой концерт, как увлекательный рассказ. Например, про знаменитую шаляпинскую «Блоху». Оказывается, первоначально эта песня была написана для… женского голоса. Ученица Глинки Дарья Леонова собиралась в концертное турне и попросила Мусоргского написать для нее «какую-нибудь этакую штучку». Тот долго мучился, пока ему на глаза не попалась сцена из «Фауста» Гете «В погребке Ауэрбаха». Там служанка подглядывает в замочную скважину, как чудит Мефистофель, и пересказывает увиденное товаркам. С хихиканьем, возгласами ужаса, а порой и откровенным воем.

Вот так же – с клоунскими ужимками, с упоением «бабьего сплетничанья» – спела Казарновская эту знаменитую арию.

Или – Вивальди. Многим этот композитор представляется автором такой жеманной, клавесинной музыки. Казарновская исполнила арию «Кровь стынет в жилах». И по накалу трагизма, по глубине переживания это было так сильно и так страшно! Так не по-оперному всерьез…

— Правда? Мне тоже она ужасно нравится. Это ария из оперы «Фарначе» — забытой, заброшенной и случайно откопанной где-то в анналах библиотек ансамблем «Виртуозы Милана». Я прямо зашлась, когда ее услышала. Вивальди написал ее после смерти своего сына. Внебрачного сына. Ведь Вивальди был монахом, «рыжий падре», как его звали, ему не дозволялось иметь детей. И вот его единственный, беззаконный, ребенок гибнет, и он говорит: «Как агнец божий. Его кровь – на мне, изнутри и снаружи, она стынет в моих жилах». Потом эту тему – та-та-ти-та – он использует в «Зиме» («Времена года»). Вот этот озноб, от которого нельзя согреться.

— Любовь Юрьевна, самое сильное впечатление от вашего пения – переходы от «чистой оперы» к настоящему бабьему вою, к плачу. Когда непонятно: она еще поет или уже всерьез рыдает?

— Совершенно верно, мне самой это больше всего нравится – тембральное интонирование называется. Мой педагог Надежда Матвеевна Малышева-Виноградова (кстати, она и с Шаляпиным занималась, и с Ириной Архиповой) говорила, что у Федора Ивановича было необычайно много таких тембральных градаций. Он один звук мог в четырех-пяти красках исполнить. Первым из оперных певцов начал это делать. А «чистенькое», ровно-скучное пение мне неинтересно.

— В одном из своих интервью вы сказали: «…если я столько лет существую в этой собачьей, сволочной профессии…». Что – действительно «сволочная»?

— Сама по себе она прекрасна, но то, что стоит за ней, – это кошмар. Понимаете, сегодня оперный певец перестал быть тем «небожителем», которым являлся еще недавно. Сейчас тут – как в футболе – все решают деньги. Певцов «продают», «раскручивают», как товар. Бешеный пиар зачастую создается вокруг имен, которые, в общем-то, ничего особенного не представляют…

— Любовь Юрьевна, а что может сделать талант из провинции, чтобы пробиться к вершинам? Даже не так: что можно сделать, чтобы этот талант, пробившись наверх, остался в провинции, чтобы постепенно выравнивались условия столиц и периферии? Это возможно?

— Безусловно. Для решения этой задачи и создан общественный совет при президенте России.

— Механизм реального решения этой задачи вы видите?

— Да, и это не так сложно. Регулярно в провинцию должны приезжать с мастер-классами педагоги высочайшего уровня. Талант, обнаруживающий выдающиеся успехи, должен получать возможность трех-четырехмесячной стажировки за рубежом. В Италии, предположим, где он готовит за это время три-четыре оперные партии. А далее – всё, попал в обойму. Но! При этом в контракте с ним должно четко прописываться условие: будь добр, несколько месяцев в году отработай на родине. Отдай долг. Так делается в США, в той же Италии – мировой опыт хорошо известен.

В репертуаре Любови Казарновской 50 оперных партий. Год назад она записала диск со всеми 103 романсами Чайковского, в том числе – написанными для баритона, меццо-сопрано, тенора. Это беспрецедентный случай в истории исполнительского искусства, и не случайно журнал «Граммофон» назвал этот диск лучшей записью года.

Когда-то со своим выдающимся педагогом Надеждой Матвеевной Малышевой-Виноградовой Любовь Казарновская подготовила концерт по произведениям Пушкина: она пела ВСЕ романсы, написанные на стихи поэта, от Глинки и Алябьева до Рахманинова и Свиридова…

Недавно ею подготовлена еще одна удивительная программа – цикл «Песни и пляски смерти» Мусоргского, который звучит обычно в мужском исполнении. Казарновская убеждена: спеть этот цикл «как надо» может только женщина, слишком много там чисто материнской боли.

— Обязательно привезу эту программу в Кемерово! Мне хочется, чтобы вы ее услышали.

— Любовь Юрьевна, сейчас модно составлять всякие списки: сто книг, которые надо знать образованному человеку, сто фильмов… Если бы вам предложили составить такой список для музыки, что бы вы туда включили?

— Обязательно – «Ромео и Джульетта» Чайковского, адажио из 5-й симфонии Малера – помните, оно звучит в фильме «Смерть в Венеции»? Нечеловеческая музыка! Конечно, «Евгений Онегин». Рихард Штраус, из оперы «Саломея» «Танец семи покрывал». Рахманинов, 2-й концерт. «Времена года» Вивальди. И 40-я симфония Моцарта. Это надо слушать с трех лет. Без этого жить нельзя! В школе «уроки слушания» должно ввести.

— Позвольте в завершение «женский» вопрос. У вас такой странный костюм был на концерте: облегающие брючки, сверху маленькая юбочка, потом еще какие-то развевающиеся хвосты не то ленты вместо платья в пол…

— Все продумано, костюм очень удобный. И потом, мне надо было из каждого номера сделать спектакль. Это годится и для образа «Карменситы», это же подходит и для «Блохи». И даже если статуарно – я в нем как изваяние, когда пою Вивальди. Разве не так?

Ольга ШТРАУС.

Фото Гагика Мхитаряна.