Наследница по прямой

Почти 15 лет Людмила Васильевна Лихман (урож­денная Галкина, эта фамилия осталась ее сценическим псевдонимом) была заведующей труппой театра. 15 лет – это много. Особенно если учесть нервный характер работы. Точнее, ее противоположность актерской деятельности. Ведь если актриса – это «оголенные нервы», такова необходимая составляющая профессии, то завтруппой, наоборот, должен обладать талантом миротворца.

— Есть такое негласное правило в театре: режиссер – это папа, а завтруппой – мама. Она все про всех должна знать: чем питается артист, где живет, о чем тоскует, чем болеет, как лечится… И всем сочувствовать, и всегда «входить в положение»…

А еще, добавим от себя, «разруливать»ситуацию, когда случается непонимание между администрацией и творческой частью труппы. У Галкиной это получалось. Не зря в должности завтруппой она пережила трех директоров, а число главрежей, при которых она «заведовала артистами», просто не поддается учету. При этом – вот что особенно важно! – она умудрилась сохранить свой актерский талант. И хотя играет сейчас не так много, ее бенефисный спектакль «Семейный портрет с посторонним», где она блистательно исполнила роль Бабки, держится в репертуаре уже восемь лет. Я недавно снова его пересмотрела. Удивительное впечатление: за это время он не обветшал, не «расшатался», а, наоборот, наполнился каким-то новым уютом. Кажется, всем артистам, занятым в этом спектакле, играется в нем необычайно комфортно, с удовольствием. А Галкина, кажется, ничего здесь и не играет, просто живет на сцене. И глядя на нее, невольно вспоминаешь всех своих знакомых деревенских бабок. Суетливых, но практичных. Недалеких, но сообразительных. Умело лавирующих между перипетиями семейных отношений…

А между тем никакого личного деревенского опыта у нее нет! Людмила Васильевна – одна из немногих провинциальных актрис, чей талант и профессия достались ей «по наследству». Она – выходец из театральной семьи. Артистом драмы был ее отец Василий Павлович Галкин, окончивший Томский театральный техникум в 1938 году. Коллеги как-то даже разыскали заметку в газете «Кузбасс», где говорится о премьере «Севильского цирюльника», поставленного на сцене нашей драмы, и отмечается: «В роли Фигаро – молодой артист В. Галкин…»

И, видно, он настолько был хорош, что мама Людмилы Васильевны, химик-лаборант по профессии, но заядлая театралка… сбежала с ним из дому! Ее родители, серьезные, положительные люди, были категорически против этого брака. Тем не менее он оказался вполне счастливым…

С Людмилой Васильевной замечательно интересно говорить о прошлом. Мало того, что жизнь ее напоминает авантюрный роман с самыми неожиданными поворотами сюжета, так у нее еще на каждый поворот есть свой «анекдот в тему».

Со своим будущим супругом, артистом Валерием Лихманом, она познакомилась, когда служила в Прокопьевском театре. Именно здесь с 1947-го по 1982-й работал ведущим артистом ее отец. И сюда, окончив театральную студию, пришла она сама. Отец был строг: зная нравы закулисья, он крайне негативно относился к любым «неформальным» отношениям своей дочери. А тут в Прокопьевск прибыла целая группа молодых талантливых актеров, выпускников Харьковского училища. И среди них – Лихман… Свой зарождающийся роман они таили от всех, но почему-то все равно о нем знал весь театр. Кроме отца. Пока однажды на спектакле не произошло разоблачение. Играли «Порт-Артур». По пьесе, один из персонажей, командир Борейко, говорит девушке Варе (ее играла Галкина): «Варя, выходи замуж за Звонарева!» Вместо этого актер, исполняющий роль командира, на весь театр провозгласил: «Варя, выходи замуж за Лихмана!» Таиться после этого уже не было смысла. Лихман пришел свататься. Так родилась новая семья.

В Кемеровском театре драмы Галкина-Лихман работала трижды: с 1971-го по 1974 год, затем с 1975-го по 1982-й и с 1985-го по настоящее время.

А в промежутках эта актерская семья много ездила.

— Где мы только не побывали! – вспоминает Людмила Васильевна. – Можно сказать, все «горячие точки» посетили.

Горячие – в прямом и переносном смысле. Работали, например, в Таджикистане. Выступали в Кишиневе – как раз в те времена, когда площади города бурлили демонстрациями с лозунгами «Русские – вон из Молдавии!». Однако, вспоминая эти времена, Людмила Васильевна рассказывает не столько о трагических событиях, сколько о смешных. Видимо, так уж устроена ее память – психологию острохарактерной актрисы, умеющей видеть комизм в любой ситуации, не скорректировать печалями.

— В Чимкенте я работала в одном театре с матерью Муслима Магомаева, Айшет Кинжаловой. У нее непростые отношения со знаменитым сыном были, знаете? Он ведь у бабушки-дедушки воспитывался, мать долго не признавал, хотя она к нему ездила в Москву… А в Чимкенте у Айшет подрастал другой сын, она тоже пыталась сделать из него великого певца. На концертах, где мальчик пел «Бухенвальдский набат», его так и объявляли: «Брат Муслима Магомаева!»

С Айшет у Галкиной однажды чуть не вышел «скандал на всю жизнь». Режиссер назначил их обеих на одну роль в спектакле «Дуэнья» Шеридана.

— Мне – 25, я юная совсем, а она уже – местная звезда. И вот идем на репетицию, она впереди, я – следом, и вдруг, войдя в кабинет режиссера, она резко захлопывает дверь, прямо перед моим носом! Я – в шоке. Но вхожу и обращаюсь прямо к ней: «Я понимаю, что у меня нос длинный, но так ведь его можно и прищемить!» Айшет хмыкнула, рассмеялась, вслед за ней засмеялись все остальные. Конфликт был исчерпан.

— Вы песню «Уч-Кудук, три колодца» знаете? – интересуется вдруг Людмила Васильевна.- Не верьте ни одному слову! Была я в этом Уч-Кудуке. Пекло. Жара – 54-55 градусов, добирались – думала, погибнем по дороге. Автобус одним колесом все время над пропастью висел. А последние километры – по узкоколейке, через тоннель, выдолбленный в скале. Жуть!

Не менее живописные воспоминания связаны у нее с Якутском, где семье актеров Лихман также довелось поработать несколько лет. Но любимым и родным навсегда остался все же Кемеровский театр драмы.

Замечательное свойство: о ком бы из коллег ни зашла речь, Людмила Васильевна, не впадая в столь свойственный актерам пафос, умеет о каждом найти доброе слово. И о начальстве – бывшем и нынешнем – тоже говорит как-то очень достойно. Непростой характер Бориса Соловьева, взрывной и жесткий темперамент Юрия Штальбаума обретают в ее устах черты ярко-личностные, выразительные. Хотя меня, понятно, в этих отношениях интересует больше она сама.

— Помню, не явилась на спектакль актриса, которая была занята в «Хозяйке гостиницы». Через 15 минут начало спектакля, а ее нет! Что делать? Борис Нифантьевич Соловьев выходит в актерское фойе и говорит: кто сможет заменить? Плачу за выход – сразу! – 50 рублей. А я играла эту роль 30 лет назад. 30 – вы подумайте! Конечно, ничего уже не помню. Но решилась. С трудом какой-то наряд мне подобрали (не лезет же ничего, я пополнела за этот срок, понятно!). Не описать, как я тогда «спасала» спектакль. У меня было чувство, будто по облаку иду. НИЧЕГО не помню. Одна мысль была: только бы не сорваться, удержаться, не подвести… Все, кто на сцене был, текст роли мне подсказывали…

А зритель, наверное, так ничего и не заметил.

— Я вообще-то трудно вхожу в роль, работаю всегда очень нервно, с каким-то напрягом. На меня сердятся… Так и с «Семейным портретом…» было. До сих пор хочется у партнеров прощения попросить за все те неудобства, которые я им доставляла на репетициях. То слова забуду, то еще что…

Жизнь «женщины в возрасте», надо признать, не слишком-то балует радостями. Для актрисы это ощущение «уходящей молодости», наверное, больнее вдвойне. Но счастливый характер Людмилы Галкиной помогает ей переживать все неудачи со стоическим оптимизмом.

Она уверена: помогает профессия. За долгие годы в театре она переиграла много классики – Островский, Чехов, Шекспир, Лопе де Вега… В общей сложности более полутора сотен ролей. «И, знаете, я поняла: актеру НАДО играть классику. Это так меняет его жизнь! Наполняет ее какой-то глубиной, какой-то сутью, смыслом».

Я соглашаюсь: конечно! И думаю о том, что сама актриса тоже наполняет эти роли. Своим опытом, своими болями и радостями. Своей жизнью.

Фото Федора Баранова.