Удивительное — рядом.Вознесенка –Берлин – Тяжин

Даже в такой маленькой деревне, как Вознесенка, дом Масаловых мы нашли не сразу. Безлюдной была улица, и за воротами не слышно голосов. Но вот показалась женщина.

Мы – к ней.– Хозяюшка, подскажите, пожалуйста, где жил Николай Иванович Масалов? Тот самый, кому памятник в Берлине поставлен…

Женщина смотрит недоуменно.– Я – Масалова. Но Николая Ивановича не знаю. Спросите, кто здесь давно живет. А мы просто однофамильцы.Да, конечно.

Уж десять лет прошло, как умер он – «Человек из легенды» (так книга названа про Масалова). Нет в Кузбассе и его родных. К большому сожалению, конечно. Но остались те, кто с ним работал, рядом жил… А я все думала: «Успею, встречусь, напишу». Теперь вот еду по следам легенды… В Берлине, в Трептов-парке,где стоит тринадцатиметровый памятник советскому солдату-освободителю с немецкой девочкой на руках, я была не раз. Гордилась, слушая экскурсовода, что прототипом бронзового героя стал мой земляк. И с замиранием слушала о его подвиге……Апрель 1945 года. Передовые части наших войск подошли к Берлину. Знаменосец 220-го гвардейского стрелкового полка Николай Масалов вместе с другими бойцами приготовился к атаке. Она предвиделась яростной. И вдруг словно из-под земли послышался детский плач: «Мут-тер, мут-тер!»Не требовалось и перевода. Ребенок звал свою маму…

I.

…Передав знамя ассистенту, сержант Масалов бросился к командиру:

– Разрешите спасти ребенка. Я смогу!

А вот уже воспоминания самого Николая Ивановича, опубликованные в свое время в разных газетах, журналах, в том числе и немецких.

«…Плач раздавался из-под моста. Скатившись туда, я увидел маленькую девочку, сидевшую рядом с убитой матерью. Малышка тянула пояс на платье убитой и все звала: «Муттер, муттер, муттер». Я схватил девочку и – назад. А она, испугавшись, видимо, как заголосит. Я умоляю ее русским языком, чтобы замолчала, не плакала. А то стрелять начнут. И впрямь началась стрельба с немецкой стороны. Спасибо нашим ребятам – выручили, открыв огонь со всех сторон. Но в ногу тогда меня все-таки ранило. Ладно, что меня, а не девочку…»

А через несколько дней, когда уже пришла Победа, в полк приехал скульптор Евгений Вучетич. Услышал историю про знаменосца-сибиряка и спасенную им девочку. Решил, что именно этот солдат с этой спасенной крохой и станет прототипом для памятника воину-освободителю в монументальном ансамбле.

Вначале была вылеплена фигура солдата примерно метровой высоты. Под ногами – фашистская свастика. В одной руке солдат держит автомат, а другой рукой прижимает к себе девочку.

Сам товарищ Сталин (после Потсдамской конференции) был на демонстрации эскизов и проектов. У фигуры солдата Сталин задержался и произнес:

– Вот этого солдата мы поставим в центре Берлина, на высоком могильном холме… Только знаете, Вучетич, автомат надо заменить. Ну, скажем, мечом. Этим мечом солдат разрубил свастику. И горе тому, кто вынудит богатыря поднять этот меч. Согласны?

Еще бы не согласиться…

Уже потом, опять же из газетно-журнальных статей, узнает Николай Иванович, что несколько натурщиков было у знаменитого скульптора: работа над памятником была долгой. И не в Берлине, а в Ленинграде. Потом памятник уже водным путем в Берлин доставили.

А вот девочка-натурщица была одна. Звали ее Света. И была она дочкой коменданта советского сектора в Берлине. Потом девочка вырастет и станет актрисой. А сержант Николай Масалов вернется в родную Вознесенку, вот в этот родительский дом…

Спасибо Алексею Васильевичу Назарову, старожилу Вознесенки. Проводил он нас на улицу Молодежную, где еще стоит дом Масаловых. Увы, сейчас улица не оправдывает своего названия: нет на ней молодых. Вздохнул и Назаров, стянув с головы вязаную шапку. Как будто не у развалин дома, не у бурьяна, что вокруг, стоял, а у памятника.

– Так вы помните Николая Ивановича? – спрашиваю.

– Как не помнить?! Я же работал вместе с ним. Он бригадиром овцеводства, а я – в бригаде, корма подвозил. Ох, и хороший же был мужик! Сильный, здоровый. Один мог целую волокушу сена на вилы поднять. Он будто и не уставал вовсе. А может, и уставал, но вида не показывал…

…Вот именно, что не показывал. А ведь из-за того, что ранен был трижды и дважды контужен, стало пошаливать здоровье. Особенно голова болела. Врачи посоветовали заняться чем-то другим. А в колхозе (тогда он назывался «Новая жизнь») одна работа: до седьмого пота. Потому за новой жизнью переехал Николай Масалов в Тяжин. Вновь вспоминает Алексей Назаров:

– Он уже в Тяжине жил, когда я узнал про подвиг его, про памятник. Да и то из газет. Сам-то Николай Иванович мало что рассказывал про войну, а уж про себя на войне – тем более. Скромным был, скромно жил. И в Германию, где ему многое обещали, не уехал жить. В гостях там бывал, а вот чтобы остаться – ни-ни. Наш человек!

II.

В Тяжин едем и мы. Первая остановка в музее. От деревянных стен пахнуло стариной – теплой, уютной. Здесь раньше в одной половине здания был родительский дом, а в другой – детский сад. В детском саду завхозом работал Николай Масалов. Фотография есть: стоит Николай Иванович вот на этом деревянном крыльце, окруженный симпатичными ребятишками. Вроде и не в кафтане Деда Мороза Николай Иванович, а все равно какое-то волшебство излучает.

– Он действительно был большим и добрым, – улыбается, выйдя на крылечко, директор музея Татьяна Макарова.

Она еще пионеркой была, пятиклассницей, когда вместе с учительницей и другими ребятами приходила в гости к Николаю Ивановичу. Он сам так решил: расскажет юным друзьям о войне не в школе, не в классе, где все равно не избежать официальной обстановки, а у себя дома. Можно и за чаем. Дома Николай Иванович и награды показывал, и письма, и альбомы из Германии. Первый раз после войны он там побывал в 1965 году, на 20-летие Победы. Вот с того времени и узнали все, кто их земляк. А Тисульский район даже заспорил с Тяжинским:

– Наш Масалов! – говорят тисульцы. – В нашей Вознесенке родился, от нас на фронт ушел, к нам и вернулся.

– А у нас живет теперь! Он – наш!

Что же касается самого Николая Ивановича, то он как будто стеснялся своей известности. Не только на весь Кузбасс, но и на весь мир! Ведь из каких только стран не прибывают люди в Трептов-парк. И всем рассказывают, что в основу главного монумента легла подлинная история. А дальше – сама история. Про знаменосца, который, уже дойдя до Берлина, рисковал своей жизнью, спасая маленькую девочку. Николай, как потом он сам рассказывал, вначале не знал, кому передать малышку. Забежал в подъезд одного дома – пусто. Разрушен и другой дом… Наконец-то передал уже успокоившуюся девчушку в надежные руки. Что стало с ней?

Немецкие журналисты (а они в Тяжине у Масалова были) вместе с коллегами «Комсомольской правды» попытались найти ее следы. И – о чудо! – двести человек откликнулось. Все писали, что были спасены советскими солдатами. Правда, города называли разные. И дни. Так что прав был Николай Иванович, когда вот так начинал свои воспоминания:

– Ничего особенного я не совершил. Разве я один спасал? Любой сделал бы так же.

Он, почетный гражданин Берлина и вежливо отказавшийся от европейских благ цивилизации, по-прежнему жил тихо и скромно на улице Октябрьской в Тяжине.

Из музея вместе с его директором Татьяной Викторовной едем к этому дому. Уж он-то наверняка не развален, как родовое гнездо в Вознесенке.

Чистенький, аккуратненький, беленький дом. Во дворе не злая собака. И хозяева славные. Николая Ивановича, конечно, знали. Но дом покупали уже у его дочери – наследницы.

Улыбаются хозяева:

– Зачастили к нам гости перед 9 Мая. На днях тут приезжали. Спрашивали, не будем ли мы возражать, чтобы на доме повесили мемориальную табличку. Я сказал, что не буду возражать, если помогут мне хорошую ограду у дома поставить. Я ведь понимаю, что с появлением таблички сюда экскурсии приводить будут. Не хочется, чтобы в грязь лицом. А у нас, пенсионеров, денег на ремонт нет.

Согласны с хозяевами дома. Быть у всех на виду – ответственно. Вот и Николай Иванович понимал это. Был он при своей должности завхоза (вначале в детском саду, а потом в райкоме партии) поистине дипломатом.

– Легко мне с ним работалось, – вспоминает Виктор Грихин, тоже известный человек в Тяжине. Виктор Александрович – автор монументальной композиции в поселке, подобной берлинской. Причем главное лицо в Грихинском монументе – солдата со спасенной девочкой — очень узнаваемо. Это же он и есть,  наш Масалов! Вот Грихину-то Николай Иванович действительно позировал.

– О чем вы с ним говорили? – спрашиваю мастера.

– В основном о жизни.

Тяжинскому парку с мемориальным монументом уже более тридцати лет. Кажется, с годами он становится еще величественнее и краше. Деревья вокруг него стали совсем большими. И цветов много. Это, конечно, не бурьян и не полынь-трава у бывшего дома Масаловых в Вознесенке. Но почему-то именно туда, в Вознесенку, где родился «Человек из легенды» (автор книги Олег Костюнин), потянуло меня вновь. Знаю, почему. Я ведь не сказала: «Простите…» За то, что не встречалась с Николаем Ивановичем при его жизни. Всегда так: потерявши, плачем.

P.S. Сегодня в Тяжинском районе проживает 70 бывших фронтовиков.

Фото

Федора Баранова.