От Абушки до Днепра, Вислы и Влтавы

Такой длинный путь от маленькой речушки Кузбасса до крупнейших европейских рек прошёл суровыми военными годами мой отец, представитель исчезающей малой сибирской народности «абинцы», старший лейтенант Кабин Николай Николаевич. Сам отец мало рассказывал о своих военных годах взросления. И к этому были свои причины, которые я обнаружил только тогда, когда стал серьёзно заниматься историей своей фамилии и семьи.

Представьте себе деревеньку на крутом яру Абы, что несёт свои воды к нашей главной кузбасской реке Томь. Там-то и проживала большая и крепкая, по тем временам «середняцкая» семья. Но новая советская власть причислила ее к «кулацкому сословию». Когда пришла сталинская коллективизация – всё хозяйство пришлось «добровольно» отдать в колхоз. Мой 15-летний отец, как и его младшие братья и сёстры, ушёл искать счастье в ближайший город – Прокопьевск. Затерявшись на некоторое время среди трудового народа, Николай, кулацкий сын, женился на Марии, приехавшей в Сибирь из голодающего центра России и работавшей в ближайшем совхозе скотницей. В 1935 году выкопали молодожёны себе персональную землянку, шахтёрскими досками («затяжками») обшили стены и потолок, да недолго длилась их семейное счастье: в октябре 1937-го отца арестовали и быстро осудили на восемь лет заключения как «врага народа». Осталась мама, Мария Лаврентьевна, одна в шахтёрском городе вместе с сыном-первенцем Владимиром на руках. По её словам знаю, что питались они зимой мороженой картошкой, делая маленькие лепёшки «драники», а по лету собирали грибы, ягоду да витаминную добавку – заячью капусту (молодило)…

Отец отбывал срок наказания на строительстве БАМа. Он с первого дня стал бороться за пересмотр своего дела. Написал письма в различные инстанции, в том числе и Надежде Константиновне Крупской. Она переправила просьбу заключённого в ведомство всесильного руководителя НКВД Л.П. Берия. Туда же попало и письмо трудового коллектива отдела технического контроля шахты имени Рухимовича, где отец до ареста работал инспектором по качеству угля. Коллектив ходатайствовал об освобождении своего молодого сотрудника и просил отдать его на поруки «для перевоспитания». И случилось невероятное событие для того времени: дело было пересмотрено, и в конце 1939 года отец был освобождён из-под стражи! Он вернулся!

Как же такое могло произойти? У меня есть своя версия. Дело в том, что в НКВД тогда сменился «главный начальник», вместо посаженного в тюрьму Ежова пришёл новый ставленник Сталина. А на кого-то надо было «списать» сотни тысяч замученных в застенках советских граждан. К концу октября 1937 года на места было разослано закрытое письмо ЦК ВКП(б), в котором «большой террор» в СССР был объявлен очередным партийным перегибом, а вся ответственность за его развязывание была возложена на Ежова и его подручных.

Жизнь в шахтёрской землянке потихоньку стала налаживаться, до войны родились ещё две дочки – Аннушка и Тамара. Но вся семейная идиллия вновь закончилась в июне 1941 года. Уже на второй день войны Николай Николаевич Кабин был призван в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии и отправлен на обучение на курсы младшего офицерского состава в Омское пехотное училище. После этого он уже младшим лейтенантом в составе только что сформированной 22-й Сибирской дивизии был отправлен на Воронежский фронт командиром пулемётного взвода.

Там шли ожесточённые оборонительные бои, воины-сибиряки стеной стояли на подступах к Москве. Пулемётчики должны были всегда находиться на передовых позициях, их стрелковые ячейки расчётов выкапывались как можно ближе к вражеским окопам. Поэтому при обстрелах им всегда больше всех «доставалось» от гитлеровских снайперов и артиллеристов. И вот во время ночного боя вражеская мина попала в траншею младшего лейтенанта Кабина. Погибли все его боевые друзья – чудом остался живым лишь отец. Контуженным, без сознания, с тяжелым ранением в ногу санитары доставили его в полковой лазарет. Здесь ему оказали первую помощь, а потом в госпитале ампутировали несколько пальцев на ноге. Военные врачи сохранили ногу молодому командиру пулемётчиков и отправили его на излечение в глубокий тыл. Там его нашла и первая боевая награда – орден Красной звезды. Примерно в то же время на фронте пропали без вести (по данным архива Прокопьевского городского военкомата) и его младшие братья: Леонид (19.08.1919 – 19.02.1942) и Александр (14.02.1921 – ноябрь 1941).

После излечения отец, уже гвардии лейтенант, стал воевать в составе 2-го Украинского фронта. Здесь «за грамотное и умелое руководство личным составом роты при форсировании Днепра» он был награждён вторым боевым орденом – Отечественной войны I степени. Потом чередой пошли медали, по которым можно изучать карту Европы: «За взятие Кенигсберга», «За взятие Варшавы». К концу войны, подойдя к Берлину и рассматривая его в свой бинокль, мечтал молодой сибиряк оставить и свою фамилию на стенах поверженного Рейхстага. Но не получилось…

В апреле 1945 года в Праге началось неподготовленное антигитлеровское восстание. Для спасения чешских патриотов Красная Армия развернула от Берлина несколько танковых подразделений. «Пехоту-матушку» (вместе с папиной пулемётной ротой) посадила на наши Т-34, и они совершили молниеносный марш-бросок из Германии в Чехословакию. Этим Красная Армия спасла много жизней чехов и словаков и сохранила от разрушения красавицу Прагу.

Вот там, на далёкой чешской реке Влтаве, мой отец, командир пулемётной роты 78-й гвардейской ордена Суворова «Вислинской» стрелковой дивизии, гвардии старший лейтенант Кабин Николай Николаевич и закончил свой боевой путь длиной около 10000 километров. И получил свои очередные боевые медали – «За освобождение Праги» и «За Победу над фашистской Германией».

Вячеслав Кабин,

тоже старший лейтенант запаса.