Родина «золотой лихорадки»-2

В рамках проекта «К 300-летию Кузбасса: взгляд в историю» продолжаем краткое изложение публичной лекции об истории золотодобычи в Кузбассе. Прочел ее в областном краеведческом музее доктор исторических наук, профессор кафедры истории КемГУ Алексей Ермолаев.

Напомним, мы начали рассказ о возникновении на территории Кузбасса «золотой лихорадки». А закончили на том, что к концу XIX века обозначившийся кризис на мариинских приисках стали преодолевать при помощи золотодобывающих драг. Началась «дражная лихорадка».

 Заграница нам помогла

У АО «Драга», созданного в Красноярске, были прииски в Мариинской тайге. Первую драгу сюда привезли в 1901 году из Австралии. Все кинулись опять делать заявки на разработку приисков – даже на те, которые ранее считались бесперспективными. Новый способ добычи сулил радужные перспективы…

Только по Кии было заявлена разработка 48 приисков. Но потом выяснилось, что не везде можно было использовать драги. Золото здесь было не рассыпным, а в составе руды. Породу прежде нужно было дробить в мелкий песок, и только потом добывать золото. Требовались сложные механизмы. И их действительно использовали на Центральном, Берикульском рудниках. Были даже построены золотоизвлекательные фабрики.

Конечно, всё это можно было сделать только при наличии крупного капитала. Мелкие купцы оказались неконкурентоспособными. На территорию Кузбасса приходят крупные акционерные компании. В 1901 году создается «Сибирское золотопромышленное общество» в Лондоне. Его основной акционер Дайтли Китинг (гражданин США) использовал гидравлический способ золотодобычи.

Начинает действовать в Мариинской тайге и «Российское золотопромышленное общество» (Золоторосс) с главной конторой в Санкт-Петербурге. Оно скупает более ста приисков в Мариинском уезде. Добычу драгметалла вело его дочернее предприятие АО «Мариинских золотых приисков, принадлежащих ранее Иваницким» (Ивмарзолото). В результате в начале XX века золотодобыча в Мартайге стала расти.

Между тем, еще в конце XIX века в Кузнецком уезде на кабинетских землях вели добычу 25 компаний и фирм. Самые крупные из них – «Алтайское золотопромышленное дело» и «Южно-Алтайское золотопромышленное дело». Государство решило отобрать у них концессию. И вот в 1905 году был подписан договор между Кабинетом и обеими компаниями. По его условиям производилось деление площади на сто частей с ежегодным возвратом пятой части участков в казну. В итоге у каждой компании осталось только по нескольку приисков. В 1910 году на их основе создается «Алтайская золотопромышленная компания» Е.Борзова и И.Четыкова.

Салаирское золото Кабинет решил оставить себе. Но и в данном случае стало ясно, что с добычей золота там не справляются. Результаты были скромными: ежегодно всего лишь десять пудов, а к началу Первой мировой войны добыча и вовсе упала до двух-трех пудов. Было решено передать эти месторождения австрийской компании. В 1901 году австрийский князь А.Турн-и-Таксис и доктор права Иосиф Жаннэ начали в этом районе поиски золота.

«Решение было ошибочным, потому что в Первую мировую войну Австрия стала противником России. Компанию потом выпроводили из страны», – поясняет историк Алексей Ермолаев.

В 1908 году Кабинет заключает договор с горным инженером Фаррух бек Везировым. Создается «Золотопромышленная компания Везирова и Дельсаля». А в 1911-1915 годах арендует часть промыслов Салаира «Российское золотопромышленное общество».

«Рады они, что вырвались на свободу…»

Труд золотоискателя был чрезвычайно тяжел. Рабочие, а это были в основном крестьяне, трудились до 14 часов в день, жили в землянках. И оплата труда было несправедливой. Она делилась на две части. При этом задаток составлял всего около 20% от заработанного. А оставшиеся деньги выплачивали только осенью, по завершении сезона. Рабочий мог еще остаться должен своему хозяину. Тем более что существовала система штрафов за разные провинности.

На кабинетских приисках система была другая. Там просто обязывали работать ссыльных людей. Там же применялись телесные наказания, работа шла круглый год, включая зимний период (в Мартайге зимой работали только на золотоизвлекательных фабриках). Поэтому случались побеги. Иногда полным составом. Но таких случаев было немного. Полиция ловила и возвращала беглецов обратно…

Строгое наказание ожидало рабочих и за появление на работе нетрезвыми. Но, несмотря на это, подпольная торговля спиртным процветала. Спиртоносы пробирались сквозь тайгу на прииски и продавали вино рабочим. Потом скрывались в лесу, а управляющий не мог понять, с чего вдруг его подчиненные сделались пьяными.

Газета «Сибирский вестник» в октябре 1899 года писала о Мартайге: «Ныне летом появились целые банды вооруженных спиртоносов, нагло обирающих рабочих. Особенно же много торгуют в тайге вином, конечно же, незаконно, крестьянин Мунгатской волости д. Остроги Федор Власов и проживающий в этой деревне Кузберг, о деятельности которых, как слышно, заявлено г. губернатору. Рабочие, покупая по баснословно высокой цене вино, пропивают не только заработок, но и поношенное платье, должают своему хозяину, бесчинствуют, производят драки и даже убийства, не исполняют принятых на себя по контракту обязательств, делают побеги и т.д.». По утверждению той же газеты, на Семеновском прииске спиртоносы умудрились даже открыть настоящий кабачок, где незаконно продавали вино.

Описан в этом издании и еще один характерный случай: недалеко от озера Берчикуль образовался целый городок артельщиков, которые незаконно добывали золото. Золотопромышленники написали жалобу губернатору – туда послали отряд полиции. Вернувшись, стражи порядка сказали, что разогнали артельщиков. Но те опять начали работу. Вновь был послан отряд полиции. И так несколько раз. Оказалось в итоге, что рабочие скидывались и платили полиции, и та их не трогала…

Осенью, когда заканчивались сезонные работы, приисковые поселки преображались. В Мариинском уезде рабочие собирались в селе Тисуль. Вот как описывал «Сибирский вестник» выход рабочих с приисков в октябре 1892 года: «1 числа выехали из тайги со всех промыслов приисковые рабочие. Наплыв их против прежних годов так велик, что они буквально запруживают все улицы. Для них теперь настали праздничные дни. У всех веселые и довольные лица. Рады они, что вырвались на свободу, после тяжелой годовой работы они могут теперь в течение целого месяца отвести душеньку – попить винца, погулять вволю и повидаться со своими друзьями, а после – снова на тайгу, за ту же работу на целый год. Разодетые в разноцветных зипунах-азямах, бумазейных блузах, в бобровых шапках и кунгурских сапогах, они представляют из себя разнохарактерную и пёструю толпу. И кого, кого вы здесь не встретите? И тоболяка, пермяка, саратовца, малоросса, немца, поляка, чухоца, москвича, латыша и петербуржца! Вот где смесь племен, одежд, наречий, состояний! Всюду песни, говор, игра на гармониках, скрипках, бандурах, от чего шум невообразимый. Толпами, человек по 15–20, в числе которых наполовину женщин, они расхаживают по улицам, напевая под гармоники свою любимую песенку: «Наш Саратов – город славный, на реке стоит большой…».

Такая же картина наблюдалась в Кузнецке – месте выхода рабочих из Алтайских приисков. Вот кусок репортажа из той же газеты «Сибирский вестник»: «С выездом приискового люда в нашем, до того мирно спящем городишке, только и слышны крики, песни и отчаянный писк гармоник – толпы пьяных рабочих всюду шляются по улицам, оглашая воздух непечатной бранью и невольно заставляя непривыкшего к такому гаму обывателя держаться от них в почтительном расстоянии, потому что едва ли кто гарантирован от насмешек и оскорблений пьяной и необузданной толпы, которая, благодаря халатности наших городовых, не знает предела своим безобразиям: нижние же полицейские чины значатся, вероятно, только по спискам, так как драки, происходящие среди улиц, никем не усмиряются, и буяны, изрядно намяв друг другу бока, добровольно покидают поле битвы. Неудивительно также встретить посреди улицы или площади мирно спящего от обильных возлияний субъекта, сладкий сон которого разве только потревожит дико мчащаяся с колокольцами и песнями подгулявшая компания, рискуя если не стоптать, то напугать прохожего».

Богатство – в города

Всего в мариинской тайге с 1828-го по 1916 год было добыто 2486 пудов золота, а в кузнецкой тайге и вблизи Салаира с 1830-го по 1916-й – 4121 пуд. В общей сложности кузбасская добыча за этот период составила 6607 пудов золота.

Как отмечает Алексей Ермолаев, если подвести некоторые итоги, можно отметить, что на первом этапе – в период «золотой лихорадки» – всё полученное богатство владельцы приисков вкладывали преимущественно в роскошь. К середине века золото стало играть важную роль в развитии территорий. Мариинск, например, стал расти буквально в геометрической прогрессии. Если 1820-х годах там проживало около двух тысяч жителей, в середине века – пять-шесть тысяч человек, то в начале XX века – уже 25 тысяч.

Именно известные купцы на деньги от золота строили Мариинск. В Кузнецке такого процесса не наблюдалось: всё золото там было кабинетским и уходило в Санкт-Петербург. Так что долгое время численность населения города была стабильной – около трех тысяч человек. Хотя население Кузнецкого уезда стало расти после отмены крепостного права.

Тисуль в те годы тоже разрастался. В начале XX века собирался даже заявить о намерении получить статуса города, там жили от семи до восьми тысяч человек. Но осуществиться этим планам было не суждено. Началась Первая мировая война…