Просто круг

Неприметный простой карандаш, верный спутник XX века, как и спички, уходит в прошлое.

– А когда-то он лежал почти у каждого в кармане (как сейчас сотовый телефон. – Ред.). А во время работы, карандаш, бывало, был заложен, торчал за ухом, – говорит 70-летний Владимир Пилипенко, высыпая большую – в полстола – коробку с карандашами. Они катятся разом, с десяток самых шустрых сбегают на пол. Но мы, обхватив руками стол, тормозим эту груду, ждем, пока, наконец, уляжется, успокоится. Поднимаем беглецов. Карандаши – обычные деревянные и… гибкие, резиновые, большие и маленькие, исписанные и не подточенные. А вот карандаш-великан, толстый, длинный – метровый, его Владимир Семенович ставит на пол, острием вверх. А вот мини-карандашики блестят яркими, словно вышитыми боками, и они действительно накручены из ниток. А есть еще карандаш с нотной песенкой, и карандаш-линейка, и карандаш-заколка…

Их Владимир Семенович готовит к передаче в музей, скорее всего, по истории письма. Но даже там лишь лет через пятьдесят эти «рабочие» карандашики со всего света по-настоящему оценит зритель. Хотя уже сейчас, лишь на время «придя» в дом новокузнецкого хранителя, они «привели» за собой еще одно обыкновенное чудо.

80 стран

Но начнем с самого начала. Собрал коллекцию простых карандашей Моисей Минцис, известный в Новокузнецке, России и мире металлург, академик, изобретатель, автор учебников, книг.

– Первый карандаш, германский, фирмы «Faber», я уж и не помню как у меня оказался когда-то, верно, подарок, – рассказывает 89-летний Моисей Яковлевич. – Я его отложил в коробку уж огрызком, исписав. И потом, за тридцать лет, собрал карандаши из 80 стран. Из своих командировок или турпоездок привозил. Мы недавно с внучкой посчитали, в скольких странах я бывал, – оказалось, в сорока одной. Повсюду, вплоть до Южной Америки, был. В Бразилии, Аргентине, Уругвае, Парагвае. И в европейских странах. И в арабских. И в Индии… А где не был сам, так мне из тех стран друзья карандаши привозили. Обычно спрашивали: «Что тебе привезти?» – «Карандаш!» Вот и набралось.

Какие-то карандаши (из почти семисот штук) хозяин коллекции точил, проверял, как пишут. Какие-то не точил. Но он, инженер, о простых карандашах знает, конечно, всё. И лучшим карандашом в мире считает…

– Чешский, фирмы «Koh-i-noor», по твердости, долговечности.

…Но прошло время. Моисей Минцис стал подумывать о том, что делать с «карандашной» коллекцией. И однажды, когда в гости пришел Василий Пилипенко, научный сотрудник новокузнецкого Дома-музея Достоевского, передал их ему.

«Свой!»

– Что ж, они попали к любителю… писать простым карандашом! – смеется Василий Семенович. – Но коллекция, конечно, неприкосновенна.

Его собственный «карандашный» рекорд был таким. Работая над своей книгой «Декабристы», мотаясь по архивам, музеям и местам ссылки героев, Василий Семенович исписал гору бумаги, подготовил рукопись высотой около метра. И каждый лист был написан только карандашом!

(Он заболел подвигом декабристов еще в 20 лет, прочитав «Записки княгини Волконской», изданные ее сыном. Его поразила в том числе любовь. Он даже поспорил с мамой, возможны ли такие чувства сейчас. Пойдет ли современная девушка вот так же, за мужем, в ссылку, в Сибирь. Мама говорила: да. Василий: нет. И даже опрос в студенческих аудиториях проводил, среди девушек, отмечал карандашом, сколько человек подняло руку. И пришел к выводу – единицы. Так что декабристы и их жены, убежден Пилипенко, действительно были уникальными и важными для России людьми… И потом, пусть и с перерывами, занимался историей декабристов в общей сложности 25 лет. Он собирал разные факты, в том числе и такие, на которые раньше не обращалось внимания. Например, что камеры декабристов в Петровском заводе, под Читой, были всего 4,3 на 3,6 метра и без окон. Приехавшие жены добились – прорубили окна…

– А еще в Петровском заводе декабристы завели «черную кассу», вкладывали в нее деньги, которые присылали родные и друзья. Вкладывался в кассу… и комендант завода (главный надзиратель. – Ред.) Лепарский, не афишируя, конечно! И когда кому-то из декабристов подходил срок выйти на волю – на поселение, то из этой кассы товарищи давали ему «подъемные» на обустройство на новом месте… А когда комендант Лепарский умер, декабристы ему на памятник скинулись, – продолжает Василий Семенович.)

Так вот, готовя книгу о декабристах (после ее выхода в свет и до сих пор считающуюся одним из самых полных и интересных справочников. – Ред.), Василий Семенович исписал штук триста карандашей… И дальше, по жизни и работе (в том числе играя в музейных спектаклях и в моноспектаклях) не расстается с карандашом…

Так что «карандашная» коллекция («я пересчитал, как получил, 455 карандашей»), переданная ему, чтоб вконец не растерялась, пришла недавно точно по адресу.

Что написано карандашом…

И уж никак не ожидала семья хранителя, что «карандашная» тема поможет ей найти их семейную реликвию.

– Перед Великой Отечественной войной был создан первый в городе семейный музыкальный ансамбль – Чепуровых. В годы войны ансамбль выступал по госпиталям, исполнял классику. Тогда же глава семьи Николай Никифорович завел тетрадь, где после концерта люди писали отзывы, от души, – говорит Василий Семенович. – После войны семья очень дорожила той тетрадью. А потом дочь Николая Никифоровича, Людмила, еще ученицей, принесла ее в школу – показать. И тетрадь задержалась там, потом потерялась… Недавно Людмила (моя жена) вспомнила, сказала: «Как же жалко, что пропал тот военный отцовский дневник, что писался в госпиталях…»

И вскоре на городской краеведческой конференции школьников Василий Семенович услышал доклад про… военный дневник музыкантов. Оказалось, учительница нашла старую тетрадку в мусоре. Василий Семенович в перерыве подошел, волнуясь, сказал, что это тетрадь их семьи, и пропала она в городе лет 60 назад. Договорились: тетрадь, сделавшая такой круг, вернется домой. Страницы в ней исписаны тушью и простым карандашом. Как говорится, карандаш – к карандашику, память – к памяти…