Жить будем плохо, но недолго

Виктор Ремизов. Воля вольная. Роман. М., АСТ, 2014. 411 с.

Действие происходит в поселке на побережье Охотского моря. Однако автор, против ожиданий, не сибиряк: родился и вырос в Саратове, окончил геологический техникум и филфак МГУ. Работал геодезистом в экспедиции, преподавал литературу в школе, затем избрал ремесло журналиста. Нынче ему изрядно за пятьдесят. «Воля вольная» – первый роман Ремизова. Он уже печатался в журнале «Новый мир», выходил отдельной книжкой в Хабаровске, фигурировал в шорт-листе премии «Большая книга». Ныне подоспело московское его издание.
Герои Ремизова – охотники-промысловики и рыбаки-браконьеры. Больше всего в жизни они ценят самостоятельность, азарт и таежно-тундровую волю. Из небольшого поселка даже до областного центра нужно добираться пару часов на самолете. Так что жить здесь имеет смысл только ради охоты и рыбалки. Правда, эта жизнь устроена таким образом, что приходится постоянно нарушать писаные законы. Скажем, чтобы заработать денег на промысловый сезон в тайге и обеспечить на это время семью, нужно добыть не одну тонну красной икры где-нибудь на глухой речке. При этом охота на соболя может и не окупиться.
Но в поселке действуют законы неписаные. Милицейское начальство крышует рыбный промысел, имеет твердый процент от выручки, распределяет речки, помогает с реализацией. Особо строптивые, правда, в сделки с властью не вступают, но и их особо не прижимают, так что до поры все довольны. Положение меняется, когда новый начальничек решает проявить усердие не по разуму и досмотреть тягач с браконьерской икрой. Возмущенный рыбак таранит милицейский «газик». Менты и рады бы спустить дело на тормозах, но их начальство в Москве взволновано. Недавно на Дальнем Востоке случилось дело «приамурских партизан», прямой заговор против циничной и жадной власти, так что бунт решают погасить в зародыше, прислав столичный ОМОН. Икру конфискуют тоннами, а зимовья промысловиков поджигают прямо с вертолета.
Конфликт разрешается с помощью бога-из-машины или чертика-из-коробочки. Романтический герой, бывший оперный певец и доброволец на чеченской войне, взрывает вертолет с омоновцами и гибнет сам. После этого волнения затихают, и все идет по залаженному. Финал, конечно, приделан искусственно, а жертвенный герой выдуман из головы. Не то чтобы такой тип был вовсе невозможен: в прозе Захара Прилепина, например, интеллигентные омоновцы казались вполне убедительными. Но там дело было на войне, а у Ремизова в обозначенных декорациях героический музыкант выглядит нелепо.
В остальном роман отличается несомненными достоинствами. Правда, промысловики очень похожи друг на друга, выделяется только один – москвич Илья Жебровский, бывший банкир, приезжающий на промысел для души, вместо африканских сафари. Правда, менты, все как один, носят говорящие фамилии: Тихий, Гнидюк, Семихватский. Да и метафоры в романе тоже нехитрые:
«Генка подтянул на берег опустевший невод, в котором остались одни гольцы. Гольцы тоже были лососями и тоже в брачном наряде, но, отметав икру, не погибали, а скатывались к морю, зиму стояли в лимане, питаясь жирной корюшкой, и весной снова разбредались по реке. Они не погибали, и, видно, поэтому сила жизни в них была не та – их никогда не бывало столько, сколько было морских лососей. Они боялись даже там, где это не имело смысла: какая-нибудь некрупная самочка кижуча, защищая гнездо, смело бросалась на голодную стаю гольцов, и те разлетались в стороны. Это были две разные философии жизни. Одни жили и спасались по мелочи, другие жертвовали собой, и это делало их сильными».
Но все это не недостатки прозы Ремизова, а ее особенности. Это внешне безыскусное, но очень точное письмо, кто-то даже назвал его «аристократическим». Действительно, восходит оно к тургеневским «Запискам охотника», через головы предшественников вроде Вячеслава Шишкова, Олега Куваева, Михаила Тарковского. Даже длинные пейзажи у Ремизова вполне функциональны и проникнуты охотничьим азартом, они завораживают, как точное описание всякого ремесла. К тому же сюжет развивается как в хорошем триллере, а неприкрытая социальность прямо-таки берет за душу, вызывая давно забытое чувство: жажду справедливости.