– А зачем вам встречаться с моей сестрой? – даже не удивилась, а возмутилась Оксана, попросившая меня рассказать в газете о затянувшемся конфликте, чтобы «вывести виновницу на чистую воду».

Повторяю ей уже в который раз:

– У каждого своя правда.

Усмехается Оксана:

– Она про меня только одни гадости говорит. Ненавидит она меня. А вообще-то, это у нас взаимно. Ладно, пишите номер её телефона…

От чёрного понедельника

За всё время своего безостановочного монолога Оксана лишь один раз произнесла имя своей сестры: Марина.

У сестёр одна мама – Елизавета Андреевна. Но отцы разные. Были. Мать Оксаны и Марины дважды вдова. Отца Оксаны похоронила, когда дочке было всего пять лет. Целый год носила чёрные одежды. Стала привыкать к этому цвету и к тому, что одной придётся воспитывать дочь. Хотя и с мужем (царство ему небесное) жила не очень-то счастливо. Николай был гулёной во всех отношениях. Мог за неделю спустить месячную зарплату со своими приятелями и постоянно меняющимися подружками. Елизавета терпела, прощала Николая ради дочки. А когда терпение кончилось, всё-таки решилась на развод. Вот наступит понедельник, и пойдёт она в суд.

Но рано утром в понедельник в дверь их квартиры позвонили. Елизавета открыла, не спрашивая. Она была уверена, что это Николай вернулся – якобы со своей двухдневной рыбалки. Однако за дверью стоял его друг – Юрий.

– Лиза, Коля утонул. Тело уже в морге…

Оказалось, что в этот раз муж действительно был на рыбалке. И, конечно, не только с удочкой, но ещё и с бутылкой сидел на берегу. Потом решил искупаться. Ведь, как известно, пьяному и море по колено…

…И сразу после похорон, и потом ещё долго-долго Елизавета повторяла вслух:

– Как хорошо, что я не успела подать заявление о разводе. Я не простила бы себя за это.

И Юрию – другу Николая – она честно рассказала о своем решении идти в суд в понедельник. А он, этот понедельник, и впрямь оказался чёрным.

Задержавшийся в холостяках Юрий поддерживал Елизавету не только морально, но и материально. Эти деньги, конечно, не были лишними. Похороны, поминальные девять, сорок дней, полгода и завершающая траурная годовщина прошли достойно во многом благодаря участию верного друга. Но Юрий не перестал навещать Елизавету с Оксаночкой и спустя год. А однажды сам попросил Елизавету пойти с ним в магазин. Мол, нужен советчик при выборе покупки. Ну, как тут было отказать? Елизавета пошла – по-прежнему одетая по-вдовьи, вся в чёрном. А Юрий повёл ее в отдел не мужской одежды, а женской. Попросил примерить одно платье, другое. И еще блузки.

– У твоей девушки такой же размер, как у меня? – поинтересовалась Елизавета.

А он только улыбнулся в ответ. И лишь выйдя из магазина признался, что всё это – для неё. Елизавета еле-еле сдержалась, чтобы не заплакать. Николай-то ей вообще ничего не дарил.

Дочка Оксаночка тоже обрадовалась, увидев маму в ярких одеждах.

– Ты красивая! – восторженно сказала девочка.

– Мы и тебе всё купим, – пообещал Юрий. И не обманул.

Вот так постепенно с участием Юрия чёрные дни Елизаветы стали сменяться светлыми.

«Зачем вы её родили?»

То, что Юрий женился на женщине с ребёнком, не очень-то понравилось его родне. Смирились лишь после рождения Мариночки. Стали приходить в гости. Подарками не обделяли и Оксану. Но она не очень-то им радовалась. Капризничала, не говорила «спасибо». А ещё подбегала к коляске с лежащей в ней сестрой и трясла, трясла ручку до тех пор, пока малышка не начинала плакать. Чем чаще плакала Мариночка, тем веселее была Оксана.

Сердце Елизаветы разрывалось. Она одинаково любила дочек. Разве что маленькой уделяла больше внимания. Но так ведь бывает во всех семьях. И, по-хорошему, старшие дети даже помогают ухаживать за младшими. Оксана же об этом и слышать не хотела. Надув губки, то и дело повторяла:

– Зачем вы её родили?! Лучше бы она умерла!

Елизавета уже не оставляла девочек вдвоём. Боялась. Но Юрию об этом не рассказывала. А при нём Оксана помалкивала. Отчима она так и не назвала папой. И Юрий на этом не настаивал. Успокоил Елизавету:

– Она уже большая. Колю помнит…

Елизавета же о своём первом муже вспоминала всё реже. Но за могилой ухаживала. И в церковь ходила, чтобы поставить свечку за упокой Николаевой души. А Юрий даже как-то признался, что завидовал другу. Опередил его Николай, женившись на Елизавете.

– До сих пор себя виню, что не удержал Колю от речки. Говорил ему, просил много не пить. А когда пошёл костёр разжигать, он и нырнул… Прости, друг, не уберёг…

Не нравилась Елизавете эта исповедь мужа, но она просто молчала. Её больше волновала дочка Оксана. Чем старше становилась, тем чаще обижала Марину. Младшая дочь стала жаловаться не только маме, но и отцу. Тот тоже огорчился.

– Почему она такая, наша Оксаночка? Я же её ни словом, ни взглядом не обидел! – сокрушался Юрий.

Опять закрыты зеркала

…В тот роковой день в доме вновь были крики и слёзы. Всё потому, что Елизавета поставила в пример старшей сестре младшую. Мариночку в школе хвалят. А студентку Оксану вот-вот отчислят за «хвосты».

– Дурочкам везёт! – заявила Оксана. И специально опрокинула стакан с кофе на тетрадь Марины.

Всё это случилось при Юрии. Чтобы самому не перейти на крик и не усугублять ситуацию, он решил уехать на дачу: конец апреля в том году был прямо по-летнему тёплым.

– Поезжай. А я вечером на автобусе приеду. Там и заночуем.

– Нет, останься дома. Охраняй Маришку от нападок сестры, – это последнее, что скажет ей Юрий.

До дачи он так и не доехал. Не справился с управлением и врезался в трактор, стоявший на обочине.

– Вот ему, Юре, я должна была, да не успела сказать «прости» за Оксану. За её вздорный характер, – вздохнув, Елизавета Андреевна закрыла альбом с фотографиями.

На них ещё первая свадьба – с Николаем. А вот он выносит дочку из родильного дома.

– Юра велел хранить эти фотографии. И вообще, не ревновал он меня к прошлому. Это Оксана ревновала и продолжает ревновать меня к Марине. Уж как ни убеждала я ее, что обе они под моим сердцем лежали, а она только одно твердит: «Ты её больше любишь. Всё ей и ей самое лучшее. Это я, считай, сирота…». Представляете, она и слезинки не проронила, когда Юру хоронили. Недовольна была, что до поминальных девяти дней я зеркала не открывала. Уж сколько лет прошло, а я всё жду и жду Юру с дачи. Хотя продали мы дачу-то. Деньги поровну между дочками разделила. И квартиру трёхкомнатную продали. Я в однокомнатную перебралась, а все остальные деньги снова между дочками поделила. Обе замужем, обе не бедствуют. Но друг к другу не ходят. И дети их, то есть мои внуки не дружат. У Оксаны сын взрослый. Двадцать пять лет Николке. А у Марины дочка Лиза ещё школьница. Так вот, Оксана настаивает, чтобы я оформила дарственную своей однокомнатной квартиры на Николая. Марина меня отговаривает, напоминает: «Разве мало историй, когда после дарственной бывшие хозяева остаются на улице?». Конечно, и я про такое слышала, и по телевизору видела. Но ведь Оксана не посмеет… Хотя она уже почти не ходит ко мне. Николка тоже обиделся. Только Мариночка с Лизонькой не забывают. И к себе приглашают. Но Оксану мне всё равно жалко. Непросто ведь жить с мыслью, что ты обделена, обижена, нелюбима. А она с детства это себе выдумала. И себя мучает подозрениями, и других…

Всё это Елизавета Андреевна говорила, держась за сердце. Мне стало не по себе оттого, что своими расспросами я так ее расстроила. Но ведь Елизавета Андреевна сама пригласила меня, узнав, что Оксана решила «вывести на чистую воду» младшую сестру.

– Посидите ещё немного. Сейчас Марина подойдёт, – попросила меня Елизавета Андреевна, когда я уже собиралась покинуть её маленькую, но чистую и уютную квартиру.

И действительно, вскоре раздался звонок в дверь.

– Странно, кто бы это мог быть? У Мариночки есть свои ключи. Вроде не ждала я больше гостей, – с этими словами Елизавета Андреевна заглянула в дверной глазок. – Ой, там Оксаночка! Доченька, пришла всё-таки.

Поскольку мы с Оксаной уже были знакомы, то просто кивнули друг другу.

– Мне она… Маринка позвонила. Сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Может, «скорую» вызвать? – обеспокоенно спросила Оксана.

– Ты, доченька, моя скорая, – тихо сказала Елизавета Андреевна, улыбнувшись.

Уже на улице я подумала, что квартирный вопрос не всегда ссорит близких людей окончательно. Ещё переступают они через свои обиды и гордыню, чтобы успеть простить и самим попросить прощения.