Домой!

Эксперт из Кузбасса воссоздал облик солдата, погибшего во время Великой Отечественной войны и не имевшего при жизни ни одной фотографии

Портрет оказался настолько точным, что его признали односельчане! И таким необычным образом солдатского изображения в России еще не делал никто.

«Ключ»

Солдат пробивался к нам 74 года, два месяца и 26 дней…

Из небытия. Из полного отсутствия о нем информации. А как вырваться удалось, обнаружил себя не сразу.

На листке кальки, как из зябкого тумана, первым проявился его упрямый подбородок. Не острый и не широкий.

Потом выступил овал лица.

Лоб, чуть суженный к верху.

Прямой нос. Тонкие губы. Уши обычные.

Потом, чуть помедлив, резко выступили скулы. А тени, становясь все гуще, оказались многодневной солдатской щетиной.

…Простой карандаш продолжал неслышно скользить по кальке. Дождь стучал по окну редкими всхлипами, полз по стеклу, как слезы. Ластик скользил и медлил, стирал и правил. И глаза, под низкими крестьянскими выгоревшими бровями, проступали всё четче… Четче… И вдруг… Сердце моё замерло и забилось бешено. Солдат, дед, я в портрете тебя узнала!

Ведь эксперимент, за которым я в потрясении наблюдала, – не художественный вымысел и не фантастика. А реальное воссоздание облика по уникальной технологии.

Его автор, исполнитель – Владимир Сухаревский, подполковник в отставке, эксперт, старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса Кемеровского института (филиала) Российского экономического университета имени Плеханова. Свою методику он разработал и применяет с 1978 года, продолжая совершенствовать. Воссоздал по ней, со слов очевидцев, лица больше тысячи преступников, и по этим изображениям кузбасские сыщики их ловили. Причем «субъективные портреты» от Сухаревского до сих пор считаются точнее компьютерных фотороботов и продолжают срабатывать на практике…

И вот, зная всё это, теперь-то я и начну с самого начала.

В конце мая я пришла к подполковнику Сухаревскому с нашей семейной болью, мечтой и просьбой:

– Моего деда-солдата звали Николай. Васильев. Я родилась через 20 с лишним лет после его гибели. С детства хотела (мы все хотели): «Хоть бы одним глазком взглянуть на него…» Но ни одного фото, ни одного письма с войны не было. Единственное, что всегда говорилось в нашем роду: моя мама – его дочь – очень на него похожа. И вообще все дети солдата Васильева – его копия…

Вот эта фраза и стала «ключом» к решению, казалось бы, невозможной задачи.

– Что ж, надо подумать… Никогда с этим не сталкивался. И портреты героев не делал. И таким путем не шел, – сказал Сухаревский. И вдруг добавил решительно: – А знаете-ка что, принесите-ка мне фотографии всех потомков солдата!

И вскоре старые снимки сыновей Васильева Миши, Шурки и Коли, его дочки Ани легли эксперту на стол. Их типажное сходство и стало дальше в работе теми самыми необходимыми свидетельскими показаниями. А за основу портрета деда были выбраны образцы из классификации подбородков, бровей и т.д., наработанной Сухаревским годами.

И уже через неделю портрет деда был готов, и он – уже у меня! И я, бережно спрятав его в блокнот, отправилась в путь. На родину нашего солдата. Из моей уже Сибири – на его далёкую Вятку…

Начало работы над портретом деда-солдата, в основе — классификация Сухаревского и фотографии потомков солдата. Фото: Ларисы Максименко.

Зовущие в терновнике

Поезд, проехав Вятку, великую реку в её широком майском разливе, простоял на станции Вятские поляны две минуты и исчез, ушел дальше на Москву. Отсюда до дедовой деревни Тактамыш чуть больше ста километров.

И вот уже красная земля, суглинок, «бежит» по обеим сторонам дороги. Да Абдинские леса зеленеют нежной майской зеленью.

В Тактамыше на въезде машина сворачивает вправо – на русский край деревни. Влево – её татарский край. Он – с крепкими и в том числе новыми домами, крышами, свеже выкрашенными заборами. А наша русская сторона старится грустно. Но в вишневом и яблоневом цвете – тоже красива…

Почему у села два края? После взятия Иваном Грозным Казани, покорения ханства, со временем заработала переселенческая программа, и русских чуть ли не целыми деревнями (моих предков – из Подмосковья) переселили сюда. Кого-то подселяли к татарским селениям, с кого-то начались – уже рядом – первые русские села…

Я иду по Тактамышу не одна. Нас, потомков солдата Васильева, трое. Моя мама и моя старшая сестра, как мы и договорились заранее, приехали из-за границы. Они там оказались после распада СССР. И приехали, по сути, поклониться родине к старости и проститься…

Мы с сестрой в Тактамыше впервые. Идем, отстаем. Наша 77-летняя мама убыстряет шаг… И вот он, остаток дома, чуть выступающий из земли сруб-труха. Зарос терновником. В 1941-м в этом еще целом доме жили Васильевы, Николай и Екатерина с детьми. Из него солдат ушел на войну… Его детям было тогда пять лет, четыре года, два (моей маме – Ане), а младшему – пара месяцев… И никто из детей солдата в лицо, конечно, не помнил…

Но его всё еще помнит (!) подошедшая к нам, застывшим в молчании в терновнике, соседка Анна Петровна. Вглядевшись в наши лица, признав родную кровь (90-летняя Анна Васильева – из двоюродной «ветки»), обняв, зовет в свой дом – рядом.

– «Ваш» был высоким, красивым, любил детей, – рассказывает она про солдата. И мама моя счастливо улыбается…

– Всмотритесь: он? – говорю я, достав портрет от Сухаревского, который я еще не показывала никому.

– Глаза, точно, его, – зорко всмотрелась Анна Петровна. И точь-в-точь такие же глаза моей мамы, дочери солдата, наполнились вмиг слезами. И губы её задрожали. И руки нетерпеливо, по-детски жадно, потянули портрет, который она ждала всю жизнь, на себя…

–Нос – тоже его, и лицо – его, вот только волосы по-другому лежали, – продолжала изумляться чуду Анна Петровна. И, по-вятски окая, со вздохом сказала: – Вот ты, Николай, и вернулся. До-мой!

Владимир Сухаревский воссоздал облик солдата, не имевшего никогда фотографий. Фото: Ларисы Максименко.

Ребус

Но где же могила деда-солдата? Её нам еще предстоит найти, чтобы выполнить долг до конца.

Два года назад, начав проверять выкладку архивов Минобороны на сайтах с открытым доступом, я поразилась, как же много в стране Васильевых… И как узнать среди них деда? Мама мне «штурманом» быть не могла. Жена солдата (моя бабушка) «ушла» очень давно. Её старшие дети тоже. В роду даже не сохранилось знания, какого года рождения был солдат…

И я «поздоровалась» со всеми Васильевыми, погибшими и пропавшими на войне, – на сайтах с архивами. Перебрала все их документы. Пока не остановилась на двух солдатах.

Васильев, 1905 года рождения. По донесению политрука, пропал без вести 28 ноября 1941-го под Ленинградом, на не замерзающем даже в морозы глубоком озере, утонув с 20 бойцами, скорее всего, от прямого попадания снаряда в лодку или плот. («Из Тактамыша, по собранным воспоминаниям старожилов, в 1941-м мужчин помладше отправляли на защиту Москвы, а постарше – именно на Ленинградский фронт, их много тогда там потонуло в озерах, болотах, и об их судьбах семьи ничего не знали до конца войны», – рассказала нам школьный библиотекарь Надежда Никитина в соседнем, большом селе Абди. И Мария Яруллина в Тактамыше вспомнила про своего отца, пропавшего без вести под Ленинградом, и наша Анна Петровна – про своего мужа, попавшего в блокаду и тоже защищавшего город на Неве).

Но есть в списках и другой непонятно почему притянувший мое внимание Васильев, 1903 года рождения. По донесению на сайте, погиб 22 февраля 1943-го под Смоленском, сообщить жене на Абдулзавод… А что это за завод – никто в нашей семье не знал.

Пока сейчас мы не выяснили, в архиве ближнего города Мамадыша и его военкомате, куда сданы архивы двух почти сросшихся сел – Тактамыша и Абди. Личной карточки (с подробными данными, адресами) при уходе на фронт у деда не было, как и у многих тогда. Но в общем списке он в строю есть, ушел на войну 28 августа 1941-го, и он – 1903 года рождения.

А в похозяйственной книге Абдинского сельсовета перед войной отмечено хозяйство №403, и перечислены все члены семьи. И в графе, где работает глава – Васильев, записано дедовой рукой: «Абди л/пункт». Это лесозавод, память о котором всегда хранилась в нашей семье…

А на войне, в спешке сбора данных политрук, записывая названия на слух, наверняка споткнулся, уточнил, что за л/пункт, и записал его с пояснением деда, как завод, и вообще всё в одно слово – «Абдулзавод».

Так ребус и решился, с подсказкой деда-солдата… Его потомки получили последнюю «весточку» – портрет. И на могиле жены солдата тоже произошло чудо: пришла сама собой и расцвела дикая роза… Моя бабушка, кстати, – дальняя родня поэту Симонову. Его «Жди меня» в годы войны знали все семьи страны, ждали и верили, что их солдаты вернутся. Ждала всю жизнь и она. И её дети…

90-летняя Анна Петровна (слева) помнит нашего солдата Николая Васильева. Фото: Ларисы Максименко.