«Гагарин предчувствовал свою гибель…»

Впереди – 50-я годовщина гибели Юрия Гагарина в учебно-тренировочном полете под Москвой.

Напомним, 12 апреля 1961 года он, первый человек в мире, полетел в космос и благополучно вернулся на Землю. Рвался в небо еще, но его не пускали, берегли, им особенно дорожили. Пустили только после долгого перерыва, и только в учебно-тренировочный полёт на самолете. И сразу, 27 марта 1968-го, экипаж Гагарина–Серёгина на МиГ-15УТИ разбился. И, несмотря на рассекреченные несколько лет назад материалы расследования Госкомиссии, окончательная точка причины авиакатастрофы, по народному мнению, не поставлена. Что же это: виражи лётному экипажу разрешили, а погода была нелётной. Самолет ушел от столкновения с метеозондом и сорвался в штопор, а два опытных летчика, Юрий Гагарин и Владимир Серёгин, как ни пытались, не смогли выжить. Или самолет попал в вихревой след внезапно оказавшегося рядом сверхзвукового самолета? Но как и почему лишний объект вообще туда занесло? Или сошлось несколько роковых причин? И не только в то мартовское утро, а вообще для Гагарина в последние годы?

Письмо его, неизвестное миру, простое и личное, корреспондент «Кузбасса» принес на кафедру психологии образования Кемеровского госуниверситета. И оно рассказало, меж строк, что было у летчика-космонавта на душе, и что он чувствовал – из того, что на роду написано…

«Здравствуй!»

Письмо адресовано другу Гагарина Юрию Парамошкину. Хранят его родные Парамошкина. Оригинал письма – в Казани у одной из сестер, Надежды, а ксерокопия – в Кемерове, у другой сестры, Евгении.

Евгения Любимова не раз рассказывала мне: Гагарин и Парамошкин вместе учились на летчиков, дружили крепко, соперничали по-хорошему и оба рвались в космос.

– Наш Юра рос тоже бесстрашным. После окончания школы поехал поступать в Оренбург, в Чкаловское лётное училище. В училище подружился с Гагариным. Сидели рядом на лекциях. Сошлись и стали, как родные. И завели привычку одну на двоих – писать письма домой каждую неделю, чтобы мам не держать в напряжении. Понимали: профессию выбрали они любимую, но опасную… Был наш Юра и на свадьбе Гагарина. И потом Гагарин с женой всё хотели женить нашего Юру. Не получилось.

Потом, окончив училище, попросились они служить вместе. Комиссия по распределению просьбу учла. А когда позже узнали про отбор в космонавты, оба написали рапорт. Количество налетанных часов имели одинаковое. Оба считались перспективными. Гагарина в космонавты приняли. А наш Юра рассказывал после, что «погорел» на простой вроде операции. Идешь по коридору, и под тобой неожиданно открывается люк, летишь далеко вниз, и пока приходишь потом в себя, набегают врачи, снимают показания пульса и т.д. Пульс нашего Юру и подвел. Но он не сдался. Говорил: «Натренируюсь!» И от мечты стать космонавтом не отказался.

Попросил перевести его в летчики-испытатели, там и тренировки, и нагрузки тоже космические. Его отправили в Североморск, испытывать СУ-24. И он был в восторге от бешеных скоростей этого самолета. Но при посадке с теми СУ были еще проблемы. Раз приземлился, самолет развалился, а Юра наш цел. Но второй раз ему не повезло. 8 марта 1963-го наш Юра Парамошкин погиб при посадке… Отец с мамой, забирая его в закрытом гробу, взяли лишь кое-какие его вещи из комнаты, макеты самолетов да книжку с тумбочки. Ее перед последним полетом читал наш Юра. Книжка – гагаринская, «Дорога в космос». Книгу отец наш открыл лишь через несколько лет. Вот в ней и оказалось письмо Гагарина.

С тех пор родные Парамошкина десятки лет читали и перечитывают до сих пор гагаринское письмо от 3 января 1962 года, в котором оба Юры – отправитель и адресат – еще были живы. И родным становилось чуть легче.

«Здравствуй, Юра! Большое спасибо за письмо и поздравление. Очень был рад.

Поздравляю тебя и всех наших ребят с наступившим новым годом. Желаю вам в новом 1962 году достигнуть высокого лётного мастерства, больших успехов и счастья в жизни. Очень рад за Серёжу, что его сделали командиром звена. Надеюсь, что и вы все скоро пойдёте на повышение. Хотя дело это в условиях современной авиации сложное.

У меня здесь всё в порядке. Правда, хотелось бы, чтобы сутки были длиннее раза в два. Приходится ездить и по другим странам, и заниматься своей работой, и учиться в академии. Инженерная программа большая и сложная, а времени очень мало…»

В лице Юры Парамошкина психолог видит предопределенность короткой жизни

Почерк души

Казалось бы, обычное письмо… Что в нем можно еще увидеть? Но Александр Сухих, психолог, доцент КемГУ, перечитав письмо на несколько раз и изучая почерк Гагарина, еще не зная предыстории, сказал сходу:

– Письмо Гагарина – очень близкому его другу. Посмотрите, как обращается, он очень дорожит этим Юрой.

Дальше – больше. Сухих много лет читал спецдисциплину «Почерковедение» кузбасским студентам. И вообще он еще в 1970-х, учась в Ленинградском университете на философском факультете, слушал лекции по инженерной психологии от команды психологов, занимавшихся… отбором первых космонавтов!

– Нам рассказывали тогда те психологи, что при окончательном выборе человека, которому предстояло первым полететь в космос, учитывалась и почерковедческая экспертиза.

– То есть Гагарина выбрали… по почерку?

– Да, в числе многих и многих других проверок и тестов. Но я почерк Гагарина вижу впервые, он для меня – откровение. И соответствует образу, который сложился у меня за долгие годы. Вот смотрите, заглавные буквы отходят от других, это говорит о том, что Гагарин – очень широкая натура. К тому же в заглавных Г, П – полётный элемент, верхняя линия летит вверх. Дальше в строчках – виден не взрывной, а ровный характер. Есть места, где в словах буквы не соединены, это значит осторожность при принятии решений. И очень высокий уровень расчетливости – в хорошем понимании.

Ровность почерка и наклон направо говорят о большой открытости, общительности, сангвиничности. Ровность строк – о большой стрессоустойчивости. Буквы не очень большого размера – о ровности, порядочности, уравновешенности человека. Да, почерк Гагарина говорит о том, что этот человек – отличная кандидатура. Для миссии. Для мира, для советского народа, вообще для Истории Земли.

– Ваши ожидания оправдались. Но есть что-то, озадачившее в этом письме 1962 года, за шесть лет до гибели Гагарина в авиакатастрофе? Страх перед полетом в космос у него если и был, то прошел, знаменитый полет уже состоялся…

– Можно сказать, Гагарин предчувствовал свою раннюю смерть, гибель, может даже не в конкретной авиакатастрофе, а гибель как личности. Вот он пишет «времени не хватает». Несет бремя разъездов по миру, встреч, чувствует, что его крутит, мотает. И скорость жизни после космического полета у него очень высокая. И к следующим полетам в космос его не допускают. И он болеет тем, что нет возможности самореализации. А профессиональная невостребованность приводит к быстрому, стремительному старению, особенно у сангвиников – таких, как Гагарин. Человек-звезда (по характеру, я не имею в виду звездность-зазнайство, у Гагарина звездности не было) стремительно превращается в ровного советского человека. (Психолог рисует на листе бумаги много-многоугольную большую звезду, ведет от нее стрелочку – к пустому крошечному кругу. – Ред.) Да, он стал советской иконой, образом, но исчезал уже как личность.

За те годы изменилась, кстати, даже знаменитая гагаринская улыбка. Я изучал по фотографиям разных лет, как она менялась, с открытой, в 32 зуба, на ровную. И во взгляде, в насупленных бровях появилась за несколько последних лет угасание, приземленность, обреченность, даже предчувствие короткой жизни…

У этих двух Юр, кстати, очень похожих друзей (психолог Сухих сравнивает фотографии Гагарина и Парамошкина. – Ред.) незадолго до гибели видна одинаковая обреченность в глазах… Тогда, в те годы, хотя бы Гагарину могли помочь психологи, они сумели бы вытащить занозу из его души. Но этого сделано не было…