Орган в порядке

В Кемеровском театре драмы прошел премьерный моноспектакль Евгения Гришковца «Шепот сердца».

Собственно, премьера его состоялась в Москве 1 марта, а после нее автор повез спектакль по российским городам и весям. К нам приехал из Барнаула, от нас отправился в Томск…
Билеты были раскуплены подчистую: публика едва на люстрах не висела. Гришковец с гордостью сказал, что раскупать билеты на этот спектакль кемеровчане начали еще в феврале, когда постановка даже не была готова. Благодарил земляков: «Спасибо, что так в меня верите!».
Однако если быть предельно честной, «Шепот сердца» — не самый лучший спектакль нашего любимца.
И хотя он работал над ним почти три года, через интернет собирал деньги на декорации (которые и впрямь получились выразительными и необычными для лаконичного, как правило, театра Гришковца), само действо вышло достаточно заунывным.
Евгений использовал здесь прием, уже опробованный им в предыдущих своих текстах (например, в «Одновременно»). Весь монолог ведется здесь не от имени автора, а от имени одного-единственного его органа – сердца. В сущности, получился спектакль о жизни мужчины в кризисе среднего возраста: когда уже многое понято и пережито, когда органы, которых раньше не замечал, напоминают о себе (да не шепотом – иногда прямо-таки истошным криком). Вот и у Гришковца лучшие места спектакля – это препирательства между выбивающимся из сил сердцем и мужчиной, который хочет быть, как прежде, молодым и активным. Например, после чрезмерно напряженного «отдыха» с друзьями он идет в спортзал качаться. «Вот чего ты творишь? – возмущается сердце. – Думаешь, мне это полезно? Да у нас весь коллектив против, селезенка знаешь как возмущается?!»
Конечно, есть здесь и традиционные, фирменные для Гришковца, воспоминания детства. Живописные описания любимых пейзажей. Предвкушения, так знакомые всем нам, путешествий, или походов, или дачного быта. Есть обыгрывание метафор типа «сердцу не прикажешь» или «сердце не камень». Но если в прежних своих монологах Гришковец забирал сердца публики замечательным юмором, тонким слоем «размазанным» по всему тексту, то тут юмор ему нередко изменяет. А его фирменная сбивчивая речь, которая в лучших спектаклях давала ощущение подлинной искренности (будто мысль и чувство рождаются именно в данную секунду), на этот раз оставила впечатление некоей неряшливости, «недоотрепетированности» спектакля.
Вообще сердце у Гришковца, как выяснилось, довольно-таки нудный персонаж. И те проповеди, которые оно читает автору, нередко вызывали не то чтобы недоумение, а прямо-таки внутренний протест. Понятно, что мышечный орган, который всего-навсего качает, как насос, кровь, не может быть пылким романтиком. («Это вы с мозгом, человек мой, всё придумываете!»). Но когда оно провозглашает, что главное чувство, которого не хватает человеку, это чувство меры, а потому надо бы «друзей поменьше», «семьи поменьше», «любимых людей поменьше» (не в количественном смысле – в смысле накала отношений), то – воля ваша! – с этим хочется поспорить. Но, похоже, только зрителю – не автору. Он-то, как явствует из спектакля, в этом вопросе со своим сердцем согласен. Ведь им обоим – и автору, и его сердцу – хочется пожить подольше…
Пожалуй, самой эффектной сценой спектакля (даже его кульминацией) стал трюк с «маленьким домиком в тайге». В такой уютный крохотный домик с освещенными окнами, замерший среди занесенного снегом холма, превратилась в какой-то момент обыкновенная табуретка, на которой сидел рассказчик. А металлические конструкции с натянутыми на них проводами и бестеневой лампой посередине в один из моментов спектакля дали полную иллюзию кардиограммы, выведенной на гигантский монитор.
После спектакля мы поинтересовались у Гришковца, удалось ли ему собрать по подписке деньги на спектакль. Оказалось – да, 1 миллион 650 тысяч рублей.
И еще вопрос, который волновал особо: не означает ли новая тема постановки, что у автора начались проблемы со здоровьем? Оказалось – нет. Его личное сердце в полном порядке.
Ольга ШТРАУС.