Персты судьбы

В пережитых испытаниях девочка-сирота обрела новую маму.

Их сплотила беда. Маленькую Яну с круглым алтайским личиком, «кочевавшую» из дома в дом, ненужную, нелюбимую, брошенную, и 31-летнюю Тамару Пантелееву, уже поднявшую двух своих детей-школьников и пожалевшую голубоглазую сироту.
Выпавшее на долю малышки несчастье (Яне по случайности топором отрубило пальцы на правой ручке) примчавшаяся Тамара приняла так, словно это была её собственная боль, словно жгли слезы родного ребенка. И, схватив малышку (по документам – ей чужую), она проехала пол-Сибири, чтобы после ряда алтайских больниц счастливо добраться до «судьбоносной» кузбасской клиники…

И вот в субботу Тамара с Яной уже выписались из ленинск-кузнецкого научно-клинического центра охраны здоровья шахтеров и поехали обратно к себе на Горный Алтай, в улус Черга. Девчушка на руках вертелась, улыбалась, шевелила под бинтом спасенными пальцами и щебетала, пробуя на вкус новое слово:
— То-ма, ма-ма, домой едем, мама?

Дрова

Про то, что дальняя родня – трехлетняя Яна с четырехлетним Колей – растут маленькими беспризорниками, Тамара слышала. Но не верилось.
А как увидела, попав в дальнее село, этих подкидышей в доме у очередной незнакомой пропитой бабы — голодных, неприкаянных, шустрых и диковатых, — не выдержало, дрогнуло Тамарино сердце, попросила отдать сирот ей. Нашла родную мать Яны с Колей, устраивавшую в другом поселке личное счастье, добилась от той, наконец, «отказной» бумаги, подала недавно заявление с просьбой об опеке.

— Я и представить не могла, как трудно быть приемной мамой. Мало сирот накормить, приласкать. Мало того, что мои старшие сын и дочь к пополнению в семье отнеслись хорошо. И муж тоже. Он строитель, приехал, одобрил («Делай документы, нашими будут, вырастим») — и снова на «вахту», в горы… Главное, знала: надо душу понять чужого ребенка… Бывает, на это уходят годы. Бывает, я слышала, контакт с сиротой может вообще не случиться, — призналась Тамара, чутко следя, чтобы непоседа — Яна, игравшая на высокой больничной кроватке, не слетела оттуда перед выпиской.
А стали они друг другу роднее родных, новой мамой и новой дочкой, всего-то меньше чем за сутки.

Тамара вспоминает, что ночь перед той бедой совсем не спала. Как ни заставляла себя – глаз не сомкнула. Так материнское сердце-вещун настраивалось на новое состояние, предчувствовало близкое несчастье с Яной.
— Душа в ту ночь ныла, как никогда. Наверно, наши родовые «корни» (прабабушка была шаманкой) подсказывали, что надвигается страшное, неизбежное, и что нам будет дорог каждый час, каждая минутка… И вот наступил день, я ушла на смену на ферму, Яну с Колей к бабушке с дедушкой завела. Всё было спокойно. Похолодало. Дед дров наколол, чтобы печь растопить, стал в дом заносить, малыши были с ним, и вдруг — крик. Оказалось, Коля с Яной решили еще помочь, выбежали дров наколоть. Яна схватила полено, а Коля дал топором и попал по правой Яниной ручке, — рассказывает Тамара. – Это случилось в пять вечера.

Весть о ЧП принес ей на ферму девятилетний старший сын. Она кинулась на помощь. И, забинтовав правую ручку с отрубленными пальцами в простыню, Тамара с Яной на руках на «скорой», торопя и умоляя, добралась до райбольницы, оттуда – до республиканской. И благо недавно именно в Горно-Алтайске прошел 3-й съезд травматологов-ортопедов Сибири, и доклад о пришитых, возвращенных в Кузбассе ногах, руках был на слуху. Алтайские хирурги и связались срочно с Кузбассом. Реанимобиль с Тамарой и Яной помчался за 800 километров в Ленинск-Кузнецкий.
— Я плакала, считая каждый прошедший час, — признается Тамара. — В пять утра минуло уже 12 часов после травмы, последних допустимых, как мне сказали, для реплантации, а мы ехали, ехали… В восемь утра добрались до Ленинска, минуло уж 15 часов, и как же я боялась тогда, думая, что Яна, дочка, станет калекой… Но её все-таки «ведет» счастливая звезда…

Узелок

Отрубленная ручка (уцелел лишь мизинчик) к приезду в Кузбасс посинела. Но микрохирурги всё равно начали операцию.
— Шел уже распад тканей. Я «включил» на время артерию, дал немного подышать клеткам, хотя после травмы прошло 17 часов. Предельным же сроком для реплантации считаются 12 часов (при транспортировке в холоде) и 6-7 часов (в тепле). Почему рискнул? У маленьких детей, как говорится, всё не как у людей, у них лучше, — объясняет академик Леонид Афанасьев.

За шесть с половиной часов он пришил Яне назад три пальца (сшил сухожилия, нервы, сосуды), закрыл лоскутом кожи остаток большого пальца. И всё под микроскопом с 25-кратным увеличением (диаметр артерий был намного меньше миллиметра, нитки – в разы тоньше волоса, а узелки и вовсе невидимы).
И после этой операции независимую малышку «с характером» словно «пришило» к новой маме узелком судьбы…

Лариса МАКСИМЕНКО.