До чего же печальна картина…

1 сентября исполнилось 110 лет со дня рождения кемеровского художника Юргиса Прейсса.

Впрочем, «кемеровским» его можно назвать с большой натяжкой. Пруссак, рожденный в Прибалтике, он получил образование в Академии художеств в Кенигсберге, выставлялся в Париже, знал пять языков. Вообще много путешествовал по миру, причем в самые неприспособленные для этого времена, в эпоху железного занавеса и «холодной войны». Да и в довоенную пору — тоже. У него есть даже автошарж: высокий худощавый человек шагает по земле, зажав под мышкой глобус.
Сегодня мы знаем причину такой «непоседливости» живописца: художник Ганс-Юргис Прейсс был советским шпионом. Казалось бы, две такие разные профессии не могут соединяться в одном человеке. Но так было. И это раздвоение наложило отпечаток на все творчество Прейсса.
Отпечаток положительный: он много знал и видел, его европейская образованность, его кругозор и существование «на равных» с видными мастерами ХХ века (встречался с Сикейросом и Бидструпом, видел Брехта, общался с Пикассо) делали его гораздо более продвинутым, чем кемеровские собратья по цеху. Отпечаток отрицательный: за то его «свои» и не любили. Считали «темной лошадкой», хитрованом, выпендрежником. Он платил вежливой отстраненностью. Но было, думается, и другое: его работа разведчика, необходимость вечно существовать в ранге «чужого» накладывали определенные ограничительные рамки. На всё. На творчество в том числе. И эту драму души художника, запертой в клетку идеологических предпочтений, нам не удастся до конца расшифровать никогда.
Он прожил долгую жизнь – 80 лет. Был трижды женат, причем каждый его брак мог бы стать сюжетом для отдельного романа. Первая жена, немецкая коммунистка Гертруда Генис, вовлекла его в активную политическую жизнь. Он объехал с ней всю Европу (падчерица Прейсса Людмила Алексеевна Бирюкова вспоминает, как спустя многие годы в речи «деда Юргиса», как называли его в семье, вдруг всплывали поговорки о том, что он неоднократно видел Троцкого, бывал на линии Маннергейма и т.п.). Став членом Коминтерна, Прейсс перед войной осел в СССР. А в 1941-м вместе с Гертрудой оказался в лагере, в Сибири. Она умерла здесь от туберкулеза легких в 1944-м.
Второй женой Прейсса стала преподаватель Томского мединститута Евгения Гонтарь. Прейсс, художник с европейским образованием, в эти годы зарабатывал на жизнь тем, что рисовал наглядные пособия по анатомии. И – портреты томских «больших людей». Ах, как он не любил этот «махровый соцреализм в сталинском вкусе», как сам называл свои работы этого периода в потаенном дневнике! И еще насмешливее: «повести в картинках». У него вообще было какое-то недоверие к слову. Музыку, живопись он ценил гораздо выше, полагая, что красками и звуками можно рассказать о чувствах человека гораздо точнее, искреннее, правдивей. Искусствовед Тамара Анисимова (кемеровские искусствоведы, к слову сказать, всегда чрезвычайно ценили Прейсса) вспоминает, как однажды восхитилась в его присутствии чьим-то выразительным «любовным натюрмортом»: окно, распахнутое в ночь, а на подоконнике двое наручных часов – мужские и женские. «Ну, что ты, Тамара, – сказал Прейсс, – ведь об этом можно не так грубо, не так напрямик. Чисто живописными средствами. И будет еще больше экспрессии, чувственности. Поверь мне». И восхищался словами поэта, сказавшего как-то: «живопись – это страстное молчание». Выразить себя молчанием – вот, наверное, о чем мечтал он всю жизнь, обреченный на хранение тайн.
В Кемерове он оказался в 1956 году: сюда перевели Евгению Гонтарь, когда создавали Кемеровскую медакадемию. Здесь его вторая жена и умерла (прямо на лекции) от гипертонического криза. Но уже на ее похоронах Прейсс увидел свою будущую избранницу – мать Людмилы Алексеевны Любовь Ивановну Бирюкову.
Не имея родных детей, Юргис Прейсс обрел в лице падчерицы лучшую наследницу из всех, каких только можно вообразить. Ершистая поначалу, как все подростки («он ведь на маме женился, когда мне 15 лет было!»), она очень быстро прониклась к отчиму великим уважением и старательно впитывала его уроки. Признается: «Всё, что я знаю из истории мировой культуры, весь мой интерес к изобразительному искусству, к музыке, к творчеству – все это появилось благодаря «деду Юргису». А еще она очень бережно и грамотно распоряжается его наследием: часть работ подарила Кемеровскому музею изобразительных искусств, часть – художественному колледжу. Коллекцию живописных и графических портретов, на которых Прейсс, сам страстный меломан, запечатлел музыкантов, выступавших когда-либо на сцене Кемеровской филармонии, – отдала в дар этому учреждению. Присовокупив к нему удивительный раритет – посмертную маску Бетховена. Ее Юргис Прейсс пронес через все годы странствий как самую дорогую реликвию из своей прошлой, немецкой, жизни.
Людмила Бирюкова, кстати, до сих пор распутывает клубок длинной и причудливой жизни отчима. Недавно, например («Кузбасс» писал об этом), она через интернет нашла потомков Арии. (Знаменитый «Портрет Арии», самой красивой натурщицы Прейсса, хранится в Кемеровском музее ИЗО. – Прим. авт.). И помогла им атрибутировать полотна отчима.
Наверное, одна из самых известных работ Прейсса – «Автопортрет» 1968 г., на котором художник изобразил себя по пояс обнаженным, а на заднем плане угадывается фрагмент картины Рембрандта «Возвращение блудного сына». Символичный образ. У хорошего русского поэта Алексея Решетова есть такое стихотворение:
До чего же печальна картина
«Возвращение блудного сына»,-
Он гордыню свою превозмог.
Он теперь даже глаз
не подымет,
Он питался дождём и полынью,
Он вернулся на отчий порог.
Но какие-то дальние зовы
Появляются в небе суровом
И зовут день и ночь без конца.
Вот и к свадьбе уже всё готово,
Вот и жить
бы, как люди, толково,
А на мальчике нету лица!
Вряд ли Прейсс знал это стихотворение: он не слишком любил поэзию. Но как точно здесь сказано о том, о чем написан его «Автопортрет»!
Вполне возможно, что, доживи он до реформ (а умер Прейсс в 1984-м, накануне перестройки), его взгляды существенно поменялись бы. Или (что еще более существенно!) он смог бы откровеннее говорить о том, о чем предпочитал «страстно молчать».
Несомненно одно: присутствие «разведчика Прейсса» в художественной палитре Кузбасса заметно ее обогатило. Хочется думать, что и его жизнь – тоже.

Ольга ШТРАУС.