Про красоту и здоровье

Жертвенное животное должно быть здоровым. Невежливо и греховно приносить ради Аллаха в жертву животное слепое, хромое, кастрированное, с обломанным рогом, имеющее какие-то изъяны. Оно не должно быть больным, слабым, старым…

Когда в голодные девяностые годы Василий Тодышев возил в Беловский район скот – хоть алтайский, хоть монгольский, рассчитываясь углем, – постоянными покупателями у него стали национальные диаспоры. Спрос возрастал к религиозным праздникам, когда обязательно приносились жертвы, и тодышевский товар пользовался спросом из-за его безукоризненности. Впрочем, для любого телеута, потомка кочевников-скотоводов, в животноводстве слова «красивый» и «здоровый» изначально практически синонимичны.

Со временем количество официальных и неофициальных структур, желающих откусить кусочек от «скотского» бизнеса, увеличилось настолько, что приходилось отдавать до половины прибыли, и Тодышев решил разводить овец самостоятельно, тем более что с детства помнил, как здесь, вокруг Бекова, был многотысячный овечий край.
Привез курдючных баранов и ярочек из Казахстана, затем – тонкорунных мериносов из-под Новосибирска, затем кулундинских и монгольских овец. Экспериментировал, мечтая создать собственную породу, наиболее пригодную для местных условий.
Классические породы, как оказалось, имеют предостаточно недостатков. Так, у мериносов ягнята рождаются голыми и замерзают… Невероятная плодовитость романовок теряет смысл при недостатке рабочих рук, а без помощи человека ягнята обречены на голодную смерть… Зачем держать породы, которые славятся шерстью, если эту самую шерсть приходится… сжигать из-за невостребованности?!

Задачи, которые Тодышев ставил перед своими баранами и овцами, – чтобы они быстро росли, приносили одного-двух ягнят, были неприхотливы. Скрещивал, селекционировал, браковал… Получилось ли?
— Приехали ко мне товарищи-алтайцы, увидали: продай нам овец! Я говорю: да я всегда от вас и вез! А они: так ты все лучшее и забрал! И все, завязалось, и они у меня 100 голов увезли! Алтайцы – у меня берут?! Парадокс! Причем они брали не ярок, не овец, а взяли подростковых ягнят. Выбрали лучших, отара у них теперь я тебе дам!
Василий Тодышев – единственный, пожалуй, кузбасский фермер, который более-менее серьезно занимается селекцией и старается продавать овец не на мясо, а на племя.

Сегодня у него за три сотни голов, в том числе около 170 маточного поголовья, были годы – доводил стадо до двух тысяч. Корма в основном свои.
Воспрянул, когда начались разговоры об областной программе по овцеводству, поскольку уверен, что уж бараниной-то Кузбасс накормить можно, но так и не дождался никаких реальных шагов.

Второй проект фермера Тодышева – лошади. Особенно гордится своими чубарыми – животными редчайшей породы, по окрасу похожими на ягуаров, существами злыми и норовистыми. Лет триста-четыреста назад чубарые были чрезвычайно модны у знати и королевских особ Европы.

Наконец, третий новый проект – мясное животноводство. Говорит: «Ради этого проекта можно работать!»
— Я уже знаю, где купить, — горячится, сверкая глазами. — С белоголовой казахской породой скрещены, почти герефорды. Я езжу, вижу: снег с полметра – стоят, тебенят (разгребают снег. – Авт.)! У меня здесь плюс – северные отвалы разреза, засеянные астраханским чаем, травами всякими, там практически снега нет. И этого на зиму им хватит! Всю зиму можно пасти! Ведь коровы – это не страшно, лишь бы не дойные, где я тогда людей найду? А тут телята на подсосе, и минимум трудовых затрат… Я знаю, как их содержать, куда реализовать… Под этот проект можно купить технику, развиваться…

Правда, под коровий проект Василию Тодышеву нужен многолетний кредит или грант, потому как некрупный фермер, специализирующийся на животноводстве, особых прибылей, достаточных для развития, не имеет. Другие, впрочем, так и живут – без планов, без проектов, без будущего. Так бы и Тодышеву – пасти своих баранов, но случилось ему в свое время несколько раз побывать в чужеземных странах и увидеть, как там живут и трудятся собратья-фермеры, из которых самый крупный имеет четыре сотни гектаров, чаще – две, и…

Он часами может взахлеб рассказывать про мелочи, из которых складывается бизнес забугорного фермера. Про систему, порядок, цены, помощь, ответственность. Про, наконец, уважение…
Они, чужие фермеры, и к нему относились там с глубочайшим уважением, узнав, что работает Василий Федорович более чем на тысяче гектаров. По их меркам – почти латифундист…

Но, может, пришло время Тодышевых и их агропроектов, ведь из-за введения продовольственных санкций и в стране, и в Кузбассе, как никогда, актуальной становится задача продовольственной безопасности?

Но Тодышев, как ни странно, совсем не оптимистичен:
— Чтобы поголовье овцематок поднять, надо как минимум три года. По коровам – пять лет, по коням – семь. А мы хотим проскочить за год?! Должна быть осмысленная политика поддержки тех, кто еще остался, у кого есть материальная база, а не голозадых, как я говорю. Пока есть кадры, в том числе с советских времен, пока они еще в силе и еще могут работать. Да, я могу поголовье поднять, но для этого нужна конкретная адресная поддержка. Я должен знать, что моя продукция будет кому-то нужна, должен знать хотя бы примерную цену, найти средства на развитие… А нам пока только мешают. Вот у меня на животноводстве в начале уборочной энергетики отключили электричество. Да, должен я 21 тысячу рублей. Написал заявление: дайте отсрочку на несколько дней, тюки сена продам, рассчитаюсь. Но нет, не стали слушать. Сейчас мечусь – ни на ферме нет света, ни в конторе, ни в гаражах. А ведь уборка — такое сложное время, нужно пищу варить, нужна сварка… Я считаю, это настоящая экономическая диверсия…

Право, какой горячий… Почему это он думает, что фермерский труд, даже если страна называет его нужным и важным, должен быть таким же, как жертвенное животное, – здоровым, молодым, сильным? Неужели потому, что побывал несколько раз в заграницах, послушал не нашу речь, посмотрел на не наших кормильцев и сравнил с собой?

Игорь Алехин.
Беловский район.