День Победы нашей памяти

Великая Отечественная так или иначе коснулась каждого. Нет семьи, в которой отцы-деды-прадеды не сражались бы за Родину или не трудились в тылу во имя одной-единственной цели: мира.

Накануне великого праздника кузбассовцы вспоминают своих родных, отдавших жизни за то, чтобы сегодня жили мы.

Ольга Редько,
актриса Кемеровского театра для детей и молодежи:
— Мой дедушка Саша (Колобов), мамин папа, как и многие деды моих ровесников, воевал. Мой второй дед, тоже дедушка Саша (Валеев), на войну не попал. В свое время он сидел «за колоски», и на фронт его не взяли. Для меня это была удивительная, немного криминально-романтическая история. Но вот чем я, девчонка, особенно гордилась, так это, что моя бабушка, папина мама, Зоя Александровна Чернышова, не просто воевала на фронте, а была радисткой! Бабушки не стало, когда мне не было и четырнадцати, и я не успела все-все у нее выпытать. Но помню, как бабушка учила меня отстукивать слова и целые предложения азбукой Морзе. Помню, как у меня замирало сердце, когда я пыталась представить себе, какой страх жил в душе совсем еще юной девчушки, подавшейся сначала в партизаны, а потом тянущей и тянущей провода на самой передовой. Ее рассказы о боях остались в памяти только общим впечатлением: страх, потери, упрямое и безрассудное иногда мужество. Но, к счастью, даже война не может помешать раз и навсегда установленным законам природы: уже в октябре 1945-го появилась на свет моя тетя, старшая сестра моего папы. Вот так жизнь снова победила смерть.
Наталья Романова,
начальник отдела информационно-аналитической работы комитета по обеспечению деятельности Кемеровского городского Совета народных депутатов:
— Мой дед Алексей Петрович Руднев в годы Великой Отечественной был командиром «катюши» (реактивной артиллерии). Награжден двумя орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Японией».
Его хорошо знали и помнят в селе Банново Крапивинского района, где он после войны работал учителем истории, а потом директором Банновской сельской школы.
Для меня дедушка был авторитетом во всех вопросах, а поскольку мой папа умер, когда мне было всего 15, он заменил мне и отца. Он был моим учителем, первым читателем, критиком. Мне казалось, он всегда в курсе всех событий и знает абсолютно всё, поэтому я обожала с ним разговаривать, особенно обсуждать мировые новости. Но про войну он много не рассказывал — наверное, это были очень тяжелые для него воспоминания. У него было много ранений, а в ноге застрял осколок снаряда, который врачи так и не смогли вытащить. А если он все же и рассказывал про войну, то старался подобрать для нас что-нибудь забавное. Мы садились к нему поближе, обнимали за шею и слушали. Особенно нам нравились истории о том, как немцы боялись «катюшу». Даже когда мы выросли, это были наши любимые рассказы.

Глеб Колпинский,
главный врач Кемеровского клинического консультативно-диагностического центра, доктор медицинских наук, профессор кафедры лучевой диагностики КГМА:
— Мой дед Александр Алексеевич Колпинский пал в боях за Родину под Гдыней при освобождении Польши. Мне очень жаль, что я не знал его. Я долго искал сведения о нем, больше 20 лет. Делал запросы в архив министерства обороны, но безрезультатно, не хватало данных. Отец мой вырос сиротой: бабушка умерла сразу после войны, ее расстреливали фашисты, она выжила, но не выдержало сердце, а тогда отцу было 7 лет. Не сохранилось ни одной фотографии деда, ни его писем фронтовых… И вот в прошлом году на сайте обобщенного банка данных «Мемориал» из донесения о безвозвратных потерях мне удалось найти информацию о красноармейце Александре Колпинском. Совсем чуть-чуть он не дожил до Победы, пал на поле боя 19 марта 1945 года, во время ожесточенных сражений, тогда полег почти весь его полк. Я проследил боевой путь моего деда. Он сражался в 313-й стрелковой Петрозаводской дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова дивизии, 132-й стрелковый корпус, 19-я армия, второй Белорусский фронт.
То, что мы нашли своего героя, имеет колоссальное значение для всей семьи. Без этой памяти у нас осталась бы вечная боль в душе. Я даже стихотворение написал на эту тему, еще до того, как нашел своего деда:
Мой дед, погибший на войне,
Жив в памяти моей.
Не знаю, как, не знаю, где,
В один из темных дней.
Не знал его я никогда,
Плох был он иль хорош…
Но знаю точно: иногда
Я на него похож…

Сейчас, когда у меня есть все сведения, пытаюсь связаться с поляками, разыскать могилу деда и съездить туда со своими детьми, чтобы отдать дань его светлой памяти…

Юлия Градусова,
мама в декретном отпуске, Кемерово:
— Моя бабушка Анна Ивановна (папина мама) во время вой-ны была воспитателем в детском саду (по сути, детском доме) в Ленинградской области. Помню два ее рассказа. Первый – страшный: детский сад перевозили на другое место по реке, началась бомбежка, и она малышню из ледяной воды спасала. Второй – про Новый год. Как мастерили костюмы из бумаги и шары елочные из лампочек (один такой шарик долго еще у нее хранился). Истории эти, кажется, будут помниться всегда.

Анастасия Антонович,
редактор женского журнала «Птица» на a42.ru:
— Мой дедушка Николай Степанович Антонович о войне говорит мало. Но я с малых лет знаю, какое голодное детство у него было. И что от немцев и карателей он научился убегать очень быстро. Война его настигла в шестилетнем возрасте в Белоруссии. Маленькую деревеньку Зелёновщино немцы уничтожили огнём летом 41-го. И всю войну маленький Коля, его старшая сестра и мачеха скитались по лесам вместе с теми, кому удалось выжить. Мужчины ушли партизанить. Женщины жили в землянках, окопах, прятались от карателей, которые всегда появлялись вместе с собаками и стреляли по обессилевшим беженцам, не разбираясь! Дедушка как-то рассказал, что однажды скрыться не удалось… Малышня кидалась тогда в ноги пьяным убийцам с мольбой: «Мы очень жить хотим! Не убивайте нас». Многих тогда отпустили, но бессовестно стреляли в спину… «Как мы тогда выжили, неизвестно», — вспоминает дедушка. Говорит так, будто уже и не верит, что такое у него было жестокое детство. Я слушаю его и с щемящей болью в сердце осознаю всю силу своей любви и уважения к нему и его прошлому! И еще я стала с большей силой ценить каждую проведённую с ним минуту.
Ирина Рыженкова,
будущий культуролог, Кемерово:
— Очень жаль, что история семьи становится интересной, когда время уже упущено! Когда дедушек-бабушек в живых уже нет и спросить-уточнить не у кого. А ведь это нашей истории строки… Моя прабабушка по папиной линии Анна Кузьминична Голдобина (мама моего дедушки Феди) осталась в деревне во время оккупации. Какой-то немец жил в ее доме, а она – в хлеву с коровой. По требованию выносила немцу яйца, молоко. Ее 14-летний сын Федя (мой дед) сначала жил вместе с ней, а потом ушел с авиационным полком. При отступлении из деревни в 1943-м немцы загнали всех жителей в амбар и подожгли. Анна чудом не сгорела, так как оказалась внизу под телами. Только на следующее утро, когда немцы ушли, выбралась. Но лицо ее сильно обгорело. Мой папа видел ее уже старенькой, но помнит, что на лице были пятна от ожогов. Силой духа того поколения я не перестаю восхищаться!

Юлия Матющенко.
Анна Тимощук.