Порядок слов

Золото,которое не блестит

М.Л. Гаспаров. Занимательная Греция: Рассказы о древнегреческой культуре. Капитолийская волчица: Рим до цезарей. М., Эксмо, 2013. 624 с.

Бывает золото почти без внешнего блеска, однако необыкновенно весомое. Михаил Леонович Гаспаров считал свои популярные книжки об антич-ности лучшим, что он сделал в своей жизни. Безмятежность и простота изложения не должны обманывать: эти тексты буквально нафаршированы древней мудростью и современной эрудицией.
Обе книжки издавались по отдельности, за «Занимательную Грецию» Гаспаров даже успел получить какую-то премию. Но если уж собирать их воедино, следовало бы добавить и «Занимательную мифологию», которая пока что не так популярна, но гораздо интереснее других пересказов: и скучнейшего отечественного автора Николая Куна, и обстоятельного немца Густава Шваба, и эрудированного, но завирального англичанина Роберта Грейвза.
Вот отрывок из Гаспарова о древнегреческом любостяжательстве – это должно быть особенно интересно человеку нашей эпохи:
«Слухи были все похожи друг на друга: всюду оказывалось, что страны там богатые, а народы дикие, золота и серебра много, но пользоваться им люди не умеют.
На западе, в Испании, в земле столько золота, что при лесных пожарах оно плавится в жилах и само вытекает на поверхность… Но люди в тех местах, кельты и иберы, не умеют даже сеять хлеб и питаются желудями. Они жестоки и бесстрашны: когда им нужно гадать о будущем, они убивают человека ножом в спину и гадают по его судорогам. Бесстрашны они потому, что верят, будто в загробном мире будут жить, как жили здесь. Они даже дают друг другу в долг при условии отдачи на том свете…
На дальнем севере живут гипербореи. Это тоже край блаженных: там вечный день, и туда в зимнюю пору приходит гостить сам бог Аполлон. Страна эта отгорожена высокими горами, в горах глыбами лежит золото, а сторожат его хищные птицы – грифы. А у подножия гор живут племена сказочные и дикие. Это аримаспы, у которых один глаз всегда прищурен; исседоны, у которых сыновья поедают трупы отцов; иирки, лазающие по деревьям; невры, про которых говорят, будто каждый невр раз в году оборачивается волком; будины, чья пища – сосновые шишки; агафирсы, у которых жены общие, чтобы все люди были родней друг другу. Даже скифам приходится с этими народами разговаривать через семерых переводчиков.
На востоке крайняя страна – Индия. Здесь золото не в горах, а в пустынях, и стерегут его не грифы, а исполинские муравьи. Ростом они с собаку, а норы у них под землей. Копая норы, они задними ногами выбрасывают на поверхность песок, и он кучами лежит у входа в нору. Этот песок – золото. Местные жители ходят за ним в пустыню в самое жаркое время дня, когда муравьи сидят в норах. Ходят с тремя верблюдами, и среди них непременно одна самка. Набивают мешки золотым песком и бросаются в бегство. Муравьи выскакивают из нор и гонятся за ними. Верблюды-самцы от них не ушли бы, но верблюдица-самка, стремясь к покинутым верблюжатам, убегает, а за нею кое-как поспевают и самцы. Так добывают индийское золото.
На юге крайняя страна – Эфиопия. Золота там столько, что из него делают даже цепи для преступников. Люди там пьют только молоко, живут до ста лет, царем выбирают того, кто всех красивее и сильнее, а богов чтут двух: одного бессмертного, другого смертного, но неведомого. Но путь к эфиопам лежит через пустыню, где живут дикие кочевники, никому не покорные. Это псиллы, заклинатели змей, которые ходят с копьями наперевес в поход против южного ветра, за то, что он засыпает песком их колодцы; это атаранты, у которых люди не имеют ни имен, ни прозвищ; это атланты, которые не едят ничего живого и не умеют видеть снов; а другие племена уже трудно было даже отличить друг от друга».
Разумеется, когда речь заходит про республиканский Рим, автор повествует о римских доблестях; но и там чувствуется едва различимый юмор, с оттенком любования, придающий «детской прозе» Гаспарова неповторимый шарм.

Добро, которое не пахнет

Мо Янь. Большая грудь, широкий зад. Роман. Пер. с китайского И. Егорова. СПб., Амфора, 2013. 831 с.

Китайский писатель Мо Янь – нобелевский лауреат по литературе 2012 года. И в данном случае можно сказать, что Нобелевская премия в кои-то веки присуждена действительно достойному автору. С начала нынешнего века это, наверное, наименее спорный победитель шведского конкурса.

Настоящее имя писателя – Гуань Мое, псевдоним можно перевести как «Молчун». Он родился в 1956 году в приморской провинции Шандун (из этих же мест происходили легендарные философы Конфуций и Чжуанцзы). В одиннадцать лет вынужден был бросить школу из-за событий «культурной революции». Образование продолжил в армии, стал политработником, окончил военную Академию искусств. Вышел в отставку в 1997 году, был редактором газеты, ныне – видный функционер Союза китайских писателей. Печатается Мо Янь с 1981 года; первые повести его были исполнены в реалистической манере; наибольшую известность получил цикл повестей «Красный гаолян», по которому Чжан Имоу снял одноименный фильм, удостоенный Гран-при Берлинского кинофестиваля. При том, что жизнь и карьера Мо Яня в целом сложились вполне удачно, книги его в Китае неоднократно запрещались или подвергались жестокой критике.

Роман «Большая грудь, широкий зад» был закончен в 1995 году и целиком отвечает нобелевской формулировке «за галлюцинаторный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью». По жанру это военно-колхозная сага в духе Михаила Шолохова, осложненная обыденными деревенскими чудесами в духе Габриэля Гарсиа Маркеса и проникнутая карнавальной стихией в духе Франсуа Рабле. Немало здесь и традиционного китайского гротеска, напоминающего Лу Синя или Лао Шэ, а то и более давние романы вроде «Путешествия на Запад». Немало здесь также сцен жестоких расправ и пыток, далеко затмевающих механические мучительства несчастного маркиза де Сада. Китайский автор не отрицает всех этих влияний, но умудряется переработать их в действительно органичное повествование. Тут можно припомнить и известный тезис Мольера «Я беру мое добро там, где его нахожу», и известное наблюдение — дескать, свое добро не пахнет.

Чтение было бы упоительным, когда бы не одна существенная трудность. Русскому читателю очень трудно запомнить всех многочисленных персонажей; это по-китайски их имена исполнены важного значения, а для нас выглядят почти одинаково. Приходится беспрестанно заглядывать в начало романа, в список действующих лиц. Впрочем, этот список сам по себе выглядит внушительно:

«Мать. Шангуань Лу, детское имя Сюаньэр. В младенчестве лишилась матери, росла у тетки и дяди Юя Большая Лапа. Выдана замуж за Шангуань Шоуси, сына кузнеца. В конце жизни приняла христианство. Дожила до 95 лет».

«Старшая сестра. Шангуань Лайди; дочь Матери и дяди Юя Большая Лапа. Была замужем за Ша Юэляном, родила дочь Ша Цхаохуа. После Освобождения насильно выдана за инвалида войны Бессловесного Суня. Позже полюбила вернувшегося из Японии Пичугу Ханя, в драке убила мужа и была казнена».

«Третья сестра. Шангуань Линди, известна также как Птица-Оборотень. Отцом ее считается некий продавец утят, тайный соглядатай местных бандитов. Была страстно влюблена в Пичугу Ханя. Когда его услали на работы в Японию, повредилась рассудком, и ее стали почитать как птицу-оборотня. Выдана замуж за бойца отряда подрывников… При попытке взлететь упала с обрыва и разбилась. Двое ее немых детей погибли от разрыва авиабомбы».

«Шестая сестра. Шангуань Няньди. Родилась от просвещенного монаха храма Тяньци. Полюбила американского летчика Бэббита, которого сбили японские истребители и спас отряд Сыма Ку. На второй день после свадьбы их захватил в плен отдельный 16-й полк ЛуЛижэня, но оба бежали. Некая вдова провела ее в пещеру в горах, где скрывался Бэббит, там они и погибли»…

Добавим, что вторая сестричка была убита вместе с дочерьми «по тайному приказу некой важной особы, проводившей левацкую политику перераспределения земли»; четвертая «в трудное время, чтобы спасти семью, продала себя в публичный дом»; пятая во время «культурной революции» покончила самоубийством; седьмая в детстве была «продана в приемные дочери жене русского графа-белогвардейца», позднее сослана в деревню и умерла от голода; восьмая, слепая от рождения, «в трудные времена утопилась»… Немножко напоминает известный стишок про десять негритят, тем более что книжка у Мо Яня, несмотря на все трагические судьбы и натуралистические описания, получилась смешная и жизнеутверждающая.