…И медные трубы

Предприятия тоже умирают. Как люди. Потому что у них тоже есть свои циклы. Особенно у тех, кто «сидит» на добыче полезных ископаемых. В Кузбассе это хорошо знают в Прокопьевске, Киселевске, Осинниках, Новокузнецке, Белове, Анжеро-Судженске, где было закрыто больше всего шахт.
Кто-то, конечно, вспомнит, что далеко не все предприятия уже просто не могли работать, потому что опасные были по метану или пожар в выработке потушить нельзя было, или потому, что запасы угля на них были исчерпаны. Все так. Но у нас по пальцам одной руки можно сосчитать случаи возобновления добычи на закрытых шахтах.
Поэтому рассуждать, справедливо закрыли шахты или нет, конечно, можно. Но, как в популярной песне поется, если «нет перспективы бизнеса», слова конвейер не запустят. Так было.
И так, скорее всего, будет и в этом году с очередным предприятием, о закрытии которого поговаривают уже не первый месяц.

На этот раз речь не об угле, а о втором по значимости полезном ископаемом в Кузбассе – руде. В основном в регионе железорудные месторождения. К ним, кстати, несколько лет назад возникали вопросы. Где-то запасов руды было мало, где-то вспомнили про непредсказуемые горные условия. Но вроде бы все обошлось. Рудники, обогатительные фабрики (почти все они на юге области) работают, народ в поселках, где другой работы в случае закрытия предприятий не найти, при деле. Со времен кризиса 2008 года в области даже есть пример реорганизации старого рудника – Гурьевского рудоуправления. На фоне разговоров о возможном закрытии этого филиала «Евразруды» компания запустила здесь новый дробильно-сортировочный комплекс. Да, говорят, были те, кто потерял работу. Но в итоге осталось в Гурьевске то, что имеет многолетнюю перспективу. Недалеко от Гурьевска, в Салаире, сегодня вопрос стоит несколько иначе.

…Летом минувшего года в прошлом Салаирский ГОК, а ныне обособленное структурное подразделение «Кузбассразрезугля» – Салаирское горно-рудное производство — отметил некузбасский (такие даты встречаются чаще на Урале) юбилей – 230 лет. Гурьевск на салаирской руде, как известно, начинался с сереброплавильного производства. В наше время драгметаллов стало гораздо меньше. Самым ценным продуктом из Салаира стал баритовый концентрат. Барит известен своей прочностью и используется для повышения прочности различных смесей, например, тех, что заполняют нефтяные скважины. «Нефтянка», конечно, отрасль богатая, да и другие сферы применения барита имеются, но если бы добывали здесь только баритовый концентрат…

Салаирский ГОК попал под банкротство в конце 1990-х годов одним из первых в числе кузбасских предприятий металлургии. В то время добыча полиметаллических руд с содержанием золота и серебра была крайне убыточной, да к тому же, если помните, ГОК не мог добиться разрешения на продажу золота. Система продажи драгметаллов в стране уже давно изменилась, но это мало помогло комбинату. Запасы руды, пригодные для извлечения, сокращались. Требовались большие средства, чтобы оживить производство. Однако безнадежным банкротом ГОК не стал. Его, в отличие от Беловского цинкового завода, подхватил в руки крупный и надежный бизнес – собственник «Куз-бассразрезугля» Уральская горно-металлургическая компания. Именно с этой компанией с 2005 года связали свои надежды салаирцы. Были вложены огромные – более миллиарда рублей – деньги в модернизацию предприятия. Новый собственник сделал ставку на разработку Каменушинского медного месторождения. И, казалось, не прогадал. С конца 2008 года, когда обогатительная фабрика начала перерабатывать медно-колчеданную руду с этого месторождения, о бывшем ГОКе как о проблемном в регионе забыли. Но спустя ровно четыре года пришлось вспомнить. Потому что работы на нем были приостановлены.

Понятно, что о таких событиях никто трубить не будет. Это же не пуск нового производства. Но мы не в глухой тайге живем, разговоры разные слышим. Так вот, говорят, что приостановка была просто необходима. Иначе все 1,2 тысячи занятых на бывшем ГОКе вместе с предприятием засосала бы большая черная дыра. Размер ее, как говорят, исчисляется чуть ли не одним миллиардом рублей убытков в год.

Изначально содержание меди в руде было очень невысоким. В случае с добычей какого-нибудь ископаемого, не являющегося очень редким металлом, это означает только одно – запланированные убытки. Покрыть их может только цена за готовый металл. С медью в Салаире все так и произошло.

Медь – товар биржевой. Смотрим цену на Лондонской бирже металлов. Декабрь 2007 года – 6771 доллар за тонну, январь 2008 года – 7145, к марту 2008 года – повышение до 8640 долларов, а к лету еще выше – до 8776. Но потом падение, и в начале 2009 года за тонну меди не давали и трех тысяч долларов. Уровня января 2008 года цена достигла лишь к концу 2009-го. А рекорд поставила только в конце 2010 года – 9858 долларов. Весь прошлый год цена то падала, то повышалась. В конце года, когда в Салаире затихла техника, тренд был падающий. Прогнозы на 2013 год пока обнадеживающие. Потому, видимо, в декабре и было принято решение производство запустить. Но пока месяца на два. Потому что запасов, подготовленных к добыче, на столько хватит. Хотя дело тут, судя по всем признакам, уже давно не в цене, а в запасах, потому что «кривую» экономику этого предприятия не изменишь. Дело тут в людях.

В Салаире живет порядка 9 тысяч человек. Занятых на горно-рудном производстве, если считать от трудоспособного населения, – четверть. Прибавляем к этому семьи. И даже с учетом того, что полномочия местных властей (прежде всего финансовые) – только благоустройство и содержание дорог, а бюджет при этом сравним со стоимостью одного коттеджа около Кемерова, мало не покажется. Даже и этих денег в Салаире может не быть.

Это новость плохая. Возможная. Новость хорошая, и к тому же реальная – никаких решений о закрытии производства нет. И не будет, уверяют областные чиновники, пока не станет ясна дальнейшая судьба работников предприятия. Ответ на это непростой. В Салаире горно-рудное производство градообразующее. Ближайший Гурьевск альтернативу тоже не предлагает. То есть чисто рыночное решение через предложение своих рабочих рук на рынке для конкретного человека вряд ли возможно. Потому, исходя из наших региональных реалий, выход здесь могут найти только бизнес вместе с властями. По данным «Кузбасса», выход такой действительно ищут и торопиться не пытаются, поскольку ориентир один: не оставить людей без работы. Решение, похоже, будет сложным. Возможно, кому-то придется забыть о работе недалеко от дома, кому-то – вообще переучиваться на другой профиль: у собственника предприятия есть только угольные активы.

У нас не любят что-то менять. Но что делать, если менять придется?! Свобода выбора — штука сложная, но тому хорошо, у кого этот выбор будет…