Как это было.В оккупации…

Жителю поселка Калининский Мариинского района Михаилу Павловичу Балашко воевать с фашистами не довелось – мал ещё был. А вот «под немцами жить» пришлось.Малая родина его – белорусская деревня Подболоть Воложинского района Минской области. Когда началась война,мальчику было лишь одиннадцать лет…

— Помню, немец наступал, когда я вместе с другими пацанами пас деревенских коров. Наши отступали в глубь страны. Несколько солдат присели отдохнуть-перекусить, подозвали нас, спрашивают дорогу на Москву. А нам, мальцам, откуда знать? Солдаты отдохнули и ушли дорогу искать. В лесу она была деревянная и вся гнилая, немцы боялись ездить по ней. Так вот, только наши в лесу скрылись — немцы едут! Трое подходят к нам, спрашивают: «Встречали русских солдат?» Мы глаза выпучили: «Каких солдат? Не видали!» Они постояли немного, посмеялись над нами и уехали.

…Когда немцы пришли, они года два никого не трогали, и мы их не боялись. У населения из продуктов они брали только кур и яйца — опасались, что потравим их. Поначалу в деревне даже самогонку гнали. Немецкий патруль обходит деревню (человек по пять-шесть ходили всегда), увидит, что в каком-нибудь дворе самогон варят, подойдёт. Старший из них кружку возьмёт, подставит под струю, наберёт немного, протянет сначала хозяину: выпей. После него уже немцы пробуют. Хозяина по плечу похлопают: «Гуд шнапс, гуд!» и пойдут со двора, ничего больше не тронут. Зато немцы забирали в свою армию молодых белорусских ребят. А кто сбегал — всех родственников его уничтожали. Вот и служили – а куда денешься! А после войны Сталин всех их посадил…

…Расстрелы начались в 1942-1943 годах, когда деревенский люд стал уходить в партизаны. Погнал немец по привычке людей на работу — лес пилить, а партизаны стрельбу открыли. Немцы наутёк. Карателей вызвали, те в лесу все хутора пожгли. С тех пор не стали людей в лес водить и сами туда не совались.

…Деревни, которые стояли вдоль трасс, немцы не жгли — там партизан не было. А те селения, что рядом с лесом и в лесу находились, сжигали и охотились за семьями партизан – никого не щадили. Полицаи из комендатуры приезжали со списками, сгоняли в одно место всех родственников партизан и расстреливали. Был у меня в Подболоти дружок Володя, я с ним в одну школу ходил. Отец его знахарем был. Так вот, старший брат Володи, до войны отслуживший в армии, ушёл в партизаны и собирался ночью забрать свою семью в лес. А нем­цы опередили — приехали днём, собрали у школы всех его родственников, подняли автоматы. Отец-знахарь как прыгнет в сторону: «Дети, разбегайтесь, спасайтесь, как можете!» Каратели открыли огонь, а Володя — тогда густо все строились — стал по заборам прыгать-убегать. И убежал. А родителей его и сестёр убили. Володю я после войны видал. Он рассказал, что встретился со старшим братом в лесах. Потом, после войны уже, семье этой коммунисты поставили памятник.

…Потом партизан много стало, ведь деревни их немец пожёг, и люди жили в лесу возле речки — в палатках из простыней, как в хуторах. Сначала они с берданками ходили, а потом самолёт-«кукурузник» ночами оружие стал доставлять. Еду варили по ночам, чтоб днём не видно было дыма, а то немец с воздуха бомбил. Костёр разводили в глубокой яме, сверху яму еловыми ветками прикрывали, чтобы дым поглощали.

…В конце войны деревня наша наполовину сгорела. Когда фашисты отступали, такая перестрелка была! У немца оружия мало было, и бензина почти не было. В одну машину сольют топливо и едут, а другую сжигают. Технику побросали – танки, пушки — и передвигались большей частью пешком, а наши солдаты — на машинах, с пушками и гнали немцев. Шальной снаряд попал однажды в один из жилых домов. А крыши-то соломенные были, вот и начался в деревне пожар. Дома сгорели, но жители не пострадали — мы в лесу все попрятались. Я лет семь назад в Подболоть ездил: стоит родимая! А дружки мои поумирали все, я один остался…

Записала

Наталья ЛЕБЕДИНСКАЯ.

Фото автора.