Добровольное успение лицедейки

«Вторая смерть Жанны д’Арк». Спектакль Кемеровского областного театра драмы им. Луначарского по пьесе Стефана Цанева (Болгария). Постановка Георгия Гаврилова (Прокопьевск). В спектакле заняты Светлана Шилова, Тимофей Шилов, Дмитрий Макаров. Премьера состоялась 17 февраля 2012 г.

Почему вообще была выбрана пьеса про Жанну д’Арк, более или менее понятно: воинственной орлеанской девственнице, погибшей на костре и около столетия назад канонизированной католической церковью, на днях исполняется 600. Впрочем, ей посвящено несколько десятков пьес – среди их авторов Фридрих Шиллер, Бернард Шоу, Жан Ануй и множество других. Наш же театр предпочел обратиться к версии Стефана Цанева – болгарского диссидента, журналиста и драматурга (после 1968 года в каждой стране Восточной Европы появились такие фигуры: Вацлав Гавел в Чехии, Славомир Мрожек в Польше, Петер Эстерхази в Венгрии и др.). Инициатива этого выбора, насколько мне известно, принадлежала Светлане Ткачевой-Шиловой, исполнительнице главной роли. Она же нашла режиссера: Георгий Гаврилов заведует актерским отделением в Прокопьевском колледже искусств, самый плодотворный период своей долгой творческой биографии провел в Иркутске, приятельствовал с Александром Вампиловым, сыграл несколько эпизодов в фильме «Звезда пленительного счастья»; словом, человек почтенный.

Пьеса балансирует между патетической французской риторикой и перестроечной политической сатирой. Здесь три действующих лица, и все они в некотором роде самозванцы. Главная героиня, как постепенно выясняется, – вовсе не пророчица Жанна из Домреми, а балаганная актерка Жанетта, выбранная инквизицией для участия в постановочном процессе и вошедшая в роль до полной гибели всерьез. Это расхожий литературный мотив, особенно в ХХ веке: «Тень воина» Куросавы, несколько рассказов Борхеса, «Авария» Дюрренматта и т. п. Бог Отец (Дмитрий Макаров) – пародия на самого себя: он недоволен своими слугами-церковниками, задрав штаны, торопится за прогрессом и вообще изображает лишнего человека. Изображение такого Господа – опять-таки общее место, от Вольтера до Василия Шукшина. И даже образ Палача (Тимофей Шилов) в спектакле двоится и троится: то он заскорузлый профессионал, то дипломатичный патриот, то пламенный неофит. А сюжет пьесы представляет собою репетицию финальной сцены судебного процесса Жанны. При этом инквизиция ставит свой спектакль, Господь пытается протащить изменения в сценарии, Палач осложняет дело внезапными импровизациями. В общем, апофеоз всеобщего лицедейства при наличии несомненного предопределения: какой психологический рисунок ни вышивай, а от канвы судеб никуда не денешься.

С галльскими ораторскими красотами русским актерам совладать трудно – все-таки это совсем другая школа. Когда они пытаются взять свое темпераментом, результат тоже не всегда убеждает (как сказал еще один француз, Жюль Ренар, «зачем вы всегда кричите, когда говорите правду?»). В итоге Светлана Ткачева играет ровнехонько саму себя – актрису, которой довелось сыграть Жанну, – и выглядит в этой роли вполне органично, пока дело не доходит до самых патетических сцен. Перед Дмитрием Макаровым, напротив, стояла самая трудная задача – сыграть абсолютно бесплотного героя; он в целом справился с нею, а если в образе переложено сентиментальности и недостает желчи, то это скорей вина драматурга. Но вполне убедителен в своей гротескной роли только Тимофей Шилов: все извивы характера мотивированы, все переходы и метаморфозы исполнены без заметных швов, заподлицо.

По части сценографии (выдумал ее сам постановщик, а воплотить помог главный художник Сергей Тарханов) также проявлено достаточно вкуса, меры и изобретательности. Особенно интересны костюмы, в меру средневековые, в меру осовремененные (благо, капюшоны и острые носы башмаков и сегодня не диковинка). В итоге Бог превращается то в крестоносца, то в супермена, а сетчатое платье Жанны временами явственно напоминает кольчугу, и эти метаморфозы сообщают нам о героях больше, чем все их пространные речи.

Словом, спектакль получился, что называется, не без достоинств. В то же время он невольно вызывает воспоминания о «Калигуле» Камю, поставленном на этих же подмостках тремя годами ранее: такие же выспренние тирады, столь же условные костюмы, тот же мрачно-торжественный антураж. И сравнение это «Вторая смерть» не выдерживает: и драматургия, и режиссура, и философская проблематика в «Калигуле» были куда содержательней. Тот спектакль сообщал кое-что существенное и о природе тирании, и о римском стоицизме, и о французском экзистенциализме, и об императоре Калигуле, и о сочинителе Камю. Здесь же мы можем найти подтверждение лишь нескольким тривиальным мыслям: что патриотизм нередко становится прибежищем негодяев, что западная церковь, начиная с крестовых походов, – несомненный тормоз на пути прогресса, что Бог, эволюционирующий вместе с нашими представлениями об эволюции, – бессмысленная и избыточная гипотеза. А историческая Жанна из Домреми здесь вроде бы и ни при чем. Ну, подумаешь, уберегла независимость родной страны в 1429-м – так с тех пор Франция своей независимости четыре раза лишалась, и ничего, как-то существует. В общем, за Жанну обидно.

Впрочем, сама попытка разбавить бесконечную череду комедий и мелодрам трагическою нотой, безусловно, заслуживает уважения. И тут заметен тот же императив: «Он хочет жить, а надо гибнуть» – это и к репертуарной политике относится.

Юрий ЮДИН.

Фото Сергея Гавриленко.