Читатель

ПЕРФОРМАНС С ТРУПАМИ

Режи ДЕСКОТТ. «Обскура», пер. с фран. А.Источниковой. – М.: РИПОЛ классик, 2010. – 490 с.

Для детектива (а это именно детектив) «Обскура» издана просто роскошно: суперобложка с репродукциями известных полотен Мане, стильные шрифты…

Но читается она натужно. Несмотря на кровавый и вроде бы хитро закрученный сюжет, это плохой детектив – он не «забирает», не затягивает читательский интерес.

Действие происходит во Франции в 1885 году. В одном из замков Прованса обнаруживают жуткую сцену: три полуразложившиеся трупа составлены в инсталляцию, полностью повторяющую сюжет известного полотна Мане «Завтрак на траве».

Надо сказать, «живые картины» (то есть имитации известных полотен, составленные из живых людей, были весьма распространенным развлечением в XIX веке), но в данном случае картина-то получилась не живая, а «мертвая»!

Одновременно с этой линией в романе развивается другая – история жизни молодого парижского доктора Жана Корбеля и его подруги, начинающей актрисы Сибиллы. На прием к доктору приходит проститутка Марселина Ферро по прозвищу Обскура (в переводе – «темнота»), выясняется, что она чем-то неуловимо похожа на Сибиллу, а также на известную натурщицу Мане и погибшую в инсталляции жертву… А тут полиция находит новые трупы «похожих натурщиц», Корбель влюбляется в проститутку Обскуру, Сибилла таинственным образом исчезает, а мужа, естественно, подозревают в ее убийстве…

Короче говоря, завязывается самый типичный детективный сюжет, который отнюдь не нов и не увлекателен, поскольку психологию маньяка постигать неинтересно. К тому же язык у Дескотта невыразителен, фабулу он строит натужно и вымученно, характеров в романе нет вообще (все – картонные фигуры), описание парижского быта конца XIX века словно соткано из наших «мифов о Париже» — все сифилис да проститутки плюс богема в кабачках…

Однако если рассматривать роман «Обскура» как метафору развития изобразительного искусства – что-то в нем есть. В самом деле. Если импрессионисты (Мане и прочие Моне) создавали «впечатление жизни», то последовавшие за ними «маньяки» убивали все живое. В данном случае, в этом конкретном романе, маньяки действуют и в прямом (душевнобольные люди), и в переносном смысле. Несостоявшиеся художники, не сумевшие овладеть ремеслом изобразительного искусства, начинают «изобретать смыслы», превращая в свой инструмент, в «палитру и кисти» все живое, вплоть до чужих человеческих жизней. Этот ужас, о котором с настоящей тревогой говорят многие современные искусствоведы, в романе Дескотта буквализируется в поистине залитый кровью кошмар.

Мысль интересная, беда лишь в том, что автору не хватает таланта, чтобы впечатлить ею читателя. Как говорится, он пугает, а мне не страшно. Несмотря на все натуралистические описания сифилитических язв, туберкулезных смертей, умалишенных страданий и садистических наслаждений.

ПЕРСОНАЖ ЧУЖОЙ ЖИЗНИ

Элизабет СТРАУТ. «Оливия Киттеридж», пер. с англ. И.Бессмертной, Спб.: Азбука, 2010. – 352 с.

Эта книжка признана «лучшей книгой года» по версии множества западных изданий – от «Пипл» до «Вашингтон пост». Автора называют «американским Чеховым» и даже наградили за это произведение Пулитцеровской премией. А наши, российские издатели, проводят завлекательные параллели между главной героиней книги (той самой Оливией Киттеридж) и бабушкой из блистательной повести П.Санаева «Похороните меня за плинтусом».

Естественно, после такой рекламы эту книжку нельзя не прочитать!

И что же? Ни Санаеву, ни тем более Чехову Страут в подметки не годится. Может, конечно, впечатление снижает качество перевода, но если не делать скидки на это обстоятельство, вообще не понятно, за что они там, в Америке, раздают литературные премии.

Сухой, безвкусный язык, вымученные характеры, невнятная психология (хотя автор и старается все строить на тайных мотивах людских поступков, на их не всегда очевидных – даже для них самих! – побуждениях).

Единственное, что по-настоящему хорошо в этой книге – придуманная писательницей структура повествования. Книжка состоит из 13 новелл, каждая из которых – вроде бы самостоятельное произведение, но Оливия Киттеридж, стареющая учительница из маленького городка, давным-давно вышедшая на пенсию, неизменно оказывается персонажем всех тринадцати. Причем персонажем разной степени значимости. Где-то она – главный герой (и нередко – впрямь малосимпатичный: жесткая, не в меру принципиальная, лишенная столь обаятельной в любой женщине обволакивающей нежности). Где-то она — второстепенный персонаж, вроде бы и не слишком нужный для развития сюжета, но вносящий в рассказ какую-то дополнительную краску. А где-то и вовсе мелькает лишь на периферии чьего-то сознания (скажем, ее бывшая ученица вдруг вспоминает вскользь проброшенную когда-то учительницей Оливией фразу, и эта фраза помогает повзрослевшей девочке справиться с настоящей бедой)…

Такая композиция очень похожа на реальную жизнь, где все мы – и главные герои, и статисты, и случайные прохожие, и вестники судьбы в чьих-то других судьбах, сюжетах, историях… И никому из нас (вот что интересно и обидно!) не дано знать, какая твоя фраза, какой поступок, какая мысль окажется ключевой в чьей-то персональной судьбе.

Кстати, с сыном своим учительница Оливия так и не смогла выстроить нормальных человеческих отношений. Мужа Генри (обаятельного фармацевта, владельца собственной аптеки и любимца всего маленького городка) презирала за мягкосердечие и, похоже, едва терпела. С соседками тоже держалась весьма строго. Тем не менее, к концу книги ей активно сочувствуешь и даже примиряешься с ее жесткостью. В конце концов, и таких людей, чей характер почти на сто процентов состоит исключительно из чувства долга, в результате «пробивает» и на любовь, и на нежные чувства… Видно, и впрямь все мы выкроены из одного куска материи.

КАК СТАРЕЮТ ДУШОЙ ВЕТЕРАНЫ

Анна БОРИСОВА. «Vremena goda». М.: АСТ, Астрель, 2011. – 480 с.

Теперь уже очевидно, что Анна Борисова – это очередной проект Бориса Акунина. И хотя здесь нет непотопляемого сыщика вроде Эраста Фандорина или резвой и любопытной монашки Пелагии, общие черты выделить несложно.

Достаточно назвать хотя бы искусное, хотя и несколько механическое, слишком расчетливое выстраивание увлекательного сюжета. Потом — завороженность смертью, которая свойственна обоим авторам (точнее — их общему прародителю Гр. Чхартишвили, написавшему когда-то цикл «Кладбищенские истории»). Еще есть интерес к восточным практикам (Чхартишвили – известный японист) и вообще – к таинственным страницам русской истории (вроде республики Манчжоу-го и русского Харбина). Да и само письмо – не женское, а явно мужское (разные технологические хитрости и приспособления важнее автору, чем описание чувств или любовные перипетии).

Ну, что ж! Если очередная мистификация талантливого беллетриста провалилась, мы можем поздравить друг друга хотя бы с явлением нового, вполне удавшегося романа.

«Vremena goda» — это и название французского дома престарелых, где проходит стажировку юный российский врач-гериатр Вероника Коробейщикова, и принцип построения романа. Главы здесь называются по сезонам: Зима, Весна, Лето… Главное внимание уделено основательнице этого лучшего в Европе дома призрения, некоей мадам Александрине, которая, впав в кому, лежит здесь уже 15 лет. Ей – 105, и лучшие годы своей жизни (после пятидесяти) она посвятила изучению болезни Альцгеймера. Ровесницу ХХ века достаточно поносило по житейским волнам: она познала великую любовь и утрату близкого человека, те самые восточные практики (поскольку ее юность прошла в Харбине), получила блестящее европейское образование… И напоролась на то, чего боялась. Оказаться закованной в своем теле, будучи в здравом уме и твердой памяти, но не способной подать об этом сигнал окружающему миру – что может быть ужаснее?

Разумеется, как всегда в детективах Акунина, кончается все хорошо. Но главным достоинством романа (помимо увлекательности сюжета и философских вопросов, заданных в очень простой форме), я бы назвала не это.

Автор, прямо-таки с документальной дотошностью, воссоздает быт и нравы трех разных эпох. Как ушедшей (царская Россия, эмиграция), так и уходящей (советское и постсоветское время), и наступающей. Замечательно выписаны русские типажи, которых богатые детки поместили в престижный заграничный домвет. Это и бывший гэбист, и диссидент – эмигрант второй волны, и бывший стиляга, и развратная красавица, всю жизнь, как переходящее знамя, кочующая из рук в руки… Впрочем, эта галерея типажей не снимает главных вопросов, всерьез занимающих автора. В самом деле, как будет существовать и развиваться мир, когда люди старше 80 лет будут населять примерно треть земного шара? А такая перспектива всем нам грозит уже в недалеком будущем. Как вообще можно приготовиться к собственному «третьему возрасту»? С кем, на каких условиях его доживать?

Мезон-де-ретрет (французские дома ветеранов) признаны сегодня лучшими в мире. Но не означает ли это, что технологически безупречные, они лишают человека чего-то очень важного? Например, родственной душевности. Или – усилий в борьбе за жизнь, которые помогают сохранению личности… У автора нет однозначных ответов на эти вопросы, но читателя любого возраста они тоже начинают волновать после прочтения книги.

Ольга ШТРАУС