Кочерга как оружие пролетариата

Архивная юмореска

Чего только не найдешь в россыпях архивных документов! Иной раз попадаются прямо-таки маленькие шедевры, без которых анналы нашего славного города были бы явно неполными. Например, на Кемеровском коксохимзаводе в 1933 году приключилась следующая душераздирающая история.

Из показаний Г. (здесь и далее сохранены некоторые орфографические особенности текста, но фамилии фигурантов опущены. – Прим. авт.), рабочего коксохимзавода, проживавшего в заводском бараке-общежитии № 8: «6 октября 1933 г. в 12 час. ночи /…/ я спал. Во время сна одеяло упало с меня, а у меня у кальсон пуговки не было, и обнажилась часть моего тела. Уборщица гр-ка А., увидя мою наготу, взяла головню горящую из печи и приложила мне к заднему проходу. И головней сделала мне ожог. Я вскочил, ее уже не было. Возле меня стоят и смеются /…/ и могут подтвердить товарищи. В чем расписуюсь».

Из показаний рабочего Ш.: «Я не спал в то время /…/ Проходя мимо спящего Г., /я увидел, что/ с него во время сна спало его одеяло. Он лежал боком, с него спали кальсоны. Я сказал уборщице А.: «Поди и приведи в порядок, накрой наготу Г.». А она вместо /того/, чтобы прикрыть спящего, взяла горячий совок и

приложила к заднему проходу. И получился ожог. К своему показанию подписуюсь».

Наконец, очередь дошла до самой уборщицы А., которая была допрошена и показала следующее: «В 12 час. ночи я пришла на смену, стала выгребать пепел с печи. Подходит ко мне Ш. и говорит: «Смотри, как безобразно спит Г.» Говорит мне: «Возьми /и/ приложи ему к заднице горячую кочергушку». Я подошла и приложила ему совок, он испугался и вскочил. Я не отходила от него, тут же стояла. К своему показанию подписуюсь».

Правда, через какое-то время злоумышленница А. изменила свои показания на следующие: «Парень етот открылся не с целью, а сонный. Я его холодной ключкой по мягкому телу стукнула, но не прижгла. И етого случая не было, чтобы прижгла, в чем и подписуюсь».

Надо думать, столь животрепещущий вопрос очень горячо обсуждался в общежитии. Трудящиеся массы, наверное, животы надорвали. Но поскольку уборщица А. оказалась членом ВКП(б), то вопрос, естественно, был рассмотрен уже по партийной линии.

Из протокола заседания бюро комячейки от 17 ноября 1933 г.: «Слушали: Заявление о хозяйке барака № 8 А. — Информирует тов. Баранов, который сказал, что А. сонному рабочему к голому телу приложила горячую клюку, что получился ожог. А также из кладовой потерялся костюм, когда ключи были у А. Это говорит за то, что А. делает дезорганизацию дисциплины в бараке и способствует воровству.

Постановили: За подложение горячей клюки к голому телу Г. — сонному, и /за/ способствование краже костюма тов. А. из рядов партии исключить, и просить снять /ее/с работы хозяйки».

Что тут сказать? Кара настигла преступницу. Возможно, суровость приговора объяснялась и тем немаловажным обстоятельством, что пострадавшая филейная часть оказалась пролетарского происхождения, т. е. принадлежала представителю передового класса. Если бы она, допустим, принадлежала какому-нибудь «классово чуждому элементу», то, глядишь, всё и обошлось бы. Тем более что очень скоро эти «элементы» будут «выжигаться каленым железом» (если переходить на газетный слоган тех лет). А с другой стороны, и гр-ку А. понять можно: действовала не «по злобе», а исключительно «в сердцах». Одно слово, погорячилась…

Николай ГАЛКИН,

ст. н. с. госархива Кемеровской области.