Бабка-жвачка и черный шприц, или Во что играют наши дети

Пожалуй, одно из самых ярких впечатлений детства — страшилки, которые по ночам мы рассказывали друг другу в пионерском лагере. «Гроб на 12 колесиках», «красная рука», экстренное сообщение по радио: «Закрывайте все окна и двери – по улицам летит белая простыня!» И апофеоз переживаний: пацаны из соседней палаты,  которые заранее прокрались в нашу, девчачью, спрятались под койками с панцирными сетками,  а в самый напряженный момент вдруг начали там выть и изгибаться – к всеобщему визгу и дикому восторгу соучастниц заговора.
Уверена: нечто подобное переживал каждый  из наших читателей. И их  прапрабабушки – тоже («Бежин луг» Тургенева – не что иное, как подслушанные ироничным автором «страшилки», которыми потчевали
друг друга крестьянские дети).
А сегодня? Чем развлекаются, что рассказывают друг другу в отсутствие родителей, во что играют современные дети?
Ответ знает кемеровчанка Анна Баснина. Аспирантка Кемеровского университета культуры и искусств, она пишет диссертацию по современному детскому фольклору, бытующему в Кузбассе. Сфера ее интересов
не только «страшилки», но и детские игры, в основе которых старинные магические обряды.

— Аня, как у вас вообще возник интерес в такой вроде бы отнюдь «не научной» теме?
— Интересом к современному фольклору меня заразила моя научная руководительница, зав.кафедрой литературы и фольклора КемГУКИ Эльмира Маратовна Афанасьева. На филфаке КемГУ, где я училась, она вела спецсеминар. Мы, человек двадцать, собирались по субботам, и это было самое интересное во всей моей учебе. Стало очевидно, что народное творчество – это не только старинные пословицы-поговорки, это то, что творится каждый день и сегодня – тоже. Это живой, постоянно пополняемый родник.
А потом, после первого курса, у нас была фольклорная практика в деревне Ваганово Промышленновского района. Понятно, что там мы собирали всякие былички, частушки, заговоры… И однажды, вместо того чтобы идти к очередной старушке, остановились с подругами понаблюдать за детскими играми на летней площадке в местной школе. Это было так интересно! Потом разговорились с ребятишками-младшеклассниками, и выяснилась удивительная вещь: оказывается, персонажи традиционного русского фольклора, вроде лешего или русалки, прелюбопытно трансформируются современным мифологическим сознанием. И живут в нем! Например, любимый персонаж сегодняшних детских игр-«вызываний» — гном-матерщинник (его еще называют «конфетный гном»). Это такой модифицированный вариант домового.
— А что за игры-«вызывания»?
— О, вот это и есть современные варианты
детских магических игр! Значит, так. Надо собраться компанией в уединенном полутемном месте (где-нибудь в импровизированном шалаше, под лестницей или на чердаке). Натянуть веревочку с узелками, к которым привязаны конфеты. И три раза сказать: «Конфетный гном, приходи!»
— Так этот аттракцион с конфетами на веревочке, которые полагается с завязанными глазами срезать, многие дети на разных утренниках видели!
— Вот именно. Но смотрите, как он интересно преломляется в массовом детском сознании. Там – это игра на ловкость, здесь – известный прием обрастает таинственностью заклятья, превращается в игру-инициацию. То есть невидимого гнома надо не испугаться (а он, как известно, дергает за веревочку, спотыкается, приглушенно матерится – самые впечатлительные и продвинутые дети иногда слышат его ругань!).
— А для чего его вызывают? Узнать что-нибудь про будущее, про поту-сторонний мир?
— Да нет. Чаще всего соль игры составляет сам процесс общения с «поту-сторонними силами». Когда детей спрашиваешь, как, по их мнению, выглядит этот гном-матерщинник, многие описывают мультяшного «домовенка Кузю». Или говорят: он – как кошка, только фиолетовый. Вот это – еще одна интересная подробность бытования фольклора. В прошлом-позапрошлом веке домового описывали как некое домашнее животное («мохнатая лапа», молочко из блюдечка пьет на манер кошки). Сегодня – огромное влияние на массовое сознание оказывает телевидение. Поэтому и образы фольклорных героев меняются: они приобретают черты всем известных экранных персонажей.
— Вспоминаю, как лет пять назад на каком-то мероприятии в детской библиотеке я услышала описание одной современной игры, принятой у кемеровских школьниц. Игра называлась «В рекламку». Суть: один выходит, потом возвращается, а оставшиеся молча изображают для него некое действо, имитирующее сюжет какого-нибудь известного рекламного телеролика. Водящий должен его озвучить, то есть угадать слоган. Симптоматично, да? Понятно, что многие родители выключают или приглушают звук телевизора, когда начинает (на повышенных децибелах) верещать реклама. Понятно, что дети любят короткие и яркие, запоминающиеся сюжеты телерекламы. Понятно, что в отсутствие «общих книг» (кто сейчас читает?), общих «культовых фильмов», как было это во времена моего, например, детства, едва ли не единственными культурными скрепами общества становятся рекламные слоганы. Их, навязчивых до оскомины, уж точно знают все!
А в сегодняшних
детских страшилках, кроме «красных туфелек» и «черных пальцев», какие-нибудь новые персонажи появляются?
— Да. Есть, например, «черный шприц», который летает по городу и убивает подростков (привет от службы наркоконтроля!). Есть «черный диск», если на него записать какую-нибудь компьютерную игру, можно заиграться до смерти (тоже, согласитесь, очень педагогичная история). Есть бабка-жвачка. Это такой вариант Бабы-яги. Она может и помочь (например, наградить пластинкой жвачки, если выполнишь какое-нибудь ее задание – ее тоже вызывают наподобие конфетного гнома), а может  и навредить. Скажем, запулит в волосы использованной жвачкой – не отмоешься!
А самая популярная фигура для вызывания – Пиковая дама.
— Это что же – привет от Пушкина и детских игр в дурака?
— Именно так. Вызывают Пиковую даму при помощи зеркала. На стекле губной помадой надо нарисовать ступеньки и трижды повторить: «Пиковая дама, приди!» Когда на ступеньках появится какое-то шевеление – дама явилась. Тут самое главное – стереть ступеньки, пока она не дошла до низа. Иначе злодейка может и задушить.
— Как гламурно! Помадой на зеркале – прямо так и видишь, как эта ритуальная «надпись на стекле» подсмотрена в каком-нибудь западном фильме про любовь. И ступеньки – образ жизненного пути в современном варианте. Не дорога, а именно лестница успеха: либо вверх, либо вниз. Действительно, по детским играм можно изучать социальную психологию. Во всяком случае – распространение культурных стереотипов, принятых в обществе.
— А самым жутким персонажем сегодняшнего детского эпоса мне видится «шоколадный принц».
— Это что за фрукт?
— О, это, по сути, твой двойник. Общаться с ним следует наедине. Опять же на зеркале, внимательно глядя на себя, надо обвести собственное изображение. Трижды позвать, как это водится, и «принц» (читай: твое второе «я») явится к тебе из зазеркалья.
— Тут тоже, я думаю, отзывается и мотив двойничества, столь принятый в готической литературе, и повсеместные девичьи грезы о «принце на белом коне», так активно растиражированные кинематографом, и современная идиома про сладкую жизнь («все в шоколаде»)… Забавно, как весь этот комплекс словечек и мотивов переплавляется в детском сознании. А какого возраста дети обычно играют в такие вот «вызывания»?
— Самый активный возраст для таинственных игр – 8-10 лет. Правда, участвовать в «страшных забавах» могут и шестилетки, но те обычно только смотрят, раскрыв рот. А у 12-летних эти игры вызывают уже скорее скепсис, чем «сладкий ужас».
Понятно, что чаще всего подобным забавам предаются где-нибудь, где есть разновозрастные компании. Во дворе, например. В дачном поселке…
— Ну да, в «белую простыню» играют там, где есть палаты (в лагере, в больнице). А в «зазеркалье» — где доступно долгое сидение перед трюмо.
— А русалочку вызывают в ванной комнате (там темно, если свет выключить, и конфеты для приманки в ванну насыпать просто). А еще для игр-«вызываний» можно использовать обычные фломастеры. Рисуешь на бумаге какое-нибудь жуткое страшилище, потом поливаешь его водой – оно начинает шевелиться, «оживать». Потом его надо высушить и сжечь (или порвать). Сама, помню, в детстве в такие игры играла: действительно, очень страшно!
— Послушайте, да ведь это просто психотерапевтическая методика, принятая у специалистов-психологов: нарисовать свои страхи, тем самым отделить их от себя, вычленить, а потом – демонстративно (огнем!) их уничтожить. Говорят, так исцеляют многие неврозы.
— Ну вот, а дети доходят до таких магических ритуалов самостоятельно, своим умом.
— После этого даже как-то неловко задавать вам вопрос, который все время нашей беседы вертелся у меня на языке. Но все же спрошу. Аня, а зачем следует изучать эти «детские глупости»? Какой с них прок? Если еще точнее: какой результат вы надеетесь получить в итоге ваших научных изысканий?
— В гуманитарной сфере вообще трудно оценивать результат: процесс описания явления – сам по себе важная вещь общественного самосознания. Но у моей работы, я думаю, будет и конкретный практический смысл: в ней есть выход на возрастную психологию, на педагогику. Когда взрослые (мне встречался один такой папа) категорически запрещают своим детям играть в подобные игры, они не достигают эффекта. Игнорирование  объективных механизмов детской психологии – вещь бесполезная. Гораздо разумнее знать, как они работают, и использовать в «мирных целях».