Областная газета
Жизнь после. РасПОГОНивание
Николая Сергеевича сократили из органов. Нет, про реформирование МВД, про переход из милиции в полицию он, конечно, давно знал: не один месяц тема бурно дебатировалось, в том числе и в их подразделении. Просто не думал, что выйдет так обидно… Он был в отпуске, заскочил в свой кабинет, чтобы переговорить с напарником, а тот ему: тебе вот тут бумагу какую-то принесли, зайди к начальству. Николай Сергеевич пошел, хотя уже догадывался, чем обернется разговор. Ему объявили, что контракт, который обычно заключают на год, с ним продлен не будет. Это значило – пиши рапорт на увольнение. В конце разговора, видно, чтобы смягчить удар, начальник сочувственно поинтересовался: «Что делать-то будешь?»
— Возьму пистолет и застрелюсь! – ответил он.
Рассказывая мне о пережитом, поясняет: «Шутка, конечно». Но – очень какая-то симптоматичная…
Ему двух лет не хватало до 20-летнего стажа. Если бы дали дослужить – выходное пособие было бы гораздо больше. Но даже не деньги, говорит он сейчас, волновали его в первую очередь. Самое тяжелое было – пережить унижение ненужности.
— Выпнули, как бича! Я себя не реализовал, понимаете? Я ведь, выбирая службу, рассчитывал на иные сроки. Это как ожидание отпуска: запланировал его, скажем, на июнь, в графике расписался. А тебе в конце мая заявляют: переносится на октябрь! О-па… А ты уже каких-то планов настроил, морально приготовился. Президент по телевизору заявил: «От шлака в системе милиции надо избавляться». Так это что, я – шлак, получается?
В свои 48 Николай Сергеевич выглядит вполне импозантным, видным мужчиной. И звание подполковника ему чрезвычайно идет. Однако с личной жизнью у него тоже облом. Может, сказывается тут то обстоятельство, что он, старший сын в многодетной семье, сызмала остался в семье «за отца». (Тот расстался с матерью, когда Николай еще учился в школе). И повелось: за брата и сестру, как и за мать, несет ответственность он. Сейчас вот воспитывает племянника, сына сестры, а саму ее, из года в год истошно пытающуюся устроить личную жизнь и потому бывающую дома лишь наездами, видит только от случая к случаю. «Подал заявление на лишение ее родительских прав, буду опекуном у Димки», — откровенно делится невеселыми планами. И тут же усмехается с печальной иронией: «Жених с таким приданым кому нужен?»
Наверное, он мог пойти к начальству, рассказать о своих непростых жизненных условиях, но «давить на сочувствие» не в его правилах. «Это еще одно унижение. Зачем?»
Главная мысль после его «распогонивания» была, понятно, одна: куда теперь? Оказалось, ответ тоже сопряжен с массой унижений.
— Когда ты служишь, когда вписан в систему, знакомых и товарищей пруд пруди. Кажется, кинь клич – любой позовет к себе на работу. Ан нет! После увольнения выяснилось: нормально общаться я могу только с такими же, как сам, уволенными из органов.
Словно непреодолимую границу жизнь между «теми» и «этими» воздвигла. «Те» отводили глаза, встречая Николая Сергеевича на улице или в офисах. «Эти» зачастую находили утешение в извечном российском средстве. «Среди уволенных спивается даже не половина, спивается большая часть, — замечает мой собеседник. – И стреляются от безысходности, и с женами разводятся… Так что найти поддержку «среди своих» тоже непросто».
Впрочем, ему, как он сам считает, крупно повезло. («Ну, не колготками же мне идти торговать?!»). Обошлось без этого. Бывший коллега помог пристроиться в службу безопасности одного из банков.
— Когда пришел на собеседование к начальнику, первое, что он спросил: «А себя переломить сможешь? У меня ведь вакансия одна – простой охранник у входа в офис». Я, отвечаю, это уже сделал.
На самом деле, признается сейчас Николай Сергеевич, катапультироваться из подполковников в «дневальную тумбочку» психологически и правда очень трудно. Трудно не сорваться, не нагрубить, когда какой-нибудь резвый юнец надменно цедит: «Пропуск в машине оставил…» После долгих лет офицерства трудно осознавать себя человеком, достойным лишь того, чтобы подчиняться. Трудно привыкнуть к мысли: всё. Это венец жизненных перспектив, дальше только «под горку». Ведь ему пока только 48! И еще он никогда не думал, что нести «вахту у входа» — такое скучное занятие. Отвлекаться на что бы то ни было запрещено должностной инструкцией. То есть – ни читать, ни слушать радио, ни говорить по телефону НЕЛЬЗЯ.
— Ну, бизнес-план сочиняйте! – советую ему. – Вроде же власти обещали солидные гранты выделить тем бывшим сотрудникам милиции, кто свое дело затеет…
— Да какой из меня предприниматель? – возражает он. – Торговать не умел и не умею: прогорю вмиг. В деревню ехать? Но если ты сроду – горожанин, менять на старости лет среду обитания и образ жизни очень сложно. Да и силы уже не те, не молодой ведь. И пацана учить надо. Ему-то в городе лучше…
Чтобы окончательно не впасть в черную хандру, Николай Сергеевич придумал для себя две «утешалки». Первая: жить-то надо. Слава Богу, не Фукусима, не Чернобыль. Люди вон в войну детей поднимали и не хныкали, поэтому роптать на судьбу ему – грех. И вторая, которая, пожалуй, действует эффективнее: жизни без проблем не бывает. Решишь одну – тут же привязывается к тебе какая-нибудь другая. Поэтому остается только радоваться, что случилась именно эта неприятность, а не что-нибудь похлеще…
Комментирует ситуацию психолог Ольга БОГДАНОВА:
— Давать советы, КАК приготовиться к увольнению из органов, очень сложно. Ведь все 20 лет, что человек там служит, он находится в состоянии стресса. И дело даже не в том, что «служба опасна и трудна». Просто ЛЮБОЕ принятое тобою решение (а принимать их офицерам приходится ежечасно) может быть расценено начальством диаметрально противоположно. Как говорится, «или грудь в крестах, или голова в кустах». Это очень изнашивает психику.
К тому же надо учитывать, кто идет на службу в милицию. Когда я работала психологом в одной из силовых структур, мне приходилось изучать этот вопрос. Исследования показали: это четыре группы. Первая: те, кто не умеет ничего делать руками. Вторая: те, кого в детстве много обижали. Третья: недолюбленные дети. Стремление к власти – это обратная сторона любви. Кто не умеет любить, стремится командовать, распоряжаться. И четвертая – люди с криминальной структурой личности, те, для которых агрессивное поведение – норма.
Какие перспективы у таких уволенных? Две: алкоголизация и суицид. И эти печальные проявления будут нарастать, нашему обществу надо это осознать.
Опорой человеку в ситуации вроде вышеописанной обычно оказывается семья. Но у многих сотрудников милиции семьи очень некрепкие (иногда – потому, что «грозный вояка» на службе является подкаблучником в быту, тут сказывается закон компенсации. Иногда – потому что другими формами выстраивания отношений, кроме «я – начальник, ты – дурак» силовики не владеют). И получается, что, сняв погоны, офицер милиции и в глазах своей половины теряет привлекательность. «А что в нем хорошего-то? — говорят жены.- Ни ласки, ни денег, ни отвественности за семью».
Плюс обида. Среди попадающих под сокращение довольно много таких специалистов, которые свою службу воспринимали лишь как долг, не по душе она им была. Ну, это как у солдат в армии: деньки до дембеля считали. А оказавшись на этой вожделенной воле, они не знают, что с ней делать. Оно и понятно. Когда ты лучшие 20 лет своей жизни отдал нелюбимому занятию, поневоле в конце концов начинаешь задумываться: а стоило ли оно того? И оказавшись на пенсии, любой ее размер воспринимается как недостаточная компенсация.
Я думаю, обществу не следует уповать на то, что, сняв погоны, бывшие милиционеры дружно пойдут в мелкий и средний бизнес. Они не готовы быть предпринимателями. У них иная, чем требуется для бизнеса, структура личности. Пожалуй, единственная сфера, где бывшие майоры и капитаны могут найти себя, – это фермерство (сам себе хозяин и командир над свиньями). Встроиться в урбанистическое предпринимательство им будет крайне сложно.
Что остается делать человеку в такой ситуации? То, что и делает большинство из них: идти в охранные структуры. Но – не с тем настроением («это – конец, низ моего падения»), а с ощущением, что все происходящее – временный вариант.
На самом деле работа в охранной фирме – это такой социальный инкубатор, где бывшие офицеры могут адаптироваться к гражданской жизни, начать по-другому воспринимать мир, выстраивать с ним иные – светские – отношения.
Ошибка, которую на этом пути совершают многие: лихорадочные попытки придумать, как «начать зарабатывать». Не надо. Вместо этого гораздо продуктивнее просто погрузиться в себя и честно спросить свое внутреннее «я»: чему я хочу посвятить остаток своей жизни? Где себя применить? В каком ЛЮБИМОМ деле? (Полистай газеты объявлений, побеседуй с людьми, вспомни юность…) И если внимательно себя послушать – ответ найдется.
Далее. Надо осознать: что бы такое ты ни придумал для себя – все равно осваивать это новое дело придется с азов, период ученичества, «студенчества» неизбежен. Это нормально и отнюдь не позорно.
Второй аспект – личная жизнь. Если ты потерял семью, было бы очень правильно именно сейчас задуматься о создании новой. Потому что женщина рядом – это как проводник к новой жизни. Именно она способна помочь человеку освоить тот самый «светский», «гражданский» язык отношений с миром, который так необходим бывшим силовикам. Ведь «однополчан» вокруг тебя неизбежно будет становиться все меньше!
Ну, а если семья сохранена – самое время освежить ее жизнь. Как? Да очень просто! Уволившись со службы, стань мужчиной дома. Полей для самореализации здесь – море. От ремонта квартиры до кулинарных изысков. И может, пришла пора наконец познакомиться с сыном, который как-то незаметно вырос практически без твоего вмешательства?
И еще одну важную вещь важно помнить сокращенным: если ты выпадаешь из системы, это не значит, что ты – плохой. Просто у вас с ней на данном этапе разошлись цели.
Ольга ШТРАУС.
Мне в общем плевать, что написала О. Штраус о незнакомом мне и возможно несуществующем подполковнике Николае Сергеевиче, тем более что в описании житья-бытья подполковника милиции полно фактических ошибок, начиная с 20 летнего стажа и контракта на год и заканчивая возрастом.
Единственное что меня задело, так это комментарии так назваемого психолога. Мало того что эта дама считает что фермер в основном командует свиньями, так она ещё и заявляет, что согласно исследованиям (не иначе как британских ученых) всех силовиков можно разделить на четрые группы и ни ожну из них нельзя признать нормальной. Именно так. Сама психологиня говорит, что работала в силовой структуре следоватьльно они тоже недолюбленный ребенок или не уммет ничего делать руками. В любом случае к такому психологу я бы опасался ходить. Особенно радуют перспективы которые нам пророчит гражданка Богданова «алкоголизация и суицид», ага, такие дела. Психологи часто говорят «У нас в России профессия психолога не востребована, наши люди не привыкли ходить к психологу. Вот почему так всё везде плохо». Я вам скажу, счастье что наши люди не ходят к таким психологам которые считают что фермер командует свиньями, а среди перспектив видит лишь суицид и алкоголизм. Просто замечательно что эта дама ушла из силовых структур где её неизбежно бы настигла одна из этих перспектив. А 48 летнему подполковнику в отставке удачи и всех благ, и напоминание — в милицию надо было приходить работать сразу после армии.