Большая надежда

Как кузбассовцы выручали из плена родственника царя, боярина, знаменитого воеводу,  пробывшего в неволе 21 год.

…XVII век со «своей» картой мира. Крым – не наш. Там – Крымское ханство… А 60-летний Василий Борисович Шереметев в пути – и вот он уже на границе ханства. На Днепре, на переправе.

Перебрался — и… всё, он больше не ханский пленник! Он стоит уже не на ханской! А на РУССКОЙ земле!

И наша предзимняя степь, с сухой травой и с последними ромашками, в «озёрках» подмерзших канав и в грязных пятнах пока нестойкого снега, и наше негреющее солнце – прямо по курсу на Москву, и наш высоченный купол-храм  бледного ноябрьского неба,  всё, всё было ему самым родным, самым красивым и воистину счастьем…

И ВСЁ! 21 год плена, его сиденья в каменной яме, ПОЗАДИ.

И плен измучил, почти ослепил, но не сломил. Ему, русскому воеводе, боярину, человеку самой близкой – к царствующим Романовым – фамилии… тогда помогли выжить большое мужество и большая надежда на то, что Россия своих в беде не бросает.

… И Шереметев, наконец, вырвавшись из неволи,  не мог знать, что вызволению его помогали многие, в том числе, а, может даже и в первую очередь, простые жители далёкого Кузнецкого уезда.

…Мы и сами узнали об этом вот только. От кемеровских ученых, недавно нашедших уникальный документ XVII века, расшифровавших и восстановивших  события… Он, сенсационный, вышел в свет (и в научный мир) впервые — в сборнике «Кузбасс в документальных памятниках. 300 уникальных и значимых документов по истории Кузбасса XVII – начала XXI века» (в приложении к трехтомнику «История Кузбасса», который тоже скоро выйдет). И сборник стал подарком – гостям и землякам — к 300-летию Кузбасса.

Загадка

… Свиток, в старину — трубочкой, длинный, единый, но уже больше полувека как разрезанный архивистами на части, расправленный, имел загадку уже в заголовке.

— Мы просматривали описи документов-подлинников XVII века  по Кузнецку в архиве Института истории и археологии Санкт-Петербургского института истории РАН. Сразу бросилось в глаза – «…Царская грамота кузнецкому воеводе Н. Б. Доможирову о срочной присылке соболей для крымской клади… Что за крымская кладь? Стало интересно, — рассказывает Алексей Ермолаев, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ФИЦ УУХ СО РАН, профессор кафедры истории России КемГУ. – О «кузнецком» комплекте документов в том архиве известно давно. Но на этот документ никто раньше внимания не обращал.

… И заказанные, поднятые из хранилища страницы из старинной толстой бумаги, с сохранившимися четкими чернильными строками с нажимом, с изложенным подробным заданием от царя,  прочитанные не раз, притянули еще больше.

— Это сам царь письмо то писал?

— Нет, но царь был в курсе, а писал дьяк Лев Ермолаев, — поясняет историк Ермолаев и цитирует, уже в переводе на современный язык, и я запоминаю из длинного, по-старинному витиеватого письма «вешки»…

«От царя и великого князя Алексея Михайловича… в Сибирь, в Кузнецкой острог… соболи отбирать, которые годны на крымскую кладь и присылать те соболи к нам, великому государю, к Москве…»

И дальше – расписано четко, с 13 позициями и ценами по качеству шкурок, что «…надобно в крымскую кладь: сорок соболей 80 рублев, сорок соболей 60 рублев…, 20 сороков по 17 рублев…, 22 сорока по 12 рублев…»

Конец сбоку, с еще заданием,  оторван. Но самая последняя строчка, от царя переданное уточнение, цела – «…а соболи все надобны с хвосты».

И шкурок соболиных нужно срочно (это я уже позже подсчитаю) – больше пяти тысяч!

— И это при норме ежегодной –  в две тысячи соболей, которых поставлял Кузнецкий уезд в Москву, — говорит историк Ермолаев. – Причем, уезд и норму должен был выполнить, и крымскую кладь… А зачем так много стало нужно ценной пушнины? И не только от нас, хотя наша — в Западной Сибири была лучшей. А в Восточной – иркутский соболь, еще лучше нашего…

Историк Ермолаев ответ на свой вопрос нашел:

— Хотя в этом документе нет ни слова про Шереметева. Но, по косвенным данным, установил, связано с ним.

…Но сначала – о предыстории. XVII век был временем очень жесткого противостояния России — Речи Посполитой, Турции с Крымским ханством.  Из-за того, что многие русские земли оказались под властью других государств.

И весь тот век шли периодически войны. И ханство пользовалось тем, что идет многолетняя война русских с поляками, совершало набеги на южнорусские земли, и людей брало в плен, в ханское рабство, продавало на Ближний Восток, жгло посевы, угоняло скот…

В 1650-1660-е был пик обострившихся отношений (а вообще русско-польская война шла с 1654 по 1667 годы. – Авт.)… И ханство было союзником Польши.

И тогда же русский воевода Шереметев с войском в тяжелых боях с поляками, объединившимися с татарами, пережил их окружение, предательство гетмана, попал в плен к полякам и был отдан ими в Крымское ханство (в октябре 1660-го. – Авт.)

— …А как в апреле 1670-го крымские послы в Москве подписали мирный договор, — продолжает Ермолаев. — По нему они, хотя и с оговорками, но признали присоединение к России Левобережной Украины. И в ответ на это, глава Посольского приказа Афанасий Ордин-Нащокин гарантировал выплату Россией Крымскому хану и его калгам (приближенным князьям) специальных поминок (подарков) за три года и оплату выкупа «…за находящегося в плену русского стольника Василия Борисовича Шереметова».

Подарки  — по сути, дань Крымскому ханству,  пушнину, — и предстояло собрать по Сибири. В том числе в Кузнецком уезде.

И вот так был объявлен сбор лучшей пушнины — для крымской клади, предназначенной на подарки и выкуп Шереметева. И в Сибирь ушли царские грамоты… А в Кузнецк она, получается, отправилась с датой (по нашему календарю. – Авт.) 13 сентября 1670-го…

— Значит, нашему уезду предстояла трудная охотничья зима, с выполнением плана по соболям и по срочной крымской клади? Мы справились?

— Думаю, да. И, возможно, на охоту тогда ушли не только шорцы, но и русские ходили, из крепости. Благо в зиму на наш – тогда пограничный регион, который клином вдавался в немирные земли, враги (енисейские киргизы, белые калмыки и другие) по большому снегу не нападали.

 

Непокорённый

…А Шереметев на тот  важный 1670 год в плену уж отсидел 10 лет в камере, выдолбленной в скале, раскаленной в жару летом и ледяной в зиму, в крымском местечке Чуфут – Кале.

И его уже не раз русский царь пытался выкупить. Но всё не везло.

…А как султан отстранил первого хозяина Шереметева хана Мехмед Герая от власти, тот, уезжая, и забрал тайно узника. И, писал Шереметев, вез с собой  «…более пятисот верст в телеге, в кандалах; и многие реки вплавь, в телеге, на арканах волочил и дорогой замучил было до смерти». Но их догнали. И пленника слуги нового хана — забрали.

И новый владелец весной 1670-го пошел на мир с Россией и согласился Шереметева отпустить, за золото и подарки…

… И через год, весной 1671-го, когда Кузнецкий уезд сдавал свою часть задания по крымской клади, и в Москву ушел ценный обоз с соболями, и сопровождавшие его служивые из крепости мечтали о том, что доедут, и груз сдадут и, так было принято, награду получат…

— … рубль – два, могли и размером с годичное жалованье в 5 – 7 рублей награду даже получить… — поясняет Ермолаев. – Еще в Москве им могли задержанное жалованье выдать… В тот век, из-за войн, задержки жалованья, я находил документ, даже до 18 лет доходили.

… И вот, долгожданной весной 1671-го пленник Шереметев услышал от хана:  «Отпускаю…»

Но следом – догнала ужасная весть. Султан назначил следующего хана. И уже тот пленника с пути, благо увезли Шереметева недалёко,  назад в темницу вернул…

… А потом была снова попытка для выкупа Шереметева. Но султан запретил.

… И Шереметева обменяли лишь 3 ноября 1681-го.

— Не исключаю, опять было задание по крымской клади, и Кузнецкий уезд, внеся вклад в 1670-м, внес его снова, — говорит Ермолаев.

… И после окончательного обмена бывший пленник Шереметев, встреченный на русской стороне Днепра салютом, ехал по России, в карете, домой, и спутникам о пережитом рассказывал… Наверняка и так , о чем писал из плена не раз: «…Хан мучил меня, никого так никто не мучает», «… кандалы… больше полпуда» (больше 8 кг весом. – Авт.), «…четыре года беспрестанно я заперт в палату, окна заделаны каменьями, оставлено только одно окно», «на двор пяди не бывал я шесть лет и нужу всякую исполняю в избе», «зубы от цинги повыпадали, и от головных болезней вижу мало, а от кандалов обезножел, да и голоден…»

Возвращение

А как наши кузбассовцы, разгрузив в Москве крымскую кладь, вернулись и знали ли они о государственном деле – по выкупу пленника, в котором участвовали?…

— Не знали… Обратно же обозы тоже шли груженные, но с оружием, с инструментами. И гособозы  доходили туда-обратно благополучно, с поддержкой воеводами по всему пути. Да и разбойники с государственными обозами не связывались – боялись карающей царской руки.

… А как после плена прожил жизнь Шереметев?…

— Как это часто бывает, в опасности мобилизуются резервы организма плюс человек живет верой в лучшее, а как только выходит из экстремальной ситуации и побеждает, — то и  начинает болеть… Шереметев тоже стал болеть и умер всего через несколько месяцев после плена, — говорит Ермолаев.

Да и ничто Шереметева больше на этом свете не держало. В  плену мучился невозможностью помочь жене и сыну, молился о них, просил помощи для них, мечтал о встрече… А вернулся из плена – их нет, умерли.

…И ведь до и после было много еще знаменитых Шереметевых в истории России. Но в народе до сих пор помнят воеводу Шереметева, не имевшего в боях поражений, проигравшего лишь свою последнюю битву, выдержавшего многолетний плен, ставшего примером русского  несдающегося характера…

И хотя, по официальной версии, наследство – свое село – феодал Шереметев, умирая, завещал двоюродному племяннику… Но живет в веках молва – нет, перед смертью бывший невольник Шереметев сделал для своего века невозможное:  дал своим крестьянам-крепостным волю.