Кузнецк не сразу строился…

В XVIII веке Кузнецк превратился из ведущего форпоста русской колонизации юга Западной Сибири в маленький захолустный городишко. Для кузнецкого предпринимательства наступило время затишья и застоя, когда на смену лихих барышей от  торговли мягкой рухлядью пришло сонное однообразие гарнизонной жизни.

Но перед тем, как стать тихой гаванью, Кузнецку пришлось пережить самые страшные страницы своей истории. Первая четверть века была полна кровопролитных стычек и жестоких битв с киргизами, телеутами и джунгарами, неоднократно пытавшимися уничтожить крепость белых пришельцев. В боях с одной стороны участвовали сотни, с другой – тысячи бойцов. Кто в итоге  оказался победителем – вы, наверное, догадались. Об этих боях русские благополучно забыли, не став складывать былинные восхваления своим героям и зловещие угрозы будущим врагам, как это делают иные, менее удачливые в военном деле народы. «Кто старое помянет…» – весьма мудрый принцип, помогающий добрососедским отношениям.

В 1717 году кузнецкие казаки выстроили Белоярский острог недалеко от современного Барнаула, и, тем самым, военная граница оказалась отодвинутой от города на сто вёрст к югу. Новые укреплённые пункты возникали по Оби и Енисею, и вскоре Кузнецк оказался достаточно далеко от неспокойного приграничья. Ещё пару десятилетий отмечались редкие стычки с отрядами «немирных» тюркских князьков, да много лет сохранялась угроза большой войны с джунгарами, которая так и не реализовалась – воинственных соседей разгромил и поглотил Китай. Кузнецк начал жить мирной жизнью, которая (не считая периода Гражданской войны) продолжается до сих пор.

Когда пушное изобилие в окрестной тайге было почти сведено на нет, жители Кузнецка не ощутили себя обитателями разорившегося Эльдорадо. Дело житейское, на нет и суда нет. Большинство из них были служилыми людьми гарнизона сибирской крепости, получали жалованье, и почти полное исчезновение торговли мехами на них не отразилось. Оживлённый «колмацкий торг», который можно было назвать приграничной ярмаркой международного значения, конечно, прекратился. Но виной тому было не только оскудение природных ресурсов, но и три десятилетия ожесточённых боевых действий: разорительных набегов тюрок и ответных карательных рейдов русских. Ниточки древних торговых путей, соединявших южную Сибирь, Среднюю Азию и Китай, были надолго оборваны. Судьба.

Городок, выросший вокруг острога, замер на несколько десятилетий, как будто в анабиозе. Но, как ни странно, даже этот период сибирской спячки не остался незамеченным историками и вошёл-таки в анналы.  В 1733 году по нашим землям проезжал Иоганн Георг Гмелин, участник Великой Северной экспедиции под руководством Витуса Беринга. Строгим немецким взглядом он осмотрел Кузнецк, окружающую его природу, быт местных жителей и сделал замечание в своём дневнике (позднее неоднократно изданном на немецком языке), весьма нелицеприятное для наших предков: «Жители города не отличаются прилежанием. Трудолюбивых здесь найти нелегко. Река Томь богата рыбой, но рыбки здесь не увидишь. О фруктах здесь не имеют понятия. Тут трудно найти что-либо, кроме хлеба и мяса. Хлеб едят с овощами, которые они сажают на огородах, что и является, пожалуй, единственным занятием местных жителей». Вот так, лаконично и честно: ленивые кузнечане даже рыбы себе наловить не хотели, фрукты в их рационе отсутствовали… Был ли беспристрастен в своей критике Гмелин, написал ли он горькую для нас правду или занимался злопыхательством и очернительством? Пусть читатель решает сам.

Немецкий учёный несколькими строками описал и положение дел с предпринимательством. «Вначале, когда город был только построен, в этой местности встречалось множество различных животных – соболей, белок, куниц, оленей, косуль, лосей и других, но с течением времени все эти животные ушли отсюда и перекочевали на другое место, где, как когда-то на месте теперешнего Кузнецка, было пустынно и не было ещё поселения. Если в других, более крупных сибирских городах идёт оживлённая торговля, то здесь торгуют гораздо меньше. Черкесский табак и лошади – единственные имеющие здесь сбыт товары. Через Кузнецк уже много лет не проходят караваны, и товары находят сбыт только у местных жителей».

В общем, получилась невесёлая картина захолустного застоя. Но можно ли было ожидать чего-либо другого в сибирском остроге? Экономическое процветание тогда строить было особо не на чем. Иоганн Гмелин правильно отметил, что пушной промысел прекратился из-за исчезновения в окрестностях Кузнецка соболя, куницы и прочих зверьков с ценным мехом. А что ещё, кроме пушнины, можно было предложить заезжим купцам? «Рыбкой» из Томи (а тогда ловилась и стерлядь) их точно не заманишь, такого добра по всей Сибири было предостаточно. Чтобы торговля расцвела, нужно было большое количество обеспеченных жителей, способных быть покупателями привозных товаров, а количество и обеспеченность населения зависела от наличия производств, продукцию которых можно было продавать за пределами города. Если же нет добычи или изготовления чего-то ценного и полезного,  то жителям остаётся натуральное хозяйство и чахлая торговля. Люди полностью обеспечивали себя продовольствием, занимались простейшими ремёслами. Что ещё надо? Судя по всему, ленивые на рыбку кузнечане о потерянном консумерском рае не особенно и печалились. Государева служба как-нибудь прокормит.

Александр ЛОГИНОВ.

Продолжение.