Девяносто девятая весна Георгия Константиновича

Живых под вагонами разбомбленного эшелона уже не было. И в тот морозный февральский день 1942 года специальная команда собирала тела наших бойцов, не доехавших до Сталинграда из-за налета фашистских мессершмиттов.

Одному из сапёров, которым было поручено обследовать железнодорожный путь, вдруг послышался стон. Нагнулся, казалось бы, над окоченевшим солдатом, стал тормошить. И раненый вновь подал голос. «Сейчас, парень, сейчас мы тебя – на носилки, – заторопился сапёр. – Только ты дыши, живи!»

Дважды доброволец

Всех, кто выжил из того эшелона, самолётом доставили в читинский госпиталь. Там и лечили, и унывать не давали. Предлагали под диктовку написать письмо матери с отцом. А у него, Георгия Койнова, в родной алтайской деревне родителей уже не было. Умерли, оставив сиротами шестерых детей. Гоша был самым старшим. Но ни он, ни его браться с сестрёнкой в детский дом не попали. Каждого из круглых сирот взяли в семьи свои, деревенские соседи.

Георгий стал жить у директора школы. Как и все деревенские, тот держал хозяйство. Георгий помогал новой семье, как мог. А позже и сам стал зарабатывать трудом в колхозе. Куда направит председатель – там и работал. Пахал, боронил, сеял. И за лошадью с плугом ходил, а потом и на трактор сел. Тракторист в ту пору был человеком очень уважаемым. И когда в 1940 году призвали Георгия в армию, всей деревней провожали его до станции.

Потом – «учебка», отправка в войска. Летом 1941-го гарнизон, в котором служил Койнов, стоял на станции Бурятская. 22 июня, в воскресенье командиры разрешили личному составу отдохнуть в садочке. Хорошо там было. Солнце светило, птицы пели… И вдруг появился политрук. Дышит тяжело. Видно, что торопился. А лицо-то бледное. Произнес с трудом:

– Война!

Спасать страну огромную, то есть сразу на фронт попросился и Георгий Койнов…

…Сегодня кажется, что он даже огорчён, что не стал защитником Сталинграда, не доехав на него всего несколько километров. Вот и после читинского госпиталя Георгий наотрез отказался от того, чтобы его комиссовали. Заявил докторам:

– Я ещё повоюю!

И вскоре попал ефрейтор Койнов на Карело-Финский фронт в пограничные войска.

С октября 1941 года по июнь 1944-го столица Карело-Финской ССР была в руках финнов. И потом, даже вынужденные оставить Петрозаводск, просто так они сдаваться не хотели. Отступая, закладывали мины замедленного действия.

После читинского госпиталя Георгий Константинович наотрез отказался от того, чтобы его комиссовали. Фото Александра Зиновьева.

Награда за бдительность

Группу пограничников из 13 человек отправили проверить постройки, стоящие на берегу реки. Прежде, чем её форсировать, нужно было убедиться, что взрывов не будет. Проверили всё, даже баньки: вроде, чисто. Устали пограничники, да и непогода их вымотала – дождь с мокрым снегом. Просушиться бы, поспать часок-другой. Хотя бы вон в том бесхозном доме. Там и печка была. Но даже затапливать её не стали, заснули и так. Все, кроме Койнова, которому командир группы разведки приказал:

– А ты, ефрейтор, за часового останешься.

Уселся Георгий на порог, стал мечтать о том дне, когда снова в родных краях окажется. И вдруг слышит, как из-за печки доносится тиканье: тик-так, тик-так. Похолодело внутри, вскочил, закричал, что было сил:

– Тр-р-ревога!

Примерно на 50 метров успели отбежать от избы пограничники, как раздался мощный взрыв. И все в группе остались живы! А Койнова за бдительность и находчивость представили к награде. Орден Отечественной войны вручали на заставе под бурные аплодисменты.

А дальше служба шла своим чередом. С задержанием перебежчиков, с обстрелами. Время от времени долетали слухи, что на соседней заставе финны перерезали наряд наших пограничников. Были трагические случаи и с сослуживцами Георгия. В оставленных финнами хуторах тоже тикали часы. Да так заманчиво, что кто-то из парней невольно к ним тянулся. И тут – взрыв. Без руки, а то и без обеих рук оставался пограничник. Несчастного – в госпиталь, а оставшимся – в наряд… Бывало, что встречали финнов с белыми флагами и поднятыми руками. Эти сами решили сдаться. Их доставляли в штаб.

Пограничники, конечно, были в курсе, как обстоят дела на других фронтах. Радовались успехам наших войск. Особенно в сорок пятом. Пожалуй, впервые за годы войны Георгий вспомнил про свой день рождения – 6 мая. И командиры вспомнили. Перед всем строем поздравили, назвав по имени-отчеству – Георгий Константинович.

– Так ты же тёзка самого маршала Жукова! – удивлялись друзья-товарищи, хлопая именинника по плечу.

Ну, тёзка, и что в этом такого… А сам-то понимал, что такое имя ко многому обязывает. Нельзя его запятнать.

Наступил ещё один майский день – 9-е. Наряд – а Георгий был в нём старшим – возвращался на заставу. Уже издали поняли: что-то случилось. Народу у штаба, как пчёл в улье. А подойдя поближе, услышали:

– Ребята, войне конец! Победа, парни! Наша победа!

Георгий Константинович старается поддерживать форму. Фото Александра Зиновьева.

Папка вернулся!

Потом еще до 1947 года дослуживал сибиряк – тёзка маршала Жукова. А вернулся уже не в алтайскую деревню, а в Кузбасс, в Гурьевск. Там жила родня.

Приняли его, приветили тепло. А он устроился работать на завод. Однако аукнулось ранение. Пришлось уйти, искать другой заработок.

Тогда же на улице, где жил, он приметил симпатичную женщину с девочкой лет семи-восьми. Оказалось, у этой милой мамы неподалеку жила подруга. Она-то и рассказала Георгию, что женщина, которую звали Натальей, стала вдовой. На фронте погиб её муж – отец Валентинки. Но девочка всё равно бегала на станцию, куда приходил пассажирский поезд. Она верила, что отец вернётся. И хотя совсем его не помнила, потому что была слишком маленькой, когда началась война, настойчиво твердила, что уж своего-то папку она узнает.

И вот однажды в их доме появился мужчина – сразу видно, что бывший фронтовик. Наталья, которую подруга познакомила с Георгием, всё думала, как бы сказать дочке, что теперь у них будет ещё и он – дядя Гоша. Опасалась: вдруг дочка не примет чужого человека.

Но Валентинка сама запрыгнула на колени гостя, обняла его, погладила волосы и прошептала:

– Папа, ты приехал?! Папа, я, мы с мамой так тебя ждали!

О том, что к Валентинке наконец-то приехал отец, вскоре знала вся округа. Не судили вдову Наталью, и девочке не напоминали, что Георгий – отчим. Она и слова-то такого не знала.

– Все бы родные отцы такими были, – это уже сегодня замечает Валентина Ивановна.

– И такими славными дочками, как она, – улыбается Георгий Константинович.

За все годы он ни разу не назвал Валю падчерицей. Для Георгия Константиновича все трое детей (Наталья ведь ему еще и Галю, и Володю подарила) были родными. И люди, зная его семью, уже не спрашивали, почему у старшей дочки отчество Ивановна, а не Георгиевна.

С дочерью Валентиной. Фото Александра зиновьева.

«Наш главный пограничник»

Так в Гурьевске называют Георгия Константиновича Койнова. И с гордостью, и с уважением, и с теплотой. А он действительно главное лицо на всех праздниках пограничников. И как идёт ему зелёная фуражка! Вот и сейчас, примеряя её, ветеран говорит:

– Бывших пограничников не бывает!

6 мая 2020 года ему исполнится 99 лет! А он заранее приглашает уже и на своё столетие, обещая и себе, и другим:

– Мы ещё поживём!

И это не от нескромности, конечно. Пожалуй, только на 9 Мая он позволяет такую «роскошь», чтобы за ним прислали машину. В основном по городу путешествует сам. А ещё с помощницей-дочкой – Валентиной Ивановной. Нет такого дня, чтобы она не навестила своего папу.

– Вы прямо как трудовую смену отрабатываете. С утра до вечера, – говорят соседки.

Она не спорит, не возражает, просто соглашается, что когда близкие рядом, вместе, то и года – не беда. Особенно после того, как похоронили супругу Георгия Константиновича – Наталью Николаевну. Безвременно ушли и Галина с Володей. Но остались внуки Георгия Константиновича и уже правнуки.

– Все они тоже мои, родные, – это он о тех, кто со стороны Валентины Ивановны.

Язык не повернётся сказать, что они не кровные. Все тоже навещают Георгия Константиновича, все довольны, что он следит за своим здоровьем, ежедневно занимается на велотренажёре. Крутит педали, как не всякие молодые смогут. Сам же Георгий Константинович, спустившись с тренажёра и дыша при этом на удивление ровно, говорит:

– Я его тоже в свои друзья записал.

А недруги да враги были у него разве что только во время войны. Хотя и после, в мирное время кое-кто был на него в обиде. Потом, правда, признавал, что хоть и строг Койнов, но справедлив. Случались такие конфликты в те годы, когда был Георгий Константинович начальником участка в строительном управлении. А это – более 30 лет. Общий же трудовой стаж у него – 55 лет.

Так вот, он сразу предупреждал, что пьяниц и прогульщиков на работе не потерпит. Пусть даже у них и «золотые» руки. Ведь с похмелья и эти руки могут стать «кривыми». А на стройке человеческий фактор большую, если не главную роль играет.

Спустя годы, гуляя по городу, не раз встречал Георгий Константинович своих бывших подчинённых. Они здоровались и за руку, и с поклоном. А ещё благодарили за то, что на путь истинный наставил. И жёны благодарили начальника Койнова за протрезвевших мужей. А сам Георгий Константинович и домашние дела не делил на чисто мужские и женские. Много лет семья жила в своём доме, держа хозяйство, корову.

Сейчас того дома нет. Но остался участок, а на нем банька. И ещё грядки. Нельзя же, чтобы земля трын-травой поросла. Не в характере это Георгия Константиновича. Кто-то сказал, что не только имя, но и характер у него прямо как маршальский. А он в ответ лишь улыбнулся, зная, что никогда – скоро уже почти век! – ни с кем себя не сравнивал. Оставался и остается самим собой.