Золушка 1943 года

Неизвестные факты об одной из первых в «пожарной» истории Кузбасса девушке-шофере.

…Марию Сидорову (позже, в замужестве, Виннищук) сейчас называют по праву человеком-легендой. Она водила полуторку – первый в Кузбассе пожарный автомобиль – в годы Великой Отечественной войны! Конечно, водительское дело (и особо – пожарное) – это дело стопроцентно мужское. По данным историков, первые красные пожарные «ГАЗ-АА», с автонасосом, с выдвижной лестницей, с запасом воды, со скамейкой по борту снаружи для бойцов, на скорости удерживавшихся лишь ремнями за плечи, прибыли служить нашему региону в 1935-м. И первыми шофёрами на них были мужчины. А пришел 1941 год, потом война. Парни один за другим стали уходить и из «пожарки» на фронт. И ленинсккузнечанка Маша, девушка крохотного роста, слабая — внешне, но, как оказалось, очень сильная, села за руль.

– Она очень строго относилась к себе на работе. И даже дома была «командиркой», любого могла в угол жизни поставить. И была человеком большой дисциплины и порядка, – вспоминают о Марии Ивановне, умершей в 2013-м, родные. – В кабине – не имела ничего лишнего, абсолютно ничего «своего» – обзору не мешать. Только на кожаном сиденье у нее была подушка, чтобы могла до педалей доставать.

…А из многих дежурств шофёр Марийка, отвечавшая за скорость, воду, помогавшая караулу  — тогда в войну почти полностью женскому — тушить огонь, всю жизнь, перебирая в памяти, самым страшным и тяжелым неизменно называла пожар на лесоскладе.

– Лето в 1944-м выдалось сухое, жаркое. Горел лес. Воды не было. Но мы придумали, что сделать…

Сирота

…Они вынырнули из потоков репрессированных, сосланных – бабушка, мать с отцом, пятеро детей (Маша и ее три брата, и сестра), измученные и осознавшие главное. Они целы. Они вместе все, почти все…

(Маша позже при приеме на работу и во всех служебных опросах годами отвечала: «… прибыли в Ленинск». Лишь уже в безопасной старости — для открывшегося в 2006-м в Ленинске-Кузнецком музее, с уникальным для России набором раритетной пожарной техники, сдержанно пояснила: «… мы всей семьей (с ссылки) сбежали и приехали в Ленинск-Кузнецкий».)

А с чего всё начиналось? Давным-давно жила в Центральной России, под Пензой, семья.

– Они имели в селе дом, мельницу, магазин. В марте 1931-го попали, как кулаки, хотя на деле — трудолюбивые крестьяне, под раскулачивание… Их выслали… Пока ехали на Дальний Восток, на границу с Китаем, заболела на полпути самая маленькая дочка, дифтерией, ее оставили на станции – отправили в больницу. И сколько потом, годами, ни искали, – никаких сведений…

А добрались в место назначения ссылки, под Хабаровск, в оборонную ветку… Оттуда и сбежали… Маше было лет девять тогда, – восстанавливают по крупицам информацию сын Марии Валерий и внучка Татьяна. – …В Ленинске-Кузнецком семья поселилась в землянке. Жить сбежавшим с места ссылки было небезопасно… Отца и младшего брата Марии вскоре арестовали. Два старших брата успели убежать, и ничего о них неизвестно.

Так и остались одни: две женщины (бабушка и мама Марии) и маленькие Маша с сестрой. Они не жили – выживали… Подросшая Маша, окончив пять классов, как взяла ответственность за всех на себя, так и несла ее всю жизнь. Она стала «за отца». И до сих пор не понимаю, почему смогла всё вынести. То ли характер от рождения был мужским, волевым. Да, он у нее такой. То ли обстоятельства ее так закалили. Или и то, и другое…

…Пережитое потрясение детства, сделавшее Машу ссыльной, беженкой, сиротой, лишившее крепкого по жизни плеча отца и братьев, осело в глубине души. Стало её вечной ношей. И началом её большой силы…

По зернышку

Когда началась Великая Отечественная, Маше было 18, она работала в колхозе.

– Ее тянуло к технике, вот и пошла учиться на шофера. С марта 1942-го уже работала шофёром в колхозе. Рассказывала, что во время уборочной возила зерно… После последнего рейса ладонями подметала кузов и была счастлива, если набирала и съедала несколько застрявших в щели зернышек. В такой нужде и голоде жили, – вспоминает рассказы Марии  сын.

…И переход в 1943-м в пожарную часть для Маши и семьи стал и риском, и спасением.

– «Шофёра Ленинского автоотряда т. Сидорову Марию Ивановну с 12.X.43 г. зачислить шофёром в ППК-1 с окладом… 300 руб. в месяц», – нашла в архиве приказов резолюцию начальника ОППК треста «Ленинуголь» Светлана Баяндина, ведущий методист музея Истории пожарной охраны Ленинска-Кузнецкого ГУ МЧС РФ по Кемеровской области. – Так она попала в промышленно-пожарную команду, работала на автонасосе ПМГ-1 на базе автомобиля «ГАЗ-АА». С хорошей, по тем временам, зарплатой.

В то время в пожарной охране были автоцистерны, автонасосы. И все еще был гужевой транспорт — бочки с водой на 250, на 300 литров возили на лошадях…

Работала Мария, как и все в войну, в пожарной команде, сутками. Без выходных, отпусков. На пожары выезжали в сутки несколько раз. По осени — горело сено, бани, бараки… Часто случались пожары на шахте «Журинка-3»: из-за самовозгорания уголь тушили днями и ночами…

Огонь и судьба

– Я посчитала, – пояснила позже в музее Светлана, – сколько в годы Великой Отечественной ушло на фронт мужчин с пожарной охраны Ленинска… Около 200 человек.

– Значит, их места заняли 200 девушек?

– Да. На руководящих постах оставались мужчины. А мотористками, водителями, бойцами пришло работать много женщин, и они быстро овладевали пожарным делом. Мало того. Они помогали шахтам с погрузкой угля. И помогали на уборочной… (В книгах приказов в общих списках осталась запись и про помощь стране Маши Сидоровой: на погрузке угля в один раз она осилила 35 тонн, в другой – перебросала лопатой 50 тонн. А вообще в те дни пожарные отгрузили 1509 тонн! – Авт.) И это всё после дежурства!

…И работа шофера Маши в «пожарке», начавшись в войну, с Победой не закончилась. Мария проработала там водителем 26 лет!

(А потом – на заправке, и уже на пенсии работала – дворником. А в последние годы всё пропадала у себя на даче…)

…Она мало рассказывала про войну.

Просто: «…было тяжело, как и всем».

И были и простые подвиги.

– Ну, сломались тормоза, и у тебя нет времени сделать, – пожар. Ничего, включишь скорость и едешь… – призналась однажды.

– Все всегда считали: она не боялась огня. Не так. Огня – боялась. Но на работе характер и ответственность не давали места страху. А в семье она следила за любым костром, тушила… «Безопасность – превыше всего!» – ее слова.

…Уйдя из пожарной охраны, Мария больше никогда сама не ездила. Говорила: «Скорости стали большими». Лишь когда музей получил — в число экспонатов «ГАЗ-АА», точь-в-точь такой, какой был у нее в войну (в Кузбассе ни одна такая машина не сохранилась, прислали из бывшей Марийской АССР), то, конечно, села в кабину, погладила с нежностью руль… Улыбнулась на вопрос, были ли в жизни ее нарушения. Нет. Правила на дороге не нарушала ни разу.

…Она умерла в 90, пережив мужа, тоже пожарного, на 40 лет. Ее похоронили с почестями, с пожарной сиреной.

Вместо бала

…Но давайте еще раз вернемся в август 1944-го.

Неужели на самом деле уже вот-вот будет полночь?… От сухого жаркого лета помощи – никакой… Лес, шумя, потрескивая, надеялся только на них, на девчат-пожарных. На то, что они, со спрятанными под робу косами, примчавшиеся на горящий лесной склад, спасут, потушат.

Вода, где вода?… Девчата выход нашли, придумали. Канаву вырыли – по найденному, как приехали, руслу маленького ручейка, по единственной нитке воды. И, конечно, очень боялись: ручей поработает на них немного и иссякнет. И так и случилось. Шофер Мария (ростом 150 см), на автонасосе, опустошающем ручеек, дрогнувшем с последней порцией воды и всё, замолчавшем, подняла руку в брезентовой рукавице, прикрывая глаза от дыма, с решимостью и с надеждой. Сухая ветка, шипя, упала к ногам и погасла, раздавленная большущими сапогами…

Вода! Ну же, выручай нас, пожалуйста, вода… И ручеек мучительно медленно собрал свои последние капли и, попросив тоже помощи у матушки-земли, наконец, получил доступ к самым нижним водам… И, чудо…, ручей воду девушкам-пожарным, сколько нужно, дал, и автонасос заработал, и так пожар потушили…

И «Марийка-огонь», так ее, еще в работе с первых пожаров приметив, прозвали подруги по караулу и мужчины-пожарные, за быструю реакцию и за смелость, в конце той тяжелой лесной смены, переодеваясь домой, с трудом сняла с распухших ног еще горячие рабочие сапоги. И переобулась в простые парусиновые туфельки 34 размера…