«Стала я, подруженьки, солдатом»

«Если я сквозь ад пройти сумею, расскажу при встрече обо всём». Так Елена Ванина пообещала в своих стихах. И вот мы встретились.

По этому случаю Елена Николаевна надела свой трёхкилограммовый пиджак – настолько много на нем орденов и медалей. Только боевых – 18! Ордена Красной Звезды и Отечественной войны, медали «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией»… А до Германии были освобождённые Румыния, Болгария, Югославия, Чехословакия, Венгрия, Австрия.

Радушнее всего, как вспоминает бывшая фронтовичка, красноармейцев встречали в Югославии. А вот в Румынии был случай – ну просто смех сквозь слёзы…

«Стройную ножку девичью

Кирзовый спрятал сапог»

Услышала сержант Елена Ванина, что офицеры её политотдела по каким-то делам едут в уже занятый нашими войсками Бухарест. Подошла к одному из командиров:

– Пожалуйста, возьмите меня с собой. Уж очень хочется побывать в городе. А то всё по лесам да по окраинам.

Взяли девушку. А уже там, в столице Румынии, зашли пообедать не то в кафе, не то в столовую. Во всяком случае, к столу, за которым сидела Лена, подошла официантка. И вдруг, опустив свои руки на ее голову, начала что-то нащупывать. При этом русые волосы Лены были аккуратно заплетены в косы, так что полный порядок на голове. А у молоденькой официантки в глазах – озадаченность, сменяющаяся недоумением…

В конце концов, выяснилось, что искала румынка на голове нашей Лены… рога. Ведь немцы, которые прежде хозяйничали в этой стране, упорно твердили местным жителям, что все русские – с рогами. Вот любопытная официантка и захотела убедиться, так ли это.

В общем, и смешно, и грустно было. Елена Николаевна и сейчас вспоминает тот случай с легкой горечью. А потом вновь улыбается, рассказывая о бойце-сапожнике Петре. Из старых, пробитых пулями плащ-палаток умел этот мастер и сапожки пошить. И не только за «спасибо». Специально для Петра копила Елена махорку, которую получала в пайке. Сама-то она так и не пристрастилась к куреву, как иные её однополчанки. И «сто грамм фронтовых» – то есть водки или спирта – ни разу не попробовала. Как ни уверяли её, что «горькая» и самокрутка с махоркой страх перед боем снимает, – не верила. Что же до улучшения настроения, то это с Леной происходило, когда сапожник Пётр вручал ей очередные парусиновые сапожки. В них ноги гораздо меньше уставали – не то, что в кирзачах. Сколько дорог, «лесов, полей и рек» в них было пройдено! Один только Дунай Елена Ванина четыре раза форсировала. Позже в одном из своих стихотворений Елена Николаевна напишет: «Тонули в Днепре и Дунае. И вновь воскресали и шли. Сколь раз, даже сами не знаем, в объятьях смертей были мы».

И эти слова о постоянной близости смерти – вовсе не поэтическая метафора. Уже в начале своей фронтовой жизни оказалась выносливая сибирячка в госпитале. Она добросовестно трудилась в хозчасти: стирала солдатам бельё, варила кашу, заготавливала сено для лошадей. Сама же, довольствуясь всего парой сухарей в день, опухала от голода. А тут ещё и простуда привязалась. Уложили полуживую Лену на повозку и – в госпиталь. Выжила!

Сержант Елена Ванина в годы войны.

«И тихонько, беззвучно поплачу

У израненных белых берёз»

Из госпиталя Лену отправили уже не в хозчасть, а в стрелковую пехотную дивизию, входившую в состав 2-й Ударной армии Волховского фронта.

Боевое крещение Елены Ваниной произошло под Синявино. Об ожесточенных боях возле этого поселка, где наши войска долго старались прорвать вражеские укрепления, до сих пор говорят и пишут: «Там была настоящая мясорубка». И Елена Николаевна, вздохнув, подтверждает:

– Кровавая мясорубка…

Уцелело из всей ее дивизии только 200 человек. Сформировали новую. И – своим ходом – на Сталинград. В валенках шагали прямо по лужам. Без отдыха – сразу в бой.

После освобождения Сталинграда была Украина. И о ней будут стихи с горчинкой: «Вошли в село, отбитое у немцев, а за околицей не прекращался бой. Горели хаты, слышен плач младенца, стервятников фашистских вой».

И вновь потери, потери… Комок давил горло, когда ей, служившей в политотделе, приходилось отправлять похоронки родным погибших бойцов. Тогда она ещё не знала, что похоронки придут и в её город – Ленинск-Кузнецкий. Смертью храбрых пали двоюродные братья. Из одного дома ушло на войну семеро. Вернулись не все…

В этом доме (в одной его половине) сейчас и живёт Елена Николаевна. Вторую половину занимает дочь Надежда с мужем Виктором. Как ветерану Великой Отечественной войны предоставили Елене Николаевне ещё и благоустроенную квартиру. А здесь, в частном секторе города, считай, родовое гнездо, отдушина для неё.

Хорошо, уютно в этом доме. А тут еще накануне нашего приезда ребята-волонтёры из горного техникума не только двор, но и прилегающую территорию от снега расчистили. Признательна за помощь Елена Николаевна. Да она вообще человек благодарный. Благодарна судьбе, что не погибла на войне, что живёт на белом свете уже 96 лет. И что силы так долго ее не покидали. Ведь только пару месяцев назад пришла к ней соцработница. До этого Елена Николаевна и полы сама мыла, и окна. А сейчас вот на стол накрыла. Готовит тоже сама. Признается:

– Мы же в передышках между боями о такой вот хорошей жизни мечтали. Мечты сбылись…

Не скрывает, что девушки-солдаты на войне и о нарядных платьицах мечтали, и, конечно, о любви – красивой, большой. Удивляюсь: а неужели там, на фронте, не влюблялись?

– Некогда нам было влюбляться, – просто отвечает Елена Николаевна.

И читает мне стихи. Свои, конечно: «Мы, девочки – войны солдаты. Все шли с мужчиной наравне. Победы отмечаем даты и смотрим фильмы о себе».

Стихов у Елены Николаевны много. Целая книга! Удивительно, но почти все она читает, не глядя на страницы. Вот такая у неё память – память сердца.

Елена Николаевна в своем трехкилограммовом ( со всеми наградами) пиджаке. Фото Аллександра Зиновьева.

«Окинув поле смерти взором

И сквозь него свой жизни след»

Комсомолкой Елена Ванина была недолго. Её, сержанта политотдела, командиры рекомендовали в партию. Служба обязывала быть коммунистом. Но всё равно помнила Елена, как перекрестила её мама на перроне у эшелона. И она же, мама, писала дочке на фронт, что каждый день молится за неё. Наверное, материнская молитва спасла дочь и от смерти на минном поле…

В тот день ей требовалось срочно попасть в штаб. Решила идти полем – так было короче. Но уже через несколько шагов она похолодела от ужаса, поняв, что поле заминировано. Вон «тарелка» с проволокой, ещё одна, ещё… Елена застыла на месте, окаменела. Наконец, выдохнув, начала думать, как спастись. И решилась. «Смелей, смелей», – шептала самой себе. И ступала мелко-мелко, осторожно-осторожно. Огромное желание жить, надежда спастись и подсказывали ей правильные движения. Потом в голове пронеслось: «О, Боже! Я жива», – и она, обессиленная, села у края минного поля…

А после войны появилась у Елены Надежда – доченька. Но девочке была рада только она, муж детей не хотел. Заявил: «Или я, или она».

Конечно, она выбрала её, свою Наденьку. Стали вдвоём жить-поживать. Не столько добра, сколько радости наживать.

Работать бывшая фронтовичка устроилась в Кузбасскую геофизическую экспедицию. И дома не сидела, сложа руки: и ребенком занималась, и хозяйством. А если появлялась свободная минута, Елена – за тетрадку, за стихи: «Показать, что устала – не хочешь, что так тяжко порою до слёз, и тихонько, беззвучно поплачешь у израненных белых берёз».

Всплакнула, погоревала Елена и тогда, когда узнала, что овдовел сосед Василий. Само по себе горе, а тут ведь еще без матери осталась его дочка Лина – ровесница Нади. Василий – тоже бывший фронтовик, рукастый, мог бы, пожалуй, и молоденькую невесту найти. Женихи после войны в особой цене были. Но соседу именно Елена приглянулась. К тому же понял Василий: не обидит она и его дочь. Так и вышло: добрая мачеха родную маму Лине заменила.

Портрет Елены Николаевны, нарисованный мужем Василием. Фото Александра Зиновьева.

Её Надежда, вера и любовь

Кто не знал семейных подробностей, думал, что Надя и Лина – двойняшки. А у них и впрямь дни рождения на одной неделе. И в школе девочки сидели за одной партой. Такие славные сестрёнки, хоть и с разными отчествами и фамилиями. Свою, девичью, Елена так и не поменяла, хотя законный брак с Василием оформила.

Через несколько лет появилась в семье третья дочка – Тамарочка. Кто-то опять решил, что ребёнок у супругов уже совместный. А на самом-то деле Тамарочка была племянницей Елене Николаевне – дочкой безвременно умершей сестры. Там сразу три девочки осиротели. Не в детский же дом их отправлять. Двух девочек ещё одна сестра к себе взяла, а Тамарочку – Елена с Василием. Вот так к Надежде прибавились ещё вера и любовь. И все дочки – самые-самые родные. Правда, сейчас Надежда, улыбаясь, открывает тайну:

– Мне всегда больше всех от мамы доставалось!

Доставалось за какую-нибудь провинность, конечно, просто словом. Но и такое бывало редко. Ладно и складно в этой семье жили. И безбедно. А ещё и творчески. Хобби Елены, как вы уже знаете, – писать стихи, а Василий увлекался живописью. Трудился он в котельной, а картины писал в свободные часы. Вот, к примеру, портрет любимой жены «при полном параде», с орденами и медалями, – его работа. И другие картины, что украшают стены дома, тоже его. Жаль, что так рано ушёл он из жизни: раны дали о себе знать. Это и о нём тоже напишет Елена: «Ветеранов всё меньше с каждой новой весной. А уносят их смерти, словно вешней водой».

Счёт потерь у Елены Николаевны особенный… Много лет она была секретарём совета ветеранов своей 259-й стрелковой дивизии. В какие только города и веси не отправляла письма, открытки. Куда только не звонила, добиваясь справедливости для ветеранов. И ей лучше всех было известно, как заметно с каждым годом уменьшалось число адресатов… Потому и просит нас Елена Николаевна: «Не судите меня строго, что пишу я о войне, я прошла по тем дорогам, что не снились вам во сне».

Из стихов бывшей фронтовички, как из песни, слов не вычеркнуть…

Галина Бабанакова.

P.S. В тексте использованы строки из стихов уважаемой Елены Николаевны.

г. Ленинск-Кузнецкий.