Евгений Лапшин: «Моя любовь – это театр. Вот моя суженая и ряженая»

Он сам не скрывает, что любит новое и не хочет сидеть на одном месте: родился в Кемерове, потом переехал в Берёзовский, а оттуда – в Новокузнецк. Да и в его трудовой книжке зафиксированы полярные позиции: начинал свой путь Евгений с работы в шахте, а сейчас он – актер. И только одна неизменная любовь есть у него – это Новокузнецкий драматический театр, где Лапшин служит уже больше десяти лет!

«В шахте мне не хватало драйва»

– Евгений, как так получилось, что из шахтера вы стали актером?

– Начну издалека. Я родился в городе Кемерово, но когда мы с сестрой-погодкой были еще маленькими, семья переехала в Берёзовский. Мне было семь, а сестра Катя начала заниматься в театре-студии «Лад», куда привела и меня. Меня это так затянуло! Но я съехал в учебе, поэтому родители запретили ходить в студию.

– Может быть, тогда в школе занимались в кружках?

– Да, увлекался выжиганием, конструированием и даже вышиванием, но всё это было как-то вяло. Я вообще в школе был тише воды, ниже травы. Даже не знаю, почему не проявлял себя. Может, класс такой апатичный был…

Всё изменилось, когда после девятого класса я перешел в училище. Кстати, сделал это вслед за сестрой: она решила учиться на повара, как наша бабушка, а я – на электрослесаря подземного, ремонтника горного оборудования, чтобы работать в шахте, как дедушка и родители. Такие вот семейные династии мы планировали. Правда, Катя, в отличие от меня, осталась верна выбранной профессии: она сейчас повар в ресторане-кафе в Берёзовском.

В училище у нас с сестрой сложилась интересная жизнь: мы увлеклись легкой атлетикой, параллельно участвовали в КВН, капустниках и так далее. Ставили с Катей пластические номера, которые побеждали на городских и областных конкурсах.

– А что насчет работы в шахте? Там удавалось внести творческую нотку?

– Нет. Я работал, но чувствовал, что не хватает драйва. Поэтому решил записаться в театральную студию, которая располагалась недалеко от дома. И однажды руководитель посоветовала мне получить высшее образование по актерскому мастерству и режиссуре и помогла подготовиться к поступлению в Кемеровский институт культуры на заочное отделение. В итоге все экзамены я сдал хорошо, и меня зачислили. Учеба мне очень нравилась! Это был глоток свежего воздуха, поэтому вполне ожидаемо, что я впал в депрессию, когда после первого семестра вернулся работать в шахту. А после второй сессии решил навестить одногруппников (кто-то был из Барнаула, кто-то – из Новосибирска, кто-то – из Красноярска). Заодно заехал к однокурснице в Новокузнецк, и она посоветовала попробоваться в театр «СинТезис». Я понравился там, вернулся в Берёзовский и уволился из шахты. Когда сказал маме, что переезжаю, она, конечно, не хотела меня отпускать, но куда деваться? Уже из Новокузнецка стал приезжать в Кемерово на сессии.

– А как оттуда перешли в новокузнецкий драматический театр?

– В «СинТезисе» только одно направление – сказки, а мне хотелось чего-то более серьезного. Хотя главный режиссер театра Игорь Григорьевич Шишкин любит говорить, что Колобок от Гамлета ничем не отличается: там кипят те же страсти и драма (и, кстати, я с ним согласен), все равно мне надо было что-то еще. Как раз в тот период ко мне в гости приехали две одногруппницы, и мы втроем решили покорять новокузнецкую драму. После прослушивания нам пообещали перезвонить, но вот проходит неделя, две, три, месяц, а ни ответа, ни привета… Для себя я уже решил, что буду и дальше работать со сказками, но в начале нового театрального сезона меня все-таки пригласили в драму.

Спектакль рождался в любви и тепле

– Знаю, что опыт в «СинТезисе» до сих пор вам помогает, ведь вы педагог детской театральной студией «Питер Пэн»…

– Да, я еще застал театр детского творчества «Юность». Он проработал 25 лет в стенах нашей драмы, но потом по определенным причинам переехал в другое здание и сменил руководство. А мы остались без детей. Но не может театр, который четверть века выращивал будущие поколения артистов, так жить! Поэтому решили организовать новую творческую мастерскую. А для преемственности поколений выбрали название «Питер Пэн» – именно этот спектакль стал первым в истории «Юности» 25 лет назад.

Я работаю с детьми в возрасте от семи до десяти лет. Трудно сказать, кто из нас кого больше учит. Мои «козинаки» (своих воспитанников называю по-всякому: могу сказать и «кириешки», и «печеньки») растут на моих глазах. В этом году открываю для себя одну девочку, которая раньше ворон считала на занятиях, а сейчас демонстрирует палитру мимических и звуковых красок.

– В нынешнем году прошла премьера удивительного спектакля «Куда уходит детство?», где дети студии играют вместе со своими родителями!

– Да, так и есть. Год назад мне попалась на глаза пьеса Ксении Драгунской «Все мальчишки – дураки, или И вот однажды…», потихоньку мы стали читать материал, пробовать его. Потом я вдруг подумал: а почему бы нам не привлечь к этому родителей? На удивление, мамы и папы согласились, и мы начали работать. Если с детьми я занимался два раза в неделю, то с родителями перед самой премьерой – каждый день, по часу, а иногда и больше. В итоге у нас получился семейный театр.

– Интересно, как после этого изменились отношения между папами-мамами и их детьми?

– Ребята увидели родителей в новом свете. Ведь часто вечера в семьях строятся одинаково: пришли мамы и папы домой серьезные и уставшие, поужинали, а потом легли спать. А здесь все вместе занимаются, и у них новая волна общения. Они репетируют в театре, потом и дома. Это так нас всех сблизило! Наш спектакль рождался в любви и тепле, и мы до сих пор живем в этой атмосфере. Признаюсь даже, что сейчас они стали моей второй семьей.

К слову, помню, как после нашей премьеры одна мама сказала мне: «Евгений Александрович, вы заново открыли во мне актрису, которая не появлялась уже много лет». Оказывается, она тоже в детстве ходила в театральную студию, но потом круг «школа–институт–работа–семья» не выпускал ее наружу. Мы здесь расшевелили ее и разбудили творческое начало.

– А с кем было сложнее работать: с детьми, которым приходится объяснять каждый шаг, или с родителями, над которыми довлеют комплексы?

– Со взрослыми мне было проще. Да, у них были преграды, им приходилось преодолевать себя, мы убирали их зажимы. Они сомневались: а так ли я говорю, так ли хожу? Но с ними проще найти общий язык. Ребенок же – тонкий инструмент, к которому надо найти подход, чтобы он зазвучал. Самое главное – не отбить у детей желание творить. Когда я занимаюсь с учениками, всегда говорю, что я их не ругаю, а делаю замечания, которые надо учесть. Дети благодарны по своей натуре, если ты вкладываешь в них душу. Они любят делать мне сюрпризы, а я потом хожу и умиляюсь. Складываю подарочки в копилку, почти как Якубович на шоу «Поле чудес»…

«Я всеядное существо»

– Есть что-то неприемлемое для вас как для актера?

– Я всеядное существо в этом плане, однако с некими оговорками. Если у режиссера есть задумка, что мой персонаж должен раздеться или сматериться, то объясните мне, зачем мой герой это делает. Я сам кривлюсь, когда мне со сцены показывают, простите, пятую точку, если это ничем не оправдано. Что называется, «показать лишь бы показать». Я как артист буду спорить, если мне дадут задачу раздеться, но не объяснят, зачем это надо. Но если это наполнено моим персонажем, тогда да, я могу обнажиться или сматериться. Прецедентов, правда, еще не было.

– Спорите ли вы с режиссером?

– Да, репетиционный процесс именно на этом построен: мы ведь копаемся в персонажах. Бывает, что споры по одному маленькому фрагменту затягиваются на несколько часов. Для меня богат тот режиссер, который полностью погружен в материал, который знает эпоху, когда происходят события, и который перекрутил каждого персонажа и нашел мотивацию для его поступков. Тогда есть мясо, с которым ты работаешь. Для меня режиссер – и отец, и педагог, и руководитель процесса. Таких сейчас, к сожалению, мало.

– А как вы отдыхаете?

– Вы сейчас бьете в больную точку… Я бы перефразировал вопрос так: отдыхаю ли я в принципе. С августа прошлого года я взял себе большой объем работы. Например, в понедельник, когда в театре выходной, я не буду сидеть дома, а приду на занятия с детьми, потом репетиция спектакля, следом – другая. Потом работаем над декорациями. Домой в итоге прихожу только переночевать. Раньше каждое лето выезжал куда-нибудь. Мне нравится вдыхать воздух другого города, хочу посмотреть на других, а себя лучше не показывать… Как этот отпуск проведу, пока не знаю. Может быть, поеду в Таштагол работать в детском лагере или к родным в Берёзовский. Буду импровизировать, в общем, и отталкиваться от последнего рабочего дня.

Такой напряженный график – это и радость моя, и боль. Ведь я не женат, и детей у меня пока нет. Точнее, детей хоть отбавляй – в нашей студии. Недавно с мамой тоже говорили на эту тему, и она переживает за меня, но мне действительно некогда. Ведь в начале любых отношений – конфетно-цветочный период, свидания, а у меня нет выходных, нет на это время. Хотя где-то сидит мысль, что уже надо, чтобы были любимая и дети, но пока вот так. Моя любовь – это театр. Вот моя суженая и ряженая…