Голос Бога

Александре Ивановне — 82 года, она мечтает написать еще несколько картин…

Художницу, писавшую картины на библейские темы, вылечила от рака молитва.

…Была пора уходить. Завтра точку поставит последний врач, он подтвердит окончательно: рак. И это значит – всё.

С трудом дойдя до окна палаты, она машинально подмечала: вон на дереве красивый лист, надо запомнить, вон – кружево веток, было б здорово повторить, вон так много солнца, вот бы весь свет в новой рамке собрать. Но впервые ничто не радовало. Она словно окаменела.

Может, мимо? Это про болезнь и неизбежный уже уход. Она ведь еще не готова…

Да нет, не мимо. Сил не стало совсем, и она обреченно села на больничную койку.

Те далекие уже дни Александра Ивановна Казачек из Анжеро-Судженска помнит во всех деталях, мыслях, страхах, звуках и красках. Эта грустная, безысходная, но в конце концов победная история любого, кто слышит ее, притягивает силой жизни и еще одним подтверждением: мы на свете не одни, есть, есть рука свыше!

На войне

Впервые она поняла это в шесть лет. Ее село в Подмосковье стояло «под немцами». Фашисты рвались к Москве. Там, на защите столицы, брат Лёня. Уехал после школы, обняв маму и ее, сестричку Шуру, поступать в институт. И вдруг – нападение Германии. И все вчерашние мальчишки ушли на войну.

И, скорее всего, брат погиб сразу. Ведь мама Шуры увидела сон. Взрывы, ужас, Лёня – в крови на земле, лицо руками закрыл. Мама, продираясь сквозь сон, смогла прокричать: «Лёня, тебе, наверное, больно?» – «Нет, не больно». – «Значит, ты в порядке? Не контужен? Ты хоть фамилию помнишь?» – «У меня теперь нет фамилии». – «Как так?» – «Я теперь Леонид-освободитель…»

О том, как погиб сын-солдат, мать, кроме как из того вещего сна, узнать не смогла и могилу его не нашла. Но сердце и ей самой, и Шуре подсказывало, что Лёня стал их хранителем – и был им не только всю войну, но и позже.

Ведь как еще объяснить первое чудо в жизни девочки, вскоре, первой же военной зимой, заболевшей и умиравшей от инфекции?

– Я уже еле живая была. Помочь в деревне было некому. Ни медиков, ни лекарств в оккупации, – рассказывает 83-летняя Александра Ивановна. – Мама меня на санки положила, повезла в лес. В километре от села, в соснах, стояла фашистская санчасть. Мама осмелилась. Убьет нас часовой – что ж, пусть убьет, если суждено умереть, то только вместе… И она тянула санки со мной и молилась о помощи… И что ж… Немец-врач глянул на меня на санках у ограждения, на мое заострившееся уже лицо. Вынес лекарство, оно, как мак, мелкое, крупинками, темное. Ложку чайную с лекарством протянул – я рот разинула, проглотила. Немец: «Матка…» и рукой быстро, быстро – исчезай скорее, значит. И так я выжила.

Дальше еще повезло: через полтора месяца наши отбили село. А фашисты, отступая, сжигая дома с людьми, до деревни Шуры лишь несколько километров не дошли.

И еще: дом с соломенной крышей и стенами из ракушечника, принявший в боях столько огня и осколков, выстоял и Шуру с мамой спас.

…Кстати, стены из ракушечника, с их «волшебными» узорами, будили воображение. И брат Лёня когда-то здорово рисовал. И Шура, уже после войны, подрастая, так же начала рисовать – самоучкой.

А потом, много колеся уже со своей семьей по стране, работая на приисках, лесозаготовках, в совхозах – свинаркой, в городах и поселках – рабочей, Александра всегда рисовала для себя. Ее рисунки замечали и переводили ее в художники-оформители. И до пенсии она стен расписала множество, и копировала работы великих мастеров, и писала свои пейзажи, не переставая удивляться природе: «Диво!» И, выросшая в верующей семье, каждый свой рисунок и картину она начинала с молитвы. И работы ее, почти все раздаренные, разошлись по стране и загранице.

Голос

А потом пришла её «болдинская осень». И она совпала с бедой.

– СССР распался, мама приехала с племянником и с чемоданом из Узбекистана ко мне, бросив там всё – квартиру, пенсию, – продолжает рассказ дочь Наталья Тарнакина, еще со студенческих лет живущая в Сибири.

Сначала беженцы поселились у Наташи, в пригороде Кемерова. И прожили несколько лет, пока не приехала из Узбекистана вторая дочь, и они перебрались в Анжерку.

Как все русские, бежавшие из бывших республик в Россию, они жили в большом потрясении. И выход из него Александра Ивановна нашла, конечно, в картинах. Она писала летом на веранде, зимой – в комнатке-«топке», не замечая часов и дней. Повторяла работы великих, особенно – своего любимого Шишкина. И много писала библейских картин. И снова почти все раздала. «Мамины картины всегда отличались от всех, а в то время – особенно, – говорит Наташа. – Они же писаны с молитвой, вместе с Богом».

И вот тогда же, на пике вдохновения, Александра Ивановна и услышала голос Бога…

– Я очень много работала. Схвачусь, и до вечера меня от картины не оттащишь, – с любовью вспоминает Александра Ивановна. – И да, я услышала голос Бога. Он сказал мне: «Утверждайся в вере…»

Это было и предупреждение о близкой уже беде, и будущее ее спасение.

– Я же еще в Узбекистане была на химкомбинате художником-оформителем, и много лет дышала вредной химией. Из-за нее и начала печень моя разлагаться. А поняла, что болею, и что серьезно, уже живя в Кемерове, когда силы вдруг никакой не стало. И, попав в больницу, я вскоре по стенке уже еле ходила. Врачи назначили обследование, оно показало: рак. А я уже и так поняла: под ребром была опухоль, как кирпич, – рассказывает Александра Ивановна.

– Я отвезла маму на обследование, уже в другой медцентр. Сказали: рак, последняя стадия, – поясняет Наташа. – Помочь маме было невозможно, операция – была бы бесполезна, и мы даже просить не стали, я забрала маму из больницы домой… Умирать? Нет! Мы решили: не сдаваться. И мама год лечилась дома молитвой и «народным» рецептом.

– И Господь меня исцелил, это было в 2001-м, – говорит Александра Ивановна. – И всё у меня прошло.

Написала… будущее

В творчестве у нее пока перерыв, в том числе и из-за сильно упавшего зрения. Но Александра Ивановна мечтает написать еще несколько картин.

А люди ее картины хранят. И с ними тоже бывают чудеса.

– У мамы было написано много картин с ангелами, – говорит Наталья. – Одного из них я, меня притянувшего, оставила себе. Девочку-ангела… Потом через три года родилась Арина, мне – внучка, маме – правнучка. Еще через три года Арину сфотографировали в детском саду на празднике. Снимки детей – от профессионального фотографа – раздали родителям. И мне потом передали фото Арины. Я его рассматривала и вдруг покой потеряла: ну, что-то знакомое. И словно тихий звон услышала. Он и подвел меня к стене, где висела мамина картина с ангелом. И я ахнула. Девочка-ангел и наша Арина похожи, я много совпадений насчитала. Выходит, прабабушка написала будущее! И вот оно сбылось! И, похоже, эта девочка будет с особой судьбой, может быть, тоже – с судьбой художника. Уже видно – Арина тоже хорошо рисует…

На что художница-самоучка Александра Ивановна улыбается – она будет правнучке-художнице рада.

И напоследок объясняет секрет своих картин:

– И почему люди говорят, что от этих картин – сияние, их даже биорамками проверяли – определили, что, точно, картины добрые… Но это не я их писала – Господь… Он так любит вас…

Та самая картина с ангелом, предсказавшая будущее, — рождение правнучки.