Выживший

Прототипом культового героя американского фильма с Ди Каприо в главной роли вполне мог быть простой кузбасский парень.

Жизнь оказалась круче придуманного за океаном киносценария. И задолго до мировой премьеры оскароносной ленты «Выживший», почти догнавшей по популярности «Звездные войны», «написала» российскую сагу с похожим сюжетом.

Героем нашего «вестерна» стал Владимир Шулбаев. А его концовка – абсолютно российская, исторически обычная для народов нашей широкой страны, без подножек и предательства. Про широту российской души и силу духа, про чувство локтя и любовь…

…Вертолет, дрожа, взвыл, пошел вниз. Так, что даже худое лицо сидящего в нем Володи задрожало… Машина продолжала снижаться над апрельской тайгой. И вот уже близко – пятна рыхлого, в дождевых дырах, последнего снега, черные чёрточки веток… И тихий шум ленивой нынче весны бурчит ручьями почти неразборчиво.

– Ты вернулся? Ты как, ничего?

Вопрос слышен в открытую дверь.

– С-с-сё норманно! – глотает в волнении звуки Володя. – Я дома!

И вот наконец пара железных полосок трапа. Ноги привычно-легко сами несут к жене Ире. И вот уже – рука в руке. Сухая мозолистая ладонь Выжившего – в обветренной ладони его недавней невесты. Он – в старой кожаной куртке и потрепанных джинсах. Правый глаз под черным тряпичным кругляшком, пришитым к черной резинке-ободку, как у Кутузова… Привычно чутко оглянувшись на тайгу за спиной, он переступает порог…

Что продолжает поддерживать его силу жизни? Любимый мир гор. Кто продолжает тревожить, хотя прошло столько лет? Медведица. Их незаконченная схватка…

Скальп

45-летний Володя съездил в Таштагол и вот прилетел назад в родной Сензас. Он погостил немного у младшего брата Сережи и вернулся к себе. Был он у того самого Сергея, которого 7 сентября 2006-го сам спас в тайге. Спас брата, который на десять лет младше, и еще двух мальчишек-племянников. Володя, самый старший, вызвал тогда гнев встреченного ими случайно зверя на себя.

Далеко в тайге они шишкарили. Ничто не предвещало беды. Но на рассвете, когда шишкари проснутся, вскипятят чай на костре, доедят остатки вечернего варева с сухарями и свернут палатку, собираясь сменить место, в Усть-Кабырзе проснется с криком их старшая сестра Ия. Все они – потомки деда-провидца, шорского шамана по материнской линии.

Дедов, бабок, матери и отца, самой старшей сестры к тому времени в живых у Шулбаевых уже не было. И предупредить о близкой беде можно было разве что вещим сном.

– Мне и приснилась покойная сестра Наташа. Она что-то взволнованно кричала, плакала, тянула меня в тайгу из дома за руку. Но сон был беззвучный. Разобрать, о ком она мне говорила, было нельзя. Но, соскочив, я поняла: сон – про Володю и Сережу, про братьев моих в тайге. И, Господи, сын же мой Лёня с ними! И еще Илья… Сходила с ума от тревоги. Но связи с братьями в тайге – никакой. Мне оставалось только верить, молиться, ждать, – расскажет Ия, как всё случится, сбудется, чудесным образом откорректируется.

И пока сестра, пометавшись по дому, выпив кружку ледяной воды, чтобы немного утишить сердце, заставляла себя заняться домашней работой, шепча то просьбу к шорским великим духам, то молитву великую православную, шишкари уже весело шагали по осенней тайге. Трое взрослых (Володя за старшего), двое подростков. И вскоре…

«Смотрите, медвежонок!» – «Нет, показалось…» Эту фразу младший из братьев, Сережа, помнит до сих пор, корит себя за то, что вылетела и забылась, на нее никто не обратил внимания… И, выбрав отличный кедр с шишками, сразу занялись делом, не чувствуя, что на этом «пятачке» притихшей тайги они не одни. И что вот-вот из кустов выйдет большая беда…

Володя был наверху, колотил шишки. Племянники их с земли собирали. Как вдруг из кустов – медведица. Мальчишки – врассыпную. Взрослые на земле – тоже.

– Медведица побежала за мной. И меня Володя собой закрыл, спрыгнув с дерева, – рассказывает Сергей. – Медведица свалила его, стала грызть…

Схватка была короткой. Володя – опытный охотник, но что может человек – с голыми руками, в прыжке с кедра не успевший взять с собой топора, – против такого зверя?

– Медведица ударом лапы по голове сзади сняла с Володи скальп. Медвежонок невидимый, где-то рядом, в кустах, в минуту ту заорал… Медведица бросилась к нему. А крик медвежонка был за моей спиной. Бежать ей нужно было все равно через меня. Володя, в крови, на земле, уже лежал на боку, у него осталось цело пол-лица, один глаз. Но он если не увидел, то почувствовал, закричал: «Беги, беги, брат!» А я, помню, стоял, как вкопанный. Понял, отскочил, пропустил медведицу, побежал к Володе. Он был… страшен. Ранен смертельно. Но продолжал бояться за меня и мальчишек, кричал нам: «Бегите! Бросьте меня!» Он боялся, знал же, медведица вернется, – продолжает Сергей. – Времени было очень мало. Но теперь уже бросить Володю, спасшего всех нас, мы не могли…

Кровь текла из разорванного горла Володи. Голый череп в крови был ужаснее, чем показывали в старых фильмах про снятые индейцами скальпы. Разорвав рубашку, один из мальчишек закутал в нее володину голову. Потом уложили раненого на палатку и так, где на весу, где волоком, потащили по тайге.

Все знали, что до больницы больше ста километров. И что идти долгое время придется по горам и тайге, где бурелом, овраги, камни, ручьи, где нет ни метра ровного места. И боялись, выдержит ли Володя…

…Медведица напала и сняла скальп примерно в восемь вечера. И только к полуночи обессиленным шишкарям посчастливилось выйти на делянку в тайге, где при свете костров работали люди. Мужчины выронили топоры, когда увидели окровавленную ношу. Уложив раненого в кузов тоже счастливо оказавшегося на месте грузовика, повезли его в Таштагол, в больницу. Племянники, прижавшись к Володе, легли по бокам, чтобы держать и греть его. Сережа держал край палатки на весу, стараясь уберечь голову старшего брата от ударов. До больницы они добрались к часу ночи. Жизнь Володе была на волоске. Но он вцепился в жизнь, да и, похоже, свыше ему здорово помогали… Ведь всю дорогу он был в сознании, терпя боль, не кричал даже. Ни когда его тащили по осенним листьям, и он колотился о каждый корень, ни когда промелькнули огни Усть-Кабырзы, ни когда шоссе упиралось в скалу или реку, поворачивая круто, больно… Постоянная спутница, родная с детства тайга, превратилась в сверкающий движущийся хаос, из которого изредка являлась, вспыхивала, как свеча, желтая крона какого-то дерева, название которого он силился вспомнить и не мог. Как свеча, провожающая в последний путь? Нет, держащая на земле!

Лист

– У него был полностью голый череп, с рваными лоскутами кожи. Снятый скальп – разодран медведицей в клочья, – помнят в больнице. – Очень страшная рана на шее – коготь прошел в миллиметре от сонной артерии. Раны на виске, затылке, на левой ноге.

Хирург Валентина Гуражева голову Володи штопала до пяти часов утра, «как на швейной машинке, как художественной штопкой, наложила больше ста швов». И, штопая, убирала из скальпа, уже много раз промытого, все равно попадавшиеся желтые листья…

Кожи не хватило, незакрытая часть черепа осталась – на лбу. Его закрыли позже, сделав следующую операцию в Прокопьевске, в областной клинике травматологии.

И даже врачи не очень верили, что Володя выживет. Его голова, пока тащили по тайге, столько грязи и инфекции собрала. Но он не только выжил – невероятно быстро встал на ноги!

За партой

– Но у шорцев есть поверье. Если человек уцелел в схватке с медведем, то медведь его… помнит и ждет, – говорит Ариадна Шулбаева, дальняя родственница Выжившего.

– Володя тоже помнит это поверье. Поэтому охотой вот уже много лет не занимается. Только близко к Сензасу, на рябчиков, иногда ходит, – поясняет Сергей, брат Выжившего.

И Медведица, если и правда помнит его, годами не может достать. Или давно не хочет… Ведь Володя чистит тайгу от металлолома, от железяк, брошенных еще в советское время геологами и оставшихся от исчезнувших поселков.

А еще он, став калекой, признать себя инвалидом не хочет. На память о схватке у него осталась повязка на глазу. И голова – вся в шрамах, стоит ветру растрепать отросшие волосы. Но именно удивительная его сила жизни помогла встреченной бывшей однокласснице Ире взглянуть на него внимательней, и … ни сразу, ни потом не видеть увечья.

– Они еще в школе сидели за одной партой. У них давняя любовь, – желают Володе и Ире счастья родные. – Они уже поженились, живут в Сензасе, дорожа семьей, заботясь о 73-летнем больном отце Иры.

…Кстати, побывавшего недавно в Таштаголе Володю спросили:

– Медведицу-то «свою» боишься?

– Нет. Просто надо быть внимательнее к тайге, к семье, к людям. И жить для других. И выживешь…

В таштагольской больнице ему, возвращая кожу головы на место, наложили почти 100 швов.