«За два месяца язык вырос на два сантиметра!»

Мальчику, родившемуся без языка, сделали серию уникальных операций, и с ним продолжают происходить чудеса…

Корреспондент «Кузбасса» отправился в Таштагольский район, чтобы узнать, как живет пятилетний Антошка Багрянцев, нынешней зимой ставший героем мировых СМИ.

Мама

Поселок Спасск. Накатанная, на одного, дорога среди сугробов ведет в гору. Но вот уже показалась крыша старого Антошкиного барака. Однако впереди – дымящаяся полынья, метра три длиной, не обойти. Мороз небольшой, идем по хрустящей и чавкающей воде по щиколотку.

– Это порыв, – стесняется 38-летняя Светлана, Антошкина мама. – Неделю назад водопровод прорвало…

Аварийная бригада в поисках порыва несколько дней долбила гору. И желтая, свежевыброшенная глина в ограде Багрянцевых свидетельствует: завтра ремонт закончат.

– И к выходным, я уж всё купила, брошу на кухне на пол новое ДВП, новый линолеум. Из-за порыва кухню водой снизу до самого пола залило, пришлось всё мокрое с пола сдирать, – извиняется за внезапную разруху Света, пригласив в дом.

– А дать просохнуть полу?

– Нет времени.

…На кухне жарит печь. Антошка в теплых кофте и штанах играет, катается с игрушечным пистолетиком по креслам в соседней комнате, не тронутой ЧП. Мать, тревожно обходя ту комнату, вдыхая, проверяя носом влажность, говорит:

– Антошке ни до операций, ни особенно после в сырости жить нельзя, болеть нельзя. Но как назло эта беда с порывом именно на нас и именно сейчас свалилась… Через неделю ждем вызова в областную больницу, снова к доктору Вавину, на последний этап операции, нам уже только дырочку (на шее) после трахеостомы (трубки) закрыть. Мы уедем, старшие дети останутся. За ними приедет бабушка присматривать. И без пола их оставлять мне нельзя. Вот и спешу, я ж с детьми одна, сыну Стёпе – 15, Ване – 10, Антошке – 5. Муж нас бросил, когда Антошке год и месяц было.

…А ведь много лет назад хрупкой Свете, впервые приехавшей в Спасск – на свадьбу к сестре и встретившей там свою судьбу, и вышедшей следом замуж, и родившей двух сыновей, казалось: впереди – только хорошее.

– А о третьем ребенке я и не думала. А как поняла, что мне снова рожать, решила: «Хоть бы дочка!» Но родился Антошка, восьмимесячный, весом 2300. Всю беременность проходила с какой-то тревогой, предчувствием. Но все равно, когда в роддоме врач сказал, что ребенок ваш родился без языка, была в шоке… Он сказал, что уже вызвали, ждут реанимобиль, чтоб везти Антошку из Таштагола в Новокузнецк, в больницу, провел меня к сыну… Я взяла за ручку и поняла, что жить без Антошки не смогу. Сказала: «Ты, сынок, только держись! А потом врачи что-нибудь придумают!».

Доктора говорили, что ваш малыш – с тяжелым пороком гортани, без языка, с недоразвитым надгортанником – ни есть, ни дышать сам не сможет. Ни говорить. Что проживет месяца два, не больше.

Но сын оказался бойцом. В полтора месяца ему поставили трахеостому, трубочку в дыхательное горло, через нее он стал дышать. А кормила я его через зонд. Через каждые три часа, хотя бы по 30 граммов, вливала шприцем. И в годик Антоша весил семь килограммов. И после года врачи зонд убрали, сказав, что если будет потеря веса хотя бы на 200 граммов, поставят зонд снова… И как же мы кормили Антошку! Целыми днями, пюре и пюре: «За Стёпу ложечку, за Ваню ложечку, за маму…» Мечтали, чтоб Антошка в день хотя бы три грамма набрал, и каждый день в город в поликлинику его возили – взвешивать. И справились!

И в два года Антошка весил те же семь кило. А дальше начал прибавлять, хотя казался по-прежнему легким, как пёрышко.

В три года малыш, получавший воздух через трубку, не знавший, как это – дышать носиком, привыкший жить без языка (на молоке и пюре), и не понимавший, для чего еще нужен язык, сам сделал открытие.

– Антошка понял, что в рот нужно воздух набирать. И так у него получился первый звук: «А-а-а!» Ему это понравилось, он ходил и повторял: «А!» А потом у него получилось: «Ама!» Мама, значит. Нечетко, но я поняла. И к пяти годам сын уже был болтун, но его понимали только мы. И так мы дома и думали, что обычным ребенком Антон не станет никогда, но вдруг…

Крест

В прошлом году итальянский микрохирург профессор Пушедо, приехав в Кемеровскую облбольницу с мастер-классом и для обмена опытом, вместе с доктором Вавиным осмотрели самых сложных пациентов. И Антошку пригласили на консультацию тоже. И его взяли на операцию!

– Мы приехали в Таштагол из Спасска за час до автобуса на Кемерово. Поняв, что есть время, я пришла с Антоном в церковь. Поставили свечки. Я молилась о настрадавшемся младшем сыне и о том, чтобы первая операция – по удалению новообразования гортани лазером – прошла бы удачно. И следующие запланированные нашими и итальянскими врачами операции – тоже. И чтобы у Антона началась новая жизнь…

Тогда же мама купила Антошке новый серебряный крестик. Ведь первый крестик, когда они крестили малыша на дому, еще в одиннадцать месяцев, пригласив батюшку, вскоре неожиданно заржавел.

И вот, сменив ржавый крест на сияющий новый, ослабшую защиту – на крепкую, мать и сын шагнули в новую жизнь.

– Первую операцию, по пластике гортани, чтобы сын смог бы дышать сам, без трубки, доктора Вавин и Пушедо сделали Антошке 2 октября. А закончилась она, и вышли доктора, и, видя, что я, зареванная, по-английски не понимаю, доктор Пушедо мне успокаивающе улыбнулся, подмигнул. А доктор Вавин сказал: «Всё хорошо»… И когда Антошка пришел в себя, сказал мне: ему поставили волшебный укол, его «отремонтировали», и он стал, «как новенький»! – со слезами, уже легкими, вспоминает мама. – Потом была вторая операция – 26 ноября, Антону удалили аденоиды. Перед ней доктор Вавин объяснил, что с такими аденоидами Антон не сможет дышать носом. Но еще ему придется удалить все молочные зубы. Я плакала: «Сколько он этой боли еще должен пережить?!» Но зубы были больные, их, очаги инфекции, нельзя было оставлять. И врачи всё сделали во время второй операции…

А на третьей операции – 18 декабря – Антошке должны были изобрести язык.

Доктор Вавин и итальянские хирурги Пушедо и Фигус планировали сшить язык из мышечного лоскута, с бедра, но делать этого не пришлось! Ведь снова произошло чудо! У Антошки от рождения даже намека на язычок не было. Но на третьей операции, когда убрали во рту излишки разросшейся слюнной железы, под ней нашли корешок, зачаток настоящего языка! Железа приросла к корешку, не давала языку расти… И вот 30 декабря доктор снял Антошке шов во рту. И мы с сыном поехали домой. Я все годы верила в новогоднее чудо, просила здоровья и счастья детям. И в этот Новый год особо попросила: «Главные операции позади. Теперь нужно, чтобы язычок антошкин вырос…» И это наше с Антоном и со всей семьей новогоднее желанье – о его языке – сбылось.

Пятилетний Антошка с мамой через два месяца после операции.
Фото: Ларисы Максименко.

«Р-р-р!»

Не сразу, примерно месяц спустя, соседки первыми заметили, что малыш стал говорить понятнее.

Мама, всегда понимавшая малыша, не помнит, как «ама» превратилось в «маму». И недавно заплакала от счастья. Антошка ведь спит с мамой, она пока по привычке караулит каждый его вдох-выдох. И вот, засыпая, он сказал ей впервые так длинно и внятно:

– Мама, ты моя юбимая, ты моя амая миая, я тебя юбью бойсе всех в гооде…

…Прощаясь со мной, этот веселый симпатяга с маленьким ротиком, любящий теперь перед зеркалом рассматривать язык (который, по словам мамы, вырос уже на два сантиметра и даже больше), сказал:

– Я тиг-р-р-р!

Картаво. Но ясно. И глаза матери засияли…

…И, кстати, сбылась еще одна антошкина мечта – о нормальном, не талом, мороженом.

– Оно какое? Сладкое, соленое, оно как шоколадка или как суп?

– Хоодное, – пока говорит о главном малыш, осваивая растущий и «узнающий» мир язык.

Теперь Антошка ждет весны, чтобы ему разрешили впервые прокатиться на карусели. Мечтает о школе. И уже знает почти всю азбуку.

А еще больше – мечтает о море. Ведь интересно же, какое море на вкус…

P.S. Антошке требуется еще логопедическая реабилитация. Ему предстоит еще долгий труд – научиться говорить, как все. Если вы хотите помочь, координаты мамы – в редакции.

Вячеслав Вавин, хирург, сделавший Антошке без языка серию уникальных операций вместе с итальянскими коллегами.