Свеча жизни

Она точно знает, что там, за последней чертой… И как тяжело, но странно тихо режут прозрачный воздух уже почти деревенской окраины Кемерова, за последними многоэтажками, крылья подхвативших её ангелов. И как выглядит последний тоннель, о котором так мало свидетельств очевидцев по миру. И какой тоской о жизни было переполнено её с таким трудом тогда запущенное и сразу же бешено заторопившееся сердце…

— До сих пор не верится, что всё это случилось со мной, — горячо говорит 29-летняя Анна Орлова, девушка, которую спасла святая ночь!

Предчувствие

Ане было 17, когда покой семьи взорвал звонок.

— Мой старший брат служил в «горячей точке» и должен был осенью приехать домой, — вспоминает Аня. – Все его так ждали, а я – больше всех, потому что брат Сережа с детства возился со мной, был сначала – моим лучшим нянькой (он меня на десять лет старше), а как подросла – лучшим другом. И вот вдруг из части сообщили… Сергей погиб! И вместо встречи – похороны. Сказать, что я тосковала по брату, мало. Я не могла смириться после его похорон, скучала по нему и страдала так, что прошло уж и полгода потом, и еще месяц, и еще два, а я всё плакала по нему и плакала…

…Раненой душе Ани, тогда — первокурсницы многопрофильного кемеровского лицея, стало чуть легче, лишь когда однажды утром окно её согрела, ослепила весна. И вообще весна пришла рано и оказалась рекордно жаркой и волевой, не уступив зиме больше ни дня, ни ночи. Она быстро растопила сугробы. Она шумела ветками еще голых тополей, по-хозяйски проверяя, перебирая их ветром и сбрасывая в грязь перезимовавшие редкие сухие листья. Она высушила слезы и помогла улыбнуться и поверить, что жизнь продолжается! Да, в ту весну всё таяло (даже горе) стремительно. Между девятиэтажкой, в которой жила с родителями Аня, и другой девятиэтажкой – семейным общежитием, где жила её старшая замужняя сестра, понеслись по дорогам речки. А дворы заблестели озёрками…

— Голова была занята подготовкой к занятиям и начавшейся учебной практикой, и к тому же я начала подрабатывать у сестры в магазине – стала ее вечерней сменщицей. В общем, жизнь моя переменилась, жизнь – вслед за весной — взяла разгон, – вспоминает Аня, — и я и представить себе не могла, что впереди – еще несчастье.

Но мама Ани перед приближавшейся тогда Пасхой проснулась среди ночи с криком. Нет! Этого не случится! Или случится?! Она почувствовала, думая над увиденным во сне: связь, невидимая, давно связавшая двух родных человек — Сережу и Аню, и так и не разорванная после его гибели, уж «потащила» бешено сестру за братом.

— Мама не вышла — выбежала из комнаты, рассказала про увиденную во сне какую-то бревенчатую избу и меня. И что я в ее сне, к ней обернувшись, сказала: «Меня хотят похоронить, и живую!» А рядом уж и гроб стоял, и обит он был какими-то грязными тряпками. «Не отдам!» — страшно кричала мама в том сне… «Не пущу!» — схватилась она крепко за меня утром. Но я, выслушав про сон, рассмеялась: «Не умру! Обещаю!»

Тоннель

А потом подошла пасхальная ночь. Мягкий весенний воздух и ожидание Пасхи наполнили радостью. Аня, улыбаясь, спешила домой, но забежала к сестре – рассказать, как прошла в магазине смена.

— Я влетела в комнату. Было жарко – окно настежь, батарея – кипяток, на улице – тепло. Рассказывая, что и как, подбежала сходу к окну, отдышаться. Я всегда была такой, и сейчас такая — резкая, быстрая в движеньях. Плюхнулась-села на подоконник, крутанулась еще (как на стуле за пианино)… на шелковой юбке, чтобы поудобнее и поглубже сесть. И исчезла… Миг, как я вывалилась вот так ни с того ни с сего из окна восьмого этажа, не помню. Но ко мне еще успел броситься и схватить в шоке за скользкий подол другой гость, стоявший ближе всех к подоконнику, но ткань не выдержала, порвалась. Но меня еще задержали бельевые веревки – восьмого, седьмого, шестого этажей… А ниже веревок уж не было. И я упала на теплую землю, — объясняет Аня.

Как за ней бежали по ступенькам в ужасе родные, не помня пролётов лестниц, как «скорая» привезла ее в больницу, как ей сделали операцию (скрепили титановыми пластинами переломы ног, руки, ключицы и поставили новый сустав), как пробыла трое суток в коме, Аня знает по рассказам.

— Во время операции сердце встало, я умерла, мне смогли с большим трудом запустить сердце разрядом, потом врачи говорили: «Как же ты всех напугала…» — продолжает Аня. – Вернувшись, я помнила, что видела там, на границе жизни и смерти. Тоннель – для перехода в иной мир – не черный, как принято считать. Он похож на бесконечный коридор, но не на больничный. Я запомнила: это был тоннель, залитый каким-то необыкновенным светом. И там было очень, очень много людей, самых разных, кто-то стоял, кто-то сидел. Они все ждали очереди. Но мне надо было назад, и я вернулась и очнулась.

Окончательно пришла в себя Аня лишь через неделю.

— Первое, что увидела с подушки, — большие распустившиеся листья на дереве в окне. Поразилась: что случилось? Я же шла – даже почки еще не лопались на деревьях, был апрель. А уже, наверное, май. И почему я в больнице? В деревне на коне каталась и упала? Или на улице по голове дали, ограбили? Мозг закрыл от меня информацию о падении из окна…

Наказ

Дальше были полтора года еще операций, боли, надежд. Выдержать их и, наконец, избавиться от костылей помогли родные и… парень, знакомый с детства, пришедший с армии, ставший заходить к Ане сначала просто в гости и вскоре сделавший ей предложение.

Потом была их свадьба. И вузовский Анин диплом. И Аня – уже мама двух дочек. И большой дом – на ней, пока муж на работе. Она всё успевает и, порой, шутит над собой, над металлическими пластинами, над каркасом внутри, что «железная»…

Про мечту – про жизнь долгую, полную всего, про выпавший ей чудом второй шанс, она окончательно поняла недавно. Аня, еще когда только вышла из комы, рассказывала про погибшего брата. Видела его, подъехавшего к храму, и себя, бросившуюся ему навстречу. Но брат дал ей много свечек, так что еле удержала, и сказал, что свечки ей пригодятся. Он не взял Аню с собой и уехал, так «отрезав» сестру от себя. Аня поняла: это свечки во здравие, их много-много десятков, и значит, у нее впереди – много-много лет.

На свадьбе Аня танцевала уже без костылей, и не все гости даже знали, сколько ей пришлось пережить. Фото: из архива семьи.