Последний викинг 1945 года

Николаю Чичулину скоро исполнится 98 лет.

9 мая Норвегия прислала привет в Кузбасс одному из своих последних партизан

Ночь была майская, но снежная. И всю эту ночь – с 8 на 9 мая – не спал 97-летний кемеровчанин Николай Чичулин. Лежал тихо, словно боясь помешать весне и памяти. И удивлялся охватившему его ожиданию…
Да, он прощался с Родиной и… с Норвегией, в годы Второй мировой войны ставшей ему тоже родной. Итожил: «Почти всех пережил. И я вот скоро…»
Но тут в балконную дверь постучал ветер. И мысль ветерана слетела на снежное Норвежское море, на худые лица партизан, с которыми попрощался 71 год назад… И он понял свою тоску: вот бы свидеться.
И в День Победы вечером случилось то, что заранее нутром чуял старый норвежский партизан старых сибирских корней. Письмо! Занесенное ветром интернета, оно пришло из Норвегии, сообщив: «С Днем Победы, Николай!» А на приложенной к письму фотографии оказалась всё еще и хранимая норвежцами шапка-будёновка «русского Николая».
– Спасибо за жизнь, – зашагал по комнате дед. – И за то, что помните! И вас – с Победой!

Побег
Он воевал с первого дня Великой Отечественной, в артиллерийском полку.
– В 1942-м попал, раненый, в плен. Прошел концлагеря Германии и Норвегии, – рассказывает Николай Дмитриевич.
Лагерь в Лиллехаммере был в горах. Удобно. Больных просто сбрасывали в ущелье.
Николая в лихорадке, горевшего от жара, спас такой же пленный, поделившийся невесть где взятым хинином.
А потом их, часть пленных, перевели вниз, в лагерь у города Сандане, работать в порту. И там доктор Люшля из горбольницы, добившись пропуска в лагерь, помогал больным. По секрету он сказал Николаю, знавшему немецкий, что в Норвегии растет Сопротивление. И 20 сентября 1944-го Николай бежал – за час до расстрела.
– В глаза ударил свет фонарика, и немцы скинули меня с нар, заорав: «А, комиссар!» А я и правда комиссар, меня «сдал» кто-то… И били, пьяные. А я знал, что мне на рассвете – конец. Но план побега имел давно. Один пленный раз показал, где спрятал ножницы по металлу, и советовал мне бежать, если что, через сток туалета.
Пленные тогда бежали вчетвером. А на свободе рванули в четыре разные стороны, пожелав друг другу удачи.

Отряд
Осень в норвежских горах – это снег и голод.
– Норвежцы – свободолюбивый народ. Они нам еще в лагерь картошку через «колючку» кидали… Но я недолго скитался у моря. Ушел искать партизан в горы. Прошло много дней… Вышел к домикам. Норвежка дверь открыла. «Русский?» – «Да». – «Немцы ищут вас». Я уже знал: за каждого из нас по четыре тысячи крон дадут! Но в предательство не верил. Вот и она вынесла хлеб, кружку молока. А у меня рот от голода судорогой свело… Тогда норвежка моим же ножом мне рот раскрыла и молоко влила.
Тут норвежец подходит. Я попросил его передать записку в город, доктору, что жив. А что партизан не найду – сам поймет. Норвежец убрал ее в ботинок.
А наутро с гор к их дому спускаюсь – облава! Позже узнал: не предал никто. Немцы при-ехали сами.

Это фото из отряда, из Русской пещеры, хранит Николай Дмитриевич
(он, молодой, крайний справа).

Тогда Николай ничем не выдал ни себя, ни норвежцев. Спустился в порт Сандане, пока немцы прочесывали низ гор. И уже другие местные привели его к доктору.
– Люшля спросил: «На велосипеде умеешь?» – «Да». – «Выйдем, там будет группа людей на велосипедах, и вы поедете. Ты, главное, по-русски не говори и не отставай!»
Вышли. Там мужчин шесть-семь с велосипедами. Поехали. А у меня руль не закреплен, и я – в забор, молча, даже без мата. Подошел здоровый такой норвежец, сказал: «Садись ко мне на багажник». И так мы и приехали в бухту. На другой стороне моста ждал мужчина. Меня ему передали и уехали. А мы пошли по тропинке. Но мне в темноте неспокойно стало, встал я. Он вернулся, показал: «Та-ам человек ждет, присмотрись, там, у моря». Я напряг глаза – точно. Подошли. И уже тот мне – по-русски: «Сергей». Оказался русским из норвежского отряда. В горы увел, в пещеру… А через сутки двух «моих» беглецов он же привел. Они в огородах прятались. А потом и последнего. Того из облавы доктор в машине «скорой помощи» вывез.
Так бывшие пленные стали частью отряда «Хаймат фронт».
– Партизанские отряды в Норвегии состояли из множества таких же мелких, какой стала наша, русская, разбросанных групп. Из-за секретности. Связь «Русской пещеры» с командиром – по рации. А задача была одна. Немцы, оккупировав Норвегию, питание и боеприпасы получали только морем. С кораблей груз доставлялся в немецкие части автотранспортом. А в горах была одна дорога. И партизаны ее контролировали, колонны с грузами взрывали.
Но фашисты вычислили остров, к которому приходил британский корабль с продуктами и оружием для партизан, потопили корабль, и отряд остался безо всего. Тогда русским пришел приказ: уходить в нейтральную Швецию. Но они отказались:
– Воевали в отряде дальше, добывая, как все, оружие. Ловили рыбу, как все…
Только после победы партизаны спустились с гор.
– Всех партизан встречали как героев. И нас, русских, тоже, – гордится Николай Дмитриевич.
Потом было возвращение в СССР, спецпроверка, родная Сибирь и 40 лет работы на кемеровском электромеханическом заводе – рабочим, мастером, главным механиком… И сны о Норвегии…
«Местные жители до сих пор помнят историю о советских пленных, живших в укрытии. «Русскую пещеру» отреставрировали еще в 1990-х, – написала в Кемерово Елена Баданина из Норвегии, сотрудник музея истории Второй мировой войны. – Никого из норвежцев, помогавших русским, уже нет. Но жив Ула Нихаген, его отца звали Агнар. Уле в 1944 году было 12, он помнит Вас, Николай. Он говорит: его отец вез Николая, тогда, из Сандане, на велосипеде – в пещеру, в отряд.
Жив и сын фотографа. Его снимки русских и норвежцев из отряда хранят в Сандане».
Но главное, в Сандане всегда хотели узнать, как сложилась жизнь «их» русских.
– Счастливо, – диктует жене ослепший к старости Николай Дмитриевич. Он торопится рассказать многое и еще сказать спасибо – за секрет долголетия:
– В Норвегии приметил: даже старики занимаются спортом. У бабушки сил идти нет, а она ногой на санки встает, второй разгоняется и едет. Я вспомнил это в 85, когда, схоронив первую жену, считал, что жизнь кончилась. Но… начал заниматься гимнастикой, стоять на руках, женился снова, – рассказывает ветеран. – Хочу дожить, как мои деды, до 103 и 110 лет.
Стойку на руках он в последний раз делал минувшей зимой. Однако планирует «встать» снова. Ведь в режиме песочных часов чувствует к ночи годы. Но по утрам, постояв на голове, ощущает себя молодым…
Лариса МАКСИМЕНКО.