«Знаю, где Ноев ковчег!»

Кузбасская семья хранит подробности неизвестной, но успешной экспедиции на гору Арарат, нашедшей библейский корабль…

Сенсационную весть о том, что лично видел остов легендарного ковчега, выдержавшего Всемирный потоп, привез домой красноармеец Калачиков. Ему верили и не верили…
– С тех пор прошел почти век, – качает головой его 94-летняя дочь Ульяна Тимофеевна Калачикова (Харина). – Какая-то война была, очередные действия. Про них не помню, а рассказ отца, как он лично трогал Ноев ковчег своими руками, – да разве ж такое забыть?

Борт
В 1920-м в роду Калачиковых хранителей привезенной издалека тайны о корабле, описанном в Библии, должно было бы стать очень много. Ведь у красноармейца Тимофея Ивановича Калачикова тогда насчитывалось аж 27 братьев и сестер!
– Им всем отец – Иван Калачиков, и до Октябрьской революции он был «тысяцким». Собирал в казну царскую подати, жил недалеко от Кузнецка, был крестьянином хозяйственным. Его уважали, потому что не раз за своих работников налоги платил, выручал… Но работников вообще-то у него было мало, и то нанимал лишь в страду. Детей же родных – вон сколь! С первой женой – половину нарожали, и жена умерла. А женился на другой – снова много детей народилось. И ко времени революций дети выросли все. Одни – за нову власть пошли, другие – против. Так и повыбило весь род.
И нести тайну ковчега Тимофею-очевидцу, вернувшемуся в родную деревню, пришлось самому.
И хотя своих детей у него тоже потом родилось пятеро, все сыновья «ушли» на тот свет рано (двое погибли на Великой Отечественной, двое – после), и только дочь Ульяна и ее сын Виктор всегда были рядом… И который раз слушали они сухого старика с «будённовскими» усами, в вечной милицейской фуражке, вечно занятого по хозяйству и удивляющего своей неиссякаемой казачьей энергией.
Верно, небесам это и вправду было нужно – нести быль о корабле и потопе дальше… Ведь Тимофей Калачиков, красноармеец, единственный кузбассовец, видевший Ноев ковчег, прожил до ста лет, умер в 1996-м. И теперь дочь и внук несут его слово…
…Началась же эта история в 1916-м с известного знамения, увиденного в разных местах России, в том числе и под старым Кузнецком.
– Всё село смотрело вверх, на небо. По нему плыли навстречу друг другу два облака. Одно было похоже на белого всадника на белом коне, другое – на красного всадника на красном коне. Они, встретившись, не просто столкнулись в чистом небе. Бились, бились… И старые женщины говорили тогда: «Быть беде»…
Что потом за революция произошла, толком в нашей Ячменюхе и не поняли поначалу. Но старший брат Тимофея служил в то время в армии, стал участником Октябрьской революции. И, как приехал домой на побывку, нет, чтобы поостеречься, помолчать – развыступался вечером за столом, что они, мол, скоро всех богачей по всей стране к стенке поставят. Его и застрелили в тот же вечер, тайно, через окно – прямо с улицы…
А Тимофей собирался ехать служить вместе с ним. И как ни отговаривали родные – поехал.
Он воевал за «красных» в корпусе у Будённого. Летом 1920-го попал на Кавказ. Бандиты («отец их называл басмачами» (но по-кавказски их звали «дашнаки». – Ред.) набегами на сёла мешали устанавливать новую власть. И «красные» в одну из операций, преследуя неприятеля, начали подниматься на Арарат…
– Наши разделились, чтобы окружить уходивших «белых» по горе с двух сторон, – хорошо помнит не раз рассказанную Тимофеем Ивановичем историю внук. – Подъем был тяжел. И где-то примерно на середине бойцы наткнулись на стену. Дед говорил: «Стена длинная – сразу не обойти. На ней мох, кусты растут. Цепляешься за куст, чтоб до верха добраться, а куст отрывается, и ты летишь вниз. Стена высокая – за два метра. Дед не залез – другие залезли. Долбили прикладами стену и верх, оказавшийся бортом ушедшего в землю корабля. Дерево как полуокаменевшее от древности, ни щепочки не отбили. И стена сделана не из бревен, а из тёсаных досок, подогнанных ровно, гладко друг к другу… (Дед Тимофей после всю жизнь плотничал, до 90 лет помогал людям дома строить, он ошибиться в воспоминаниях о строении ковчега не мог.)
Бойцы пошли вдоль борта. Крестились, молились, конечно. Про то, что нашли они именно Ноев ковчег, мигом по всей цепи разошлось.
– А какого размера был корабль?
– Большой, очень большой, – поясняет дочь бойца Калачикова. – По форме – как лодка, продолговатый такой. А какая глубина? Красноармейцы лазили по ковчегу, но глубину – всё было не понять, всё глиной, камнями засыпано. Подо льдом ковчег сколь раз был…

Бой
Казалось бы, там, у ковчега, вызвавшего шок и душевный трепет, должны были бойцы, «красные» и «белые», опустить оружие… Вспомнить поучительные бабушкины рассказы о библейском Ное или строгие школьные уроки «Закона божьего». О том, как когда-то, несколько тысяч лет назад, человечество, погрязшее в грехах, было уже наказано и погибло в посланном свыше Всемирном потопе. Только Ной с семьей и с живностью, предупрежденный Богом и построивший ковчег заранее, спасся. 40 суток мотало его корабль по волнам, пока не нашел он единственный клочок суши – верхушку самой высокой на то время горы на Земле… И с тех пор человечество начало всё сначала, и должно бы было понять и ценить данный шанс…
– Но о чем думал дед Тимофей Иванович, идя вдоль борта ковчега?
– О том, что идет Гражданская война, и надо быть начеку, – помнит внук. – Конец лета, в горах холодно. Туман. И в тумане он вдруг увидел навстречу поднявшийся из-за камня силуэт человека. Тот в деда целиться стал. А дед успел выстрелить первым… А ведь то не «белый» был, а товарищ из дедова отряда, из той, второй группы, с которой поднимались в гору с двух сторон… Дед подбежал, наклонился: «Господи, да это же свой!» Закричал: «Прости!» И упал тут же – от удара прикладом по шее – уже сам без сознания. Это товарищ с отряда взлютовал и ударил за то, что друг его лучший убит.
…Сколько красноармеец Калачиков, с перебитой шеей, наспех перевязанный, пролежал на земле у ковчега, неизвестно. Отряд ушел в гору дальше. И, спускаясь по окончании военной операции, забрал его с собой, отвез к врачам.
О чем думал Тимофей Иванович возле ковчега, когда включалось сознание, осталось только в душе его, навсегда… О том, что человечество продолжает грешить, и что брат продолжает стрелять в брата. После госпиталя он больше не воевал. Только плотничал…

Лариса Максименко.