Углерод отпущения

Создание в Сибири безуглеродной зоны, введение налога на выбросы CO2, что предлагается некоторыми федеральными чиновниками и олигархами, может привести к краху угольной промышленности, ощутимому подорожанию электроэнергии, тепла и товаров народного потребления. А вот спасёт ли эта мера от глобального потепления, да и есть ли оно вообще? «Кузбасс» разбирался в проблеме с помощью экспертов.

В феврале на Красноярском экономическом форуме-2016 губернатор Кемеровской области Аман Тулеев раскритиковал идею безуглеродной зоны в Сибири: по его мнению, это остановит не только угольную энергетику, но и всю угледобывающую промышленность. Минэнерго, рассмотрев пилотный проект безуглеродной зоны, также сделало своё заключение: меры «не являются оптимальным способом решения проблемы сокращения выбросов парниковых газов и могут привести к неоправданному росту административной и финансовой нагрузки на региональный бизнес, росту социальной напряжённости в регионе» (из письма замминистра энергетики Алексея Текслера в адрес полпреда Юрия Трутнева). В то же время Россия не может не интегрироваться в мировое сообщество. Ожидается, что тема безуглеродной Сибири будет поднята на саммите «большой двадцатки», который пройдёт в апреле в Китае.

Миллиарды из кармана сибиряков
Для того, чтобы понять масштаб изменений для отказа от угля как топлива, посмотрим на баланс мощностей в энергосистеме Сибири. 60% электроэнергии вырабатывают тепловые электростанции (установленная мощность 25 ГВт), 40% – ГЭС и другие. То есть предлагается 60% энергии получать из других источников. Оставим за скобками солнечные батареи и ветряки, которые в условиях сибирского климата не выдерживают критики. Остаётся либо атомная, либо гидроэнергетика, либо газ. «Предположим, замещать 25 ГВт будут в равных долях – по ½ на каждый тип генерации, – говорит директор Кузбасского филиала Сибирской генерирующей компании Юрий Шейбак. – По предварительным расчетам, потратить придётся 120-130 млрд $. Строятся такие объекты долго – значит, и углеродный налог придётся платить очень долго. Если мы заместим всю тепловую генерацию Сибири атомными и гидроэлектростанциями, то, чтобы отбить стоимость строительства за счет углеродного налога, потребуется 115-125 лет».
Кроме выработки электроэнергии, тепловые электростанции обеспечивают потребителей и теплом. Производить тепло на АЭС и ГЭС нельзя, а стоимость перевода котельных на электричество собеседник газеты даже не комментирует.
Для перехода на газовое топливо в Сибири нет распределительной инфраструктуры – на её строительство тоже нужны большие деньги, отмечают в Минэнерго.
По законам рынка, а 80% генерации находится в частных руках, понесенные в случае введения углеродного налога затраты собственники транслируют на конечную стоимость продукта. По расчётам энергетиков, при налоге 15$ и среднем курсе 75$ цена на оптовом рынке с 0,86 руб./кВт-ч (средняя цена в 2015 году) вырастет до 2 руб./кВт-ч, то есть более чем в два раза. Стоимость энергии для конечного потребителя увеличится в полтора раза – до 3,7 руб./кВт-ч. Тариф на тепло увеличится на 40%. И это только верхушка айсберга: неизбежно подорожают товары, в производстве которых используется электроэнергия, то есть практически всё.

Крушение угля
Перспективы сибирской добывающей промышленности в случае отказа от угля как от топлива также очевидны: закроются десятки предприятий, тысячи человек потеряют работу. В качестве альтернативы предлагается продавать уголь не как топливо, а как сырье, либо получать из него топливо, выделяющее при сжигании меньше СО2. Это действительно приоритетное направление развития сектора, но, как и отмечено в письме Минэнерго, промышленно освоенных технологий углехимии в России сегодня нет. «У нас появляются проекты глубокой переработки угля, но полностью реализованных пока нет, – говорит генеральный директор Кузбасского технопарка Александр Муравьёв. – И в первую очередь рассматриваются те, где используется бурый уголь, более пригодный для получения веществ, чем каменный. Предложение резко отказаться от угля как от источника энергии не только в Кузбассе, но и в мире – неприемлемо. Энергетический баланс показывает, что порядка 30% всей энергии получают от твердого топлива. Да, может быть, стоит уменьшать долю угольной энергетики, тогда уголь нужно рассматривать как источник углеродосодержащих веществ. Можно ставить эту цель, но стремиться к ней потребуется десятки лет. Это не задача сегодняшнего дня. Создание безуглеродных зон сегодня – это фантазия, которая не имеет под собой реальных оснований».
А что же остальные страны, которое вроде бы постепенно отказываются жечь уголь? На поверку оказывается, что экологические начинания продиктованы экономикой. У Европы нет тех запасов угля, при которых угольная генерация будет выгодной. «Китаю, который преуспевает в углехимии, сегодня ничего другого не остаётся: газ там в 10 раз дороже, чем в России», – говорит Александр Муравьёв.
По мнению некоторых экспертов, безуглеродная Сибирь – мероприятие чисто фискальное (правда, непонятно, как будет рассчитываться объем выбросов СО2 (ведь методика чисто теоретическая), куда пойдут собранные деньги и как они помогут удерживать неуловимый парниковый газ). Но, допустим, угольная генерация заместилась возобновляемой. Ни АЭС, ни ГЭС не могут регулировать температурные пики. Атомная генерация несет нагрузку только в полном режиме, иначе есть опасность аварий. ГЭС же не может надолго увеличивать выработку зимой (вскроются реки) и снижать летом (остановится навигация).

А в СО2 ли дело?
В проекте безуглеродной зоны почему-то не учитывается, что АЭС на территории с повышенной сейсмичностью, коей является Сибирь, грозят новой Фукусимой. Ничего не говорится и про влияние ГЭС на микроклимат, в то время как синоптики отмечают изменение погоды в районе, к примеру, Новосибирского водохранилища. «При прохождении атмосферного фронта даже небольшое водохранилище за счёт испарений может обострить синоптическую ситуацию, – говорит начальник отдела гидрометобеспечения отраслей экономики Кемеровского гидрометцентра Светлана Наумова. – В облако попадает больше влаги, могут образоваться более мощные грозы, более сильные шквалы, больше града. Этому «помогают» как раз водохранилища».
К слову, парниковые газы выделяют и природные источники – океаны и болота. По некоторым данным, объем этих природных испарений больше, чем от деятельности человека. Вообще связь СО2 с парниковым эффектом не так очевидна. Единой модели глобального потепления на сегодня не существует. Есть не менее десяти климатических концепций. Только в России моделированием климата занимаются три организации, и у каждой свои подходы. «Чтобы понять, как меняется климат, нужны наблюдения тысячелетней давности, которых у нас, конечно, нет, – говорит начальник департамента природных ресурсов и экологии Кемеровской области Сергей Высоцкий. – Да, сегодня отмечается потепление; с другой стороны, многие учёные говорят о том, что мы входим в малый пик оледенения».
Или, скажем, такой момент. Метан в 20 раз опаснее как парниковый газ, чем углекислый, отмечает эколог. «У нас метан – это шахты. А если взять Аргентину, которая полмира снабжает говядиной, то там выбросы метана от скотоводства на порядок перекрывают выброс метана от угольной промышленности».
СО2, по большому счёту, не проблема экологов. Он безвреден для человека и окружающей среды. И если уж на то пошло, сибирская тайга связывает углекислого газа больше, чем любые другие леса мира (если придерживаться неофициальной методики подсчёта, тайга поглощает СО2 больше, чем производит человек). «Я как эколог имею к угольной энергетике другие вопросы, – говорит Сергей Васильевич. – Нужно, чтобы на ТЭЦ стояла современная очистка отходящих газов. Где-то она есть, где-то станции устаревшие, и их нужно дооборудовать. Причем имеются в виду не парниковые газы, а другие вещества, вредные для человека и среды: сероводород, диоксид серы, угольная пыль. Это то, что вызывает кислотные дожди, то, что непосредственно влияет на человека».
По данным Юрия Шейбака, электрофильтры на Кемеровской ГРЭС, например, на 99% улавливают золы. Фильтруется и сера, содержание которой в кузбасских углях и так невелико. «Мы хорошо позанимались и проблемой оксидов азота, – комментирует Шейбак. – Сегодня в Кемерове, где выбросы оксидов азота превышали нормативы, все станции работают с выбросами ниже предельно допустимого значения».
Углеродный налог – инициатива странная, больше похожая на прожект, содержащий больше вопросов, чем ответов. Безусловно, страна должна придерживаться мировых экологических принципов. Но беспокоиться о будущем планеты и делать шаги в этом направлении нужно вдумчиво, а не нахрапом, ставя на карту благополучие значительной её части.

Ольга Смирнова.