Обитаемый остров

В учительской семье Сергеевых верят в существование йети, потому что Владимир видел его собственными глазами.

Недалеко от Шор-тайги кузбасские рыбаки лоб в лоб столкнулись с йети

В историю «снежного человека» в Кузбассе свидетельство Владимира Сергеева и Филиппа Пепелова войдет уже под номером 50. Именно столько раз за последние годы охотники, рыбаки, туристы, дачники, школьники и однажды даже зоолог находили на земле или снегу гигантские следы босых ног (в полтора-два раза больше человеческих). Или видели вдали силуэт… И, в шоке, вспоминали рассказы стариков о подобных встречах, над которыми прежде так непримиримо смеялись.
К везучим йети подходит всё ближе… Одних ошарашит, мелькнув спиной впереди в поле, уходя к кромке леса. Перед другими в глухой тайге в снегопад пройдет по поляне – метрах в двадцати, облепленный снегом…
Напомним, первая запись про йети в наших местах была сделана человеком, шедшим в караване, видевшим их 600 с лишним лет назад. А в Международном центре гоминологии в Москве, куда со всего света сходятся сигналы очевидцев, о кузбасском «снежном человеке» заговорили в 2008-м. Тогда первой на карту мира гоминологов и криптозоологов попала Азасская пещера, а в ней – древний, окаменевший в известняке след. И… такой же свежий отпечаток прапрапра…внука йети – в мокрой глине пола пещеры.
С тех пор больше всего «вещдоков» таинственного существа – признанного и не признанного наукой – было собрано в тайге под Таштаголом. И там же, на реке Мрассу, случилась и эта встреча…

У костра

Владимир Сергеев из Усть-Кабырзы, учитель физкультуры, за 34 года работы в школах все возможные уроки, контрольные, зачеты, экзамены знал наизусть. И считал: уже всё пройдено. Какие там новые темы…
Но йети преподнес ему и другу его Филиппу неожиданный урок…
– Десять лет назад мы поехали на рыбалку и встретили йети, – четким учительским голосом начинает рассказ Владимир Петрович. Ему 60. Он на пенсии. Репутации Учителя теперь ничто не грозит. И он и решил раскрыть тайну, которую скрывал годами. – Про «снежного человека» я еще в 1990-х однажды в альманахе читал. Но не думал, что такая встреча и мне выпадет…
…Был май. Была большая вода. Речка, набрав талого снега с гор, неслась бешено, с трудом соблюдая берега.
– Мы плыли вниз от Усть-Кабырзы. Километрах в пятнадцати решили переночевать на острове перед Шор-тайгой. Причалили примерно в восемь вечера, – волнуясь, поглаживая усы, вспоминает учитель.
Поставили сети. Попили чаю. Решили: наутро поплывут к ручью, там в это время всегда много хариуса. И всё. Ночь в долину реки, подпертую горами, пришла, как всегда, резко, без «раздумий». Словно крышку кастрюли захлопнула.
– Лежим, укрылись целлофаном-плёнкой, разговариваем. И Филипп мне вдруг говорит: «Ты слышал?» — «Нет». Через некоторое время уже я говорю: «Ты слышишь?» — «Да». Стук, словно бревно о бревно стукнулось. Как при сплаве, – продолжает учитель. – Что ж, обычное вроде дело в наших краях… Я, степняк, после института с женой, тоже учительницей, в Горную Шорию, в Усть-Анзас сначала, жить и работать приехал. Через десять лет, как там школу закрыли, в Усть-Кабырзу с семьей перебрался. Да так и остался здесь навсегда, всему в горах научился… Знал: обычно к вечеру весной большая вода еще подымается. Бревна с лесозаготовки сплавщики и толкают в воду к ночи.
В общем, вроде бревна стучатся, стучатся… Минутная тревога прошла. Но костер затухать стал. А сна так и нет.
– «Давай еще чаю попьем, что ли?» – вспоминает свои слова учитель. – «А дрова?» Тогда я говорю Филиппу (лежали же мы под елкой, сухой как раз): «Ты лезь наверх, на елку, сучков наруби»… Он залез – метра на три. Рубит, мне сбрасывает. Я фонарем свечу, подбираю сучки, разрубаю, в костер складываю.
Оглянулся. А за костром… человек стоит. Метрах в пяти от меня. Но какой-то нереальный – сильно громадный, и шерстью покрыт весь…
Я еще автоматически отвернулся, в костер ветку подбросил… А в голове уж застучало очевидное: за костром – не непонятное серое пятно. Не медведь. На медведей не раз охотился – хорошо их знаю… Человек… и не человек. Мой рост – 178, а гость на метр выше, 280 см…

Выстрел

Дальше произошло неожиданное. Для обеих сторон.
– Я когда фонарем-то его, йети, осветил, он будто прятаться начал, сгорбился…
– Напрягся?
– Да. И я, испугавшись, фонарь бросил, схватил ружье, оно рядом к елке прислонено было… И выстрелил, – рубит воздух рукой, со вздохом вины, учитель. – Йети исчез с каким-то рыком. Нет, со стоном, во тьме. Отпрыгнул, ушел в темноту, в березняк.
Филипп слетел с елки: «Ты видел?» — «Да». «Что это было?» — «Не знаю». И хоть страх дикий обуял, а мысль одна: «Зачем я стрелял?» Утешаю себя, анализирую: самооборона, передо мной было непонятное существо…
Мы оба оцепенели, онемели. Сели у костра – спина к спине, у меня ружье, у него ружье.
Ночь идет. Уж дождь начал моросить. И слышим – с лодкой что-то. Будто кто-то или что-то бьет лодку.
Говорю Филиппу: «Пойдем, лодку посмотрим. Уплывет, что делать будем?»
Он: «Ни за что».
Пятнадцать метров от костра, через черемушник и березы, до камней берега учитель шел так, что до сих пор помнит каждый шаг.
– Лодка на месте. Подошел, проверил снова, крепко ли привязана. Обратно пошел уже веселее. А Филипп у костра, вижу, еще больше напуган, говорит: «Как ты ушел, ОН начал кидаться в меня ветками. Я его в темноте не видел, но слышал, как ОН ломал ветки и кидал сюда…» Те ветки я тоже у костра потом увидал – с первым лучом солнца. Мы на рассвете даже сети не сняли – сбежали с острова.
Вернулись на лодке в поселок, в Усть-Кабырзу. А позже тесть-шорец, выслушав меня, про ночь на острове, покачал головой: «Это Хозяин тайги был. Он к тебе пришел. А ты стрелял…»
– И вспомнились рассказы охотников, учивших меня здесь, в молодости, охоте. Школьный завхоз Степан Михайлович Кадымаев, помню, начал мне рассказывать о Хозяине тайги. Я перебил: «Неужто в сказки веришь?» Он и замкнулся, – продолжает учитель. – Другой охотник в другое время, его прозвище было Пакалей, рассказывал: как оставит у зимовья, снаружи, что из еды, всё пропадает. И всегда рядом на снегу, в большой мороз, следы огромные оставались, босые, как человечьи, но больше… Еще охотник – из бывшего поселка Усть-Ортона – говорил однажды мне: «Вот челюсть-то ОН мне снес». – «Кто?» – «Человек в тайге такой, большой, больше, чем медведь, мохнатый. Челюсть мне врач потом вставил…»
…И еще за пять лет до той ночевки на острове учитель Сергеев был всего в паре шагов от главной тайны Кузбасса. Поздним мартовским вечером он шел в темноте по крепкому насту к дому тещи из Усть-Кабырзы в Шор-тайгу. Шел в гору – так было короче, чем по реке. Дошел бы за пару часов по тропе, укатанной лошадьми, возившими солярку. Хотел передать новости о тесте, попавшем тогда в больницу, и помочь по хозяйству.
– Но не дошел до вершины, потому что услышал странные голоса. Перекликались словно мужчина и женщина. Но то были не человеческие голоса, не членораздельная речь. Голоса были похожи на волны, звук то выше, то ниже, то замедлялся. Я слушал их полторы минуты, – вспоминает Владимир Петрович. – Ветра нет. Тишина. Ни одна пихта веткой о ветку не стукнет… Тогда я подумал про наказы старых шорцев – о той Медной горе, про Хозяина тайги, бывавшего там, и что лучше его не тревожить. И повернул домой… А вот на острове растерялся, стрелял… Прости меня, йети…

Лариса Максименко.