Господин Грант. Спасет ли он сельское хозяйство?

Шершавым языком документов семейная молочная ферма – это ферма, находящаяся в частичном пользовании или в полной собственности у фермерского хозяйства, созданная на основании закона о крестьянско-фермерском хозяйстве, все члены ее являются родственниками и принимают полное участие в жизнедеятельности фермы. Такое хозяйство может нанимать одновременно до пяти работников и рассчитывать на грант, который выдается на ее становление и развитие и составляет 60 процентов от всех затрат, указанных в бизнес-плане. Сумма гранта не может превышать 10 миллионов рублей, и не менее 40 процентов средств должны быть собственными. Допускается использование кредитных средств, но они не должны превышать 30 процентов.
«Кузбасс» внимательно следит за становлением семейных ферм в Кузбассе, при индивидуальности каждой в них много общего. Сегодняшняя история – о семейной молочной ферме Давыдовичей из поселка Чкаловский Ленинск-Кузнецкого района.

Случай

Фермером Валерий Давыдович стал в 2003 году, до этого работал ветврачом в совхозе, по кончине оного – на ветеринарной станции. За всю жизнь в отпуск ходил лишь дважды: в 1990 году на две недели съездил к сестре в Белоруссию, в 1991-м решил просидеть дома, но в итоге не смог избежать двух-трех вызовов в сутки: такая профсудьба.
Став фермером, развился до 300-400 свиней, 30 коров, до овец, лошадей. А потом случилась засуха 2012 года, и у него осталось по пять коров да свиноматок, десяток лошадей, сотня овец. Вспоминает: «Зерна на продажу не было, и мне пришлось резать скотину, чтобы платить по кредитам, ведь банки требовали: давай! Плакал, резал коровку, платил… 150-200 тысяч в месяц – для меня это было много. Я ведь понастроил загоны, собирался расти… Глаза закрывал и резал… Вроде выплыл, опять начал разводить, и тут вот он, господин Грант!»

Грант дал Валерию Давыдовичу шанс и большую мечту.
Фото автора.

О грантах на создание семейных молочных ферм Валерий чуть ли не случайно узнал в местном сельхозуправлении, поддался уговорам, не сразу поверил, что повезло и что получит восемь с половиной миллионов рублей. Но – получил, потратив на покупку 35 коров, двух танков-охладителей, молокопровода на сто голов, реконструкцию животноводческого помещения. С молодняком да парой быков его крупнорогатое поголовье достигает сейчас ста десяти, коров из них – половина, так что и морально, и технически Давыдович готов к двукратному росту.
В восстановленных помещениях когда-то была свиноферма. В конце семидесятых годов прошлого века Валерка вместе с пацанами скакал по плитам будущей свинофермы, потом работал на ней. В 1990 году отсюда увезли последнюю свинью, что можно, растащило население, остальное потихоньку разваливалось. Фермер Давыдович выкупил руины, рассчитывался за них десять лет. Сейчас реконструкция завершена процентов на девяносто, новоселье состоится в нынешнем году.

Аналогии

Без гранта, говорит Давыдович, о сотне коров он не посмел бы и мечтать. Потихоньку добавлял бы две-три Марты да Апрельки в год, держал бы свиней, грустил по бараньему прошлому: за несколько ночей местные собаки, сбившиеся в стаю, вырезали у него девять десятков овец, за пять лет выращенных от барана и тринадцати мамок. Неизвестно, решится ли он снова завести этих животных… Выращивал бы пшеницу, ячмень, овес, заготавливал корма – всё в привычном ритме, без шанса на рост.
То, как живет он и как трудится, понимают не все:
— У меня сестра живет в Германии. Приезжает на две недели и меня не видит. Только когда приехала – встреча, и когда уезжает – проводы. Рядом с нею, говорит, фермер живет. Утром едет на поле или куда-то, через час-два уже дома, когда работает? А ты, говорит, как ушел с утра, так и не видела больше… Он тоже животновод, у него там сто гектаров земли, он уже считается крутым фермером. И на жизнь хватает, и ездит на хорошей машине, и детей выучил…
Валерий Давыдович пытался разобраться, почему немецкому фермеру так хорошо, и понял:
— У них там всё распределено, каждый свое делает. Когда-то перед распадом Союза у нас тоже было такое. Даже у нас в совхозе были животноводы, водители, было звено заготовителей кормов, каждый занимался своим делом. Это неплохая идея, для фермеров она должна быть, название – кооперация. В идеале к кормам я не должен отношения иметь. Мой сосед-фермер должен заниматься кормами, я – молоком. Подрастил телят до двухнедельного возраста – отдал другому, который их на мясо выращивает. Поставил фляги на порог – приехали, забрали, рассчитались. Всё! Потому что человек не может всё охватить, а мне приходится заниматься всем. Я бы начал какой-то селекцией заниматься, а у меня времени нет… У меня как начинается год? Весна – посевная. Только отсеялись – надо сенокос начинать, сразу за ним – уборка. Всё на износ. А на «загнивающем Западе» коров держит, позвонил – привезли корма. Отдоился – уже приехали, забрали молоко. И все имеют какую-то прибыль. И цену знают на годы вперед…
Стал ли он работать больше, получив грант?
— Нет, — отвечает, — но у меня душа, в принципе, горит. Мне хочется быстрее всё сделать, чтобы скорее получить результат. Может, больше ответственности стало, но не трудов. Или уже не замечаю, привык? С таких вот лет отец идет в стайку, я с ним иду. Ничего не делаю, он кормит, поит, я с ним. Сейчас понимаю: приучал, и как будто так получилось, что я вместе с этими свиньями и коровами вырос, это моя стихия.
«Стихия», правда, не всегда защищает от внешних раздражителей:
— С весны какой-то напряг пошел, с финансами проблема, и за месяц десять килограммов скинул. Может, депрессия какая была, не знаю. Даже съездил к бабушке, хоть в это и не верю, и лучше стало…

Жалость

На прошлой неделе его маме, Марии Дмитриевне, исполнилось 79 лет. На праздник в Чкаловский традиционно собрались все ее дети, двенадцать человек, кроме брата, уже умершего. Есть среди детей предприниматели, банкир, инженеры, два фермера, много говорили. Жалели нашего героя:
— Они видят этот труд. Они там все сидят, приехали, отдыхают, а я заскочил: «Здорово!», хапнул чего-нибудь и убежал. «Да посиди!» — «Да некогда!»… У них есть выходные, у меня нет – вот почему жалеют…
Богаче он пока не стал, всё заработанное уходит на развитие. Ремонт дома, начатый десять лет назад, решено завершить, когда ферма начнет приносить прибыль. «Успеем, — говорит, — так хорошо. Не успеем – дети доделают».
Вместе с Валерием Давыдовичем трудятся жена да дочь. Сын, окончивший сельхозинститут и отслуживший в армии, решил попробовать городского счастья. Отец уверяет, что на это не обиделся, что сыну верит, что надеется: помыкается да вернется к семейному делу.
Так и живут – трудами сегодняшними, мыслями в будущем…

Панацея

Итак, спасет ли грант сельское хозяйство?
Грант, особенно такой значительный, – для сельского хозяйства как бриллиант в куче навоза. Или как кирпич на голову среди пшеничного поля: метко, но редко.
Да, отдельному Давыдовичу он, может, и поможет, а остальным? Только как образец для подражания, как чудо, как надежда.
Для всех, в кого не попал грантовый кирпич (в год таких счастливчиков в Кузбассе случается по два), важнее нормальная и внятная задача: развивайтесь, выращивайте зерно, плодите скот, – с понятной и реальной помощью то ли недорогими и длинными кредитами, то ли госзаказами, то ли ценой на сельхозпродукцию с рентабельностью, позволяющей развиваться, то ли иной не случайной и не разовой поддержкой.
Фермер, что бы ни говорили, не настолько глуп, чтобы не видеть своей выгоды. Будет выгодно развиваться, вкладываться в будущее, увидит, как сегодняшний рубль приносит два рубля молочных, – разве ж откажется он от своего счастья?
Игорь Алёхин.