Последний выстрел

Новокузнечанин Родион Семенюк передает знамя Брестской крепости, 1956 г.

Легендарная Брестская крепость через 74 года отыскала одного из своих неизвестных защитников… в Кузбассе.

Кап… Кап… Страшно медленно растет капля. Ползет по шершавой стене каземата. Срывается, разбиваясь в пыль. И вкус у нее – не доброго утра и рос, не разорванного тумана с раненой речки и выдранных взрывом трав, а пепла и смерти…
Что одна эта капля против жажды, огня и страха, обрушившихся на крепость 22 июня 1941 года? Что одна русская душа против гитлеровских планов, уже начавшихся, покатившихся по нашей стране в то раннее утро?
Но капля – к капле, душа – к душе, плечо – к плечу…
И Брестская крепость, первая принявшая удар войны, держала его (и фашистов) так долго, что стала легендой!
Трудно поверить, но в геройском списке защитников Брестской крепости до сих пор не поставлена точка…
Их было, погибших, 277 – так говорили нам в первые годы после войны. Потом число увеличилось до 544. И, наконец, до 1022 (именно столько теперь, благодаря поисковикам, найдены и лежат под мемориальными плитами в крепости). Из них известна треть…
Но год за годом ученые продолжают восстанавливать фамилии и выяснять по капле, благодарные приоткрываемым секретным архивам, что же случилось с редкими уцелевшими героями дальше. Один из таких запросов недавно пришел и в Кузбасс. Искали след Александра Малыгина, казалось, затерянный в глухой сибирской тайге навсегда…

Цитадель

Александр Малыгин был среди тех, кто 22 июня 1941-го в Брестской крепости держал первый удар войны.

– Перед Великой Отечественной войной Малыгин служил в крепости и был техником-интендантом 2-го ранга отдельного автотранспортного батальона 6-й стрелковой дивизии. А война застала его на временной должности казначея 84-го стрелкового полка той же дивизии. С ним в крепости была жена и трое детей, – рассказывает «Кузбассу» историк Елена Митюкова из Беларуси, научный сотрудник музея «Брестская крепость-герой».
Она ведет дело Малыгина. И составляет по крупицам (из воспоминаний других защитников), что делал 34-летний Александр Малыгин в первые дни войны, как воевал, как горячо верил, что вот-вот отобьют врага и что любимая Софья с малышами Геной, Игорем и Валей уцелеют…
Судя по хронике осады, штурмовики немецкого полка ворвались в Цитадель крепости уже 22 июня, заняв клуб «малыгинского» полка и столовую комначсостава. Немцы намеревались захватить Холмские и Брестские (Трехарочные) ворота, чтобы заблокировать выход из Цитадели. Но их остановили штыки контратак.
– Малыгин воевал именно там, защищал Цитадель, – поясняет историк. – И защитники не только отстояли Цитадель, но и заставили противника изменить тактику. С 23 июня гитлеровцы прибегли к тактике изнурения. Блокировав крепость, они держали под обстрелом все подходы к воде… Тяжелейшим испытанием стала жажда… Попытки набрать воду для женщин, детей, раненых для многих известных и неизвестных защитников крепости были оплачены жизнью и кровью…
С 24 июня наши стали готовиться к прорыву. Группа из 120 человек должна была «разрезать» линию врага, переплыть реку и пробить коридор для всех остальных. И утром 26 июня группа пробилась, вышла из крепости. Но вечером на северо-востоке Бреста она наткнулась на фашистские танки и попала в плен… Возможно, в той группе был и Малыгин. Ведь в найденных теперь в Кузбассе документах написано: попал в плен 26-го.
…А крепость его умирала, но не сдавалась.
– Многие семьи комсостава остались живы, прячась в подвалах и пороховых погребах. Когда иссякли запасы еды, собрание командиров решило: женщины, дети должны уйти. Так ушла и семья Малыгина – вместе с другими женами и детьми, – объясняет историк. – Месяц, до конца июля, женщин с детьми немцы продержали в Брестской тюрьме, а когда оккупационный режим утвердился, многих выпустили. Те расходились по деревням. Жена Малыгина с детьми так и пробыла потом всю войну в деревне Батче – их прятала одна семья. А в конце войны, как прогнали немцев, она вернулась в родной Орел и начала искать хоть какую-то информацию о муже. Надеялась, что жив…

Трехарочные ворота цитадели, ее защищал Малыгин. Фото из архива Брестской крепости.

…Бои же в крепости шли и 30 июня, и 23 июля 1941-го. Самая невероятная, но реальная, последняя дата сопротивления крепости – апрель 1942-го! Чтобы выманить из подземелья последнего солдата, немцы спустили к нему на переговоры мужчину из гетто. Тот потом оставил воспоминания… Написал, что когда они вместе вышли, боец «сразу сел, видимо, свежий воздух опьянил его, но затем вскочил и встал, сложив на груди руки… Перед нами стоял заросший щетиной человек в обтрёпанном обмундировании, в телогрейке без фуражки, очень худой, выше среднего роста, волосы русые, развевавшиеся на ветру; возраст его трудно было определить. На вопрос немецкого офицера, есть ли там ещё русские, ответил: «Я один. И вышел, чтобы увидеть то, во что я крепко верил и верю сейчас – в ваше бессилие…» Имя и судьба того солдата до сих пор неизвестны – как и многих других, потом прошедших плен. И дальше – еще и советские лагеря…

Мыло

– В 1965-м Сергей Смирнов, написав книгу «Брестская крепость», передал архив (своего поиска, переписку с защитниками крепости и их родными. – Прим. авт.) в наш музей, – говорит Елена Митюкова. – В его архиве оказалось и старое письмо от жены Малыгина, где она писала про то, что узнала: муж в Сибири, в лагере…
И то письмо, спустя столько лет, стало зацепкой. Брестские историки, связавшись с Кузбассом – с ГУФСИН, попросили подтвердить. Так и узнали, что же выпало по судьбе интенданту Малыгину…
Он прошел через серию фашистских концлагерей, в том числе работал вместе с другими пленными на одном из заводов Нюрнберга. А освобожден был «союзниками».
– В апреле 1947-го арестован отделом контрразведки МГБ, доставлен в один из проверочно-фильтрационных лагерей в Средней Азии, – рассказывает Сергей Марченко, полковник МВД в отставке, директор музея кузбасского ГУФСИН.
– И после суда (в августе 1947-го) Александр Малыгин был этапом доставлен в Северокузбасский лагерь, в Барзасское отделение…
Суд – за то, что попал в плен, – приговорил Малыгина к 10 годам исправительно-трудовых лагерей по статье 58-1-б (за измену Родине военнослужащими РККА).
– После чего Малыгин не раз пытался опротестовать приговор суда, но приходили отказы. Я был поражен, что дело не поднималось… Что не брали во внимание факт: каждый день боев в Брестской крепости – подвиг. И в плену он оказался лишь на пятые сутки войны, – говорит Сергей Марченко. – Отказ следовал за отказом… Беспросветно… Безнадежно… И в 1950-м, 16 июня, после очередного «нет», заявляя, что не виновен, отчаявшись найти правду, Малыгин покончил с собой – наелся мыла…
Мог бы, зэк на лесоповале, выбрать себе более легкую смерть – не отступить от падающего на голову дерева. Но выбрал последние муки, раздумья и ни слова – о помощи… Знал, что хозяйственное мыло разъест всё и остановит уставшее сердце.
…Дело Малыгина, типичное для первых послевоенных лет, с обвинением, что был в плену и что в мае 1945-го (зная, что родная Брестская крепость освобождена еще летом 1944-го, и что наша армия давно гонит фашистов на запад) связался… с «власовцами», нынешним юристам, которым я рассказала про Малыгина, кажется слишком уж безупречным…
В Брестской крепости тоже не думают судить и тем более обвинять, решив поднять вопрос о возможности реабилитации интенданта.
И в Кузбассе заявляют:
– Малыгин заслуживает того, чтобы дело его подлежало пересмотру.
…Если бы он не выбрал в лагере смерть, оставалось ждать не так уж долго… В 1953-м после смерти Сталина и смены в руководстве МВД на следующее обращение защитника Брестской крепости могли бы, наконец, отреагировать – прислать комиссию… А после XX съезда выездные комиссии вообще поехали по лагерям, выпуская прощенных и невинных героев толпами…

Лариса Максименко.