Операция «Феникс»

Перед пятилетней годовщиной аварии на шахте «Распадская» наш корреспондент спустился туда, где в ночь с 8 на 9 мая 2010-го бушевал огонь…

Встреча

Попасть в шахту хотя бы на глубину 350 метров (это значит, на пласт 7-7а) — за такой шанс пять лет назад 9 мая любая мать, жена отдала бы жизнь!
Мне не забыть их лица, смертельную тоску, надежду… Как они бросались навстречу любому человеку в робе, покрытой сажей, углем, пеплом шахты и… горняков. Как цеплялись за любую весть о шахтерах и спасателях — о 91 пропавшем после двух взрывов. Как предлагали себя в помощь, готовые пойти в пекло, чтобы найти своих. Пять суток дежурили матери, жены в главном здании шахты, постепенно, неизбежно смиряясь, выплакав первые горькие слезы и все чаще приезжая, сами того не замечая, в черном, вдовьем…
Они ждали. Молились о том, чтоб спасатели нашли всех. Мечтали взглянуть на место гибели мужа (сына), надеясь почувствовать рядом любимую душу…
…Так выпало, что из большой женской сроднившейся «бригады» (матерей, жен и журналистов) шанс побывать на месте катастрофы достался мне, нынче и именно на Радоницу. И, приехав на шахту, тяжело шагая большими сапогами, сгибаясь под тяжестью самоспасателя (прибора типа термоса с запасом кислорода), я иду в шлюз.
Хлопок по ушам, как в самолете. Клеть, набитая людьми, ухает вниз и доходит до нужного «этажа» всего за пару минут. Железная «флотская» лесенка, по которой нужно спуститься еще. Руки дрожат, потому что тьма кажется бездной и боюсь сорваться. Но если мне налегке тяжело, каково же было горнякам, лезшим по ней во время катастрофы, раненым и тащившим раненых?!
И вот — крепкая земля под ногами. Над головой — большой свод пузырчатого бетона. Ветер швыряет в лицо пыль. Или пепел?
— Здравствуйте, Марат Миндибаев, Володя Чернухо, Женя Опарин, Дима Мыльников — в длинном списке погибших много имен, и я называю их и называю…
Подземелье слушает, журчит весенними ручьями и утишает (и я обязательно передам семьям эту пришедшую тишь)…

Тогда и сегодня

Мы идем по туннелю (вентиляционному штреку). Главный инженер Александр Петров с гордостью говорит, что шахта, разрушенная на 75 процентов («почти полностью»), восстановлена после аварии вся. И даже уже вышла на уровень добычи угля «доаварийный», двигаясь дальше! Это не фантастика — реальность.
Мы же идем к лаве. Положено — цепью, след в след. И группа, с первых метров и мыслей устав, то растягивается на шпалах подземной «узкоколейки» на сто метров, то сбивается в кучу. Страшно? Да. В голове ведь стучит и стучит прошлое: «Мы находились в двух с половиной километрах от выхода, когда прогремел взрыв. Дым был такой, руку протяни — ничего не видно. Нас было человек 10-12, собрали всех, кто работал рядом. Бежать было невозможно, шли, падали, поднимали друг друга. Люди руки ломали, ноги. Мы их несли. Каждый думал о том, что просто хочет жить». (Это шахтер Миша, его рассказ на вторые сутки от катастрофы.)
«Да, на ощупь шли. Помню, споткнулся о тело, нащупал, потащил на себе. Потом на одном из передыхов мужики говорят: зря несешь — труп… Я второго потом лежащего нахожу, хватаю, Владика с проходки, у него оказалась коленная чашечка сломана, и он даже с поддержкой идти не мог, били судороги… Мы дважды едва не свернули на запасные выходы. Там бы нашли, точно, смерть. Хорошо, дежурный по шахте, как было передано, после взрыва подниматься наверх, дал указание — идите строго на створ… Никогда еще себе не прощу, что Володе Вавилову, мы с ним вдвоем раненого несли, разрешил на минуту передохнуть у выхода. Метрах в 200 всего. Он присел и больше не поднялся. Задохнулся. А ведь таким счастливым был в тот день, рассказывал о своих «боксерах», сыновьях-двойняшках, долгожданных, любимых, о том, что им исполнится скоро год». (Сергей).
«Дым был такой, что глаза выворачивало, рот квадратило…» (А это Андрей — о жуткой ночи, оставшейся в памяти на всю жизнь…)

Комбайн

Позади пройденный с потом тяжелый с непривычки километр — в хорошем горняцком темпе, и «свёрток» влево, к комбайну.
Махина рубит стену угля… На боку диск в мой рост. Он крутит-рубит, вгрызаясь в черную блескучую толщу, почти как мясорубка. Уголь сыплется на ползущую ленту конвейера. Аппетит бешеный. Спрашиваю у шахтера рядом, забыв, что по спине застучали камешки и что над головой 350 мет-ров земли:
— И сколько угля сейчас добыто?
А сама всё ищу комбайнера, щурясь до боли, вглядываясь во тьму.
— Пять тонн, обычный темп, — отвечает горняк. — Комбайнер, кстати, я.
И еще больше поражает — в руках у него пульт. Автоматика…
…И совсем уж для меня невозможное: горняки объясняют, что вот этот комбайн «помнит» катастрофу. Он уцелел в пламени взрыва, про температуру которого — в 700 градусов в эпицентре — в «Ростехнадзоре» говорили не раз в первые дни… Так что, похоже, возле этого комбайна в октябре 2010-го спасатели, продвигаясь с риском все дальше, и нашли 44-летнего Володю Чернухо. А с ним еще пятерых (в лаве 5а-7-28, на вентиляционном штреке 5а-7-30, кто где — определили по номерам самоспасателей и жетонам)…
— В 20 метрах от комбайна наш Володя лежал, — вспоминаю «инструкцию» брата — Игоря Чернухо. — Он погиб от удара взрывной волны, мгновенно. А через пять месяцев, как нашли… жена по обручальному колечку признала. И только в тот миг приняла его смерть. До этого молилась за здравие, хотя знала, что на самом дне шахты со дня катастрофы (где оставались пропавшие без вести горняки и где до сих пор остаются не найденными 11 шахтеров, «отрезанные» от подземного «корабля»-шахты возведенными блокирующими перемычками) воздуха нет…
…Кстати, в те месяцы, пока Володю Чернухо еще не нашли, его голос, певчего, не раз слышался, когда пел хор храма Всех Святых. У шахтера был божественный голос, ни с чьим не спутать. И в городе говорили: это душа горняка поет, навещает места, которые были дороги. Наверняка навещает до сих пор и шахту, которую любил… Ведь кто, как не он на обратном пути «сказал» мне, отставшей, замершей у черной лужи, показавшейся страшной ямой, но в которую нужно было непременно войти: «Не бойтесь!»
Прошла воду, обернулась — никого…

Колокол

Звон «корабельного» колокола. Клеть несется с нами наверх. Шахта, восставшая из пепла, продолжает работать.
Первый удар колокола (горняки говорят, что этот сигнал на подъеме ввели после аварии) — вечная память погибшим.
Второй удар — сигнал Жизни.
Так и есть. Выхожу, хватаю снег, последний, в дырах недавнего дождя, умываюсь под солнцем… И спешу. Мне предстоит рассказать матерям, вдовам, семьям, как же там, внизу и вверху.
Например, Ирине Володиной, получившей самые тяжелые травмы, но ставшей на ноги! Рассказать о том, что «ее» подстанцию (где Иру, читавшую в миг второго взрыва на дежурстве «Житие Святой Ирины», и оно ее спасло: бетонные блоки потолка везде рухнули, а над нею сложились домиком, засыпало обломками лишь до пояса, и ее успели поднять из завала спасатели) перенесли теперь далеко, на гору.
Или Галине Акентьевой, которая до сих пор ищет в толпе горняков, выпрыгивающих из автобуса с работы, своего Федора. Рассказать о том, что слева заново выросшее здание вентилятора (крышу которого героически старался залатать, закрыть пробоины после первого взрыва ее Федор с товарищами и погиб, сброшенный вторым взрывом) работает как часы…

Лариса Максименко.

Фото Федора Баранова и пресс-службы «Распадской угольной компании».

О главном

Причина катастрофы на «Распадской» (самой крупной и современной шахте России) 8-9 мая 2010 года до сих пор экспертами не названа. Но что сделано за 5 лет для того, чтобы авария не повторилась?
Как пояснил Александр Петров, главный инженер предприятия, наука и техника идут вперед. На шахте изменили системы проветривания (ввели комбинированную схему) и дегазации (теперь скважины бурят чаще плюс проводят дегазацию «купола»: забрав уголь, закачивают взамен инертный газ); ввели усовершенствованные автоматические системы слежения, контроля с автоматическим сигналом опасности; ввели дизельный транспорт — для доставки груза и в случае аварии — людей; ввели вентиляторные машины, которые разбрасывают инертную пыль, снижающую опасность взрыва, проводят дегазацию с поверхности, буря скважины хоть до 400 метров, и закачивают вниз инертный азот.
И еще очень важное: горняки теперь работают с новыми самоспасателями.