Читатель

Эдвард Уилсон. Хозяева Земли. Социальное завоевание планеты человечеством. Перевод Н. Ленцмана. СПб., Питер, 2014. 352 с.

Полезное несовершенство

Магистральная идея нынешней эволюционной теории заключается в том, что основной агент эволюции – не отдельная особь и тем более не популяция или вид. Биологическая эволюция направляется исключительно генами, воспроизводящими самих себя. Особь может вести себя даже в ущерб личной выгоде, если это способствует выживанию и размножению генов. Об этом много и занимательно пишет Ричард Докинз («Эгоистичный ген», «Расширенный фенотип» и др.), популярный и в России. Эдвард Уилсон – ученый не менее авторитетный: профессор Гарвардского университета, социобиолог и мирмеколог (специалист по муравьям). Известен он и как популяризатор: получил две Пулитцеровские премии в соответствующей номинации. Его книжка, в оригинале «The Social Conquest of Earth», вышла в Нью-Йорке и Лондоне в 2012 году.
Биологов заинтересуют в ней, прежде всего, главы, посвященные ниспровержению «теории совокупной приспособленности» и механизма родственного отбора. Теорию эту выдвинул в свое время Уильям Гамильтон и горячо пропагандировал Докинз. Она утверждает, что альтруизм в биологических сообществах – результат родственного отбора. Если конкретная особь гибнет или отказывается от размножения, но ее родичи, носители общих генов, в результате размножаются более успешно, то такое самопожертвование выгодно и гену, и сообществу. Поэтому животные нередко «кладут живот за други своя», а у муравьев, термитов и пчел существуют целые касты бесполых рабочих особей.
Поддерживал эту теорию и Эдвард Уилсон, но в начале 2000-х решил пересмотреть. Дело в том, что она не подтверждается математическими моделями. А эксперименты, которые подтверждают родственный отбор, могут быть интерпретированы и в терминах комбинации отбора индивидуального и отбора группового. По Уилсону, сочетание этих двух факторов и определяет возникновение организованных сообществ – муравьиных, пчелиных и человеческих.
Главы про муравьев написаны захватывающе интересно. Муравьиные народы, как и людские, бывают кочевые и оседлые. Муравьям известно земледелие (выращивание специальных грибов) и животноводство (разведение древесных тлей). Знают они и горное дело: собирают частицы золота и других металлов и минералов. Не будь муравьи так малы, не исключено, что овладели бы и огнем.
Когда Уилсон рассматривает эволюцию человека, он менее убедителен. Например, он утверждает: неандертальцы погибли потому, что их культура за 200 тысяч лет не обнаружила никакого прогресса. «Хоть бы одно усовершенствованное копье, наскальный рисунок, нитка бус – но нет, на страницах археологической летописи мы не находим никаких подобных свидетельств». Между тем российский архе-олог Леонид Вишняцкий доказывает, что у неандертальцев были и религия, и искусство, и технические изобретения. И к Вишняцкому как специалисту в своей области у меня больше доверия.
Комбинацией механизмов индивидуального и группового отбора Уилсон объясняет происхождение языка, морали, религии и искусства. Иногда его тезисы отливаются в афоризмы. «В общественной эволюции есть железное правило: эгоисты побеждают альтруистов, но группы альтруистов побеждают группы эгоистов». Однако победа никогда не бывает полной. «Торжество индивидуального отбора привело бы к распаду обществ, торжество группового отбора – к появлению человеческих муравейников».
Религия – наследие племенного общества. «Цель религии – подчинение людей воле и общему благу племени». Но нынешние общества куда сложнее племенных. «Человек по своей природе – праведный, но легко поддающийся искушениям сил зла, или порочный, но поддающийся исправлению силами добра? И то, и другое, и так будет всегда, если только мы не изменим наши гены… Как отдельные люди, так и общественные порядки по определению несовершенны – и это хорошо. В постоянно меняющемся мире нам нужна гибкость, проистекающая из несовершенства».

Самюэль Хантингтон. Столкновение цивилизаций. Пер. с англ. Т. Велимеева. М., АСТ, 2014. 571 с.

С позиции «директора пляжа»

К украинским событиям оперативно переиздали две книжки, которые в США почитаются классическими: «Великую шахматную доску» Бжезинского (1997) и «Столкновение цивилизаций» Хантингтона (1996). Обе они показывают, что политика США в отношении России сформировалась к середине 1990-х и с тех пор ничуть не изменилась. И зависит она не от идеологических доктрин, но от геополитических раскладов.
Англосаксонский взгляд на геополитику сформулировал британский географ Хэлфорд Макиндер в труде «Географическая ось истории» (1904). В центре мира лежит Евразия, а в ее середине – осевой регион, Хартленд. Это самый удобный плацдарм для контроля над миром, который совпадает с территорией России. Далее идет «окраинный полумесяц»: Центральная и Восточная Европа, Турция и Ближний Восток, Индия и Китай. Еще дальше находится внешний «островной полумесяц». Он включает все прочие континенты, но наиболее значимы Британия, Канада и США, Южная Африка, Австралия и Япония. Это цивилизация мореплавателей, в отличие от сухопутного Хартленда.
Цивилизации, исходящие из центра мира, имеют авторитарный, иерархический и неторговый характер (Рим, Спарта, Россия). Для цивилизаций внешнего полумесяца характерны коммерческие обороты и демократия (Афины, Карфаген, Британия). В доколумбову эпоху народам внутреннего полумесяца постоянно угрожают завоеватели из Хартленда (германцы, гунны, монголы). В колумбову эпоху европейцы отправляются на завоевание неизвестных территорий; в это же время русские подчиняют практически весь Хартленд. В постколумбову эпоху незавоеванных земель больше не существует, и цивилизации обречены на столкновение, увлекая народы во вселенскую войну.
Хантингтон в целом следует этой концепции, выступая с позиции «директора пляжа». Но прибегает к другим ключевым метафорам. От терминов Моря и Суши у него остается только образ наползающих друг на друга цивилизаций, который явно возник под влиянием геологической теории дрейфа континентальных плит. После окончания холодной войны идеологические противостояния больше неактуальны, а вот разные цивилизации отличаются резким своеобразием, и столкновения между ними неизбежны. При этом Запад утрачивает свое влияние: если в 1920 году он контролировал большую часть мировых территорий, населения и ресурсов, то к концу ХХ века его владения и достояние съежились. На геополитическую сцену выходят другие игроки, в частности, Исламский мир и Китай. А сохранить мировое господство хочется.
Православную Европу, Латинскую Америку и Японию Хантингтон к Западу не относит. Россию, по его мнению, объединяет с Западом только античное наследие. Но и оно «пришло в Россию из Византии, а не непосредственно из Рима». Вот те на, а почему Рим тут имеет право первородства? Античная цивилизация возникла в Греции, Византия – ее законная наследница. Римляне же заимствовали у греков всё подряд – мифологию, философию, словесность, материальную культуру, добавив к ним лишь римское право. Вот отношение к правовым институтам, пожалуй, и отличает Россию от Запада, и то лишь на бытовом, но ни в коем случае не на международном уровне.
Вообще Хантингтон производит впечатление эрудита только до тех пор, пока дело не касается России. «Российское дворянство никогда не было влиятельным». Ага, то-то у нас от Петра I до декабристов всякое правление кончалось дворцовым переворотом. «Когда русские перестали вести себя как марксисты и стали вести себя как русские, разрыв между ними и Западом увеличился». А мы-то думали, что переживаем новую вестернизацию, что видно даже по нашему языку. «Западный демократ мог вести интеллектуальные споры с советским марксистом, а вот с русским православным националистом это невозможно». Зато мы прекрасно понимаем западных националистов вроде Марин Ле Пен. А западные демократы, как выясняется, обожают украинских бандеровцев…
Вот исходя из таких приблизительных представлений – или, лучше сказать, мифов, – США и формируют свою внешнюю политику. А потом удивляются, что терпят поражение на всех фронтах: во Вьетнаме и в Ираке, в Ливии и Сирии, в Афганистане и на Украине.

Олег ТРЕТЬЯКОВ.

Книги предоставлены магазином «Аристотель».