Горсад: территория любви

Говорят, идея создания городского сада в Щегловске принадлежала голландскому архитектору Йоханну ван Лохему, который в марте 1926 года прибыл по зову своего земляка Себальда Рутгерса на строительство Автономной индустриальной колонии «Кузбасс».

Он и выбрал место для сада – на левом берегу, невдалеке от коксохимзавода, между Щетинкиным логом, больничным городком и паромной переправой, предшественницей Кузнецкого моста. На этом месте тогда находилась городская свалка, а от берега ее отделяла «больничная нахаловка» – участок самодеятельного строительства, жуткие уездные трущобы.

«Условный сад»

Сад на месте свалки разбили той же весной на площади в 16 гектаров, вдвое больше, чем нынешняя. Первые деревья и кусты – тополя и березы, черемуху и шиповник – сажали на воскресниках рабочие и служащие коксохимзавода. Место огородили забором; чтобы проникнуть на территорию горсада, надо было купить билет. Деревья, понятно, выросли не сразу; поначалу горсад называли «горкустиками». Однако заведение скоро стало популярным: говорят, траву приходилось пересевать по нескольку раз за лето, поскольку горожане вытаптывали новорожденные газоны.

Литератор Михаил Никитин писал в 1929 году в журнале «Сибирские огни»: «Приезжего человека щегловские условности поражают на каждом шагу. На берегу Томи отгорожен забором огромный пустырь. Приезжему кажется, что за этим забором скрывается постройка. Подойдя ближе, приезжий видит вывеску: «Городской сад». Приезжий дивится: деревьев в саду не более шестнадцати, они расставлены вперемежку с фонарными столбами. Пыли в саду больше, чем тени. Но щегловцы, по-видимому, большие оптимисты. В летнее время они любят гулять по воображаемому саду, среди аллей, образованных фонарными столбами. Щегловцы мирятся со своим условным садом, как мирятся с условным городом. Твердыни их оптимизма поистине неприступны. Щегловцы знают, что одновременно с индустриальным расцветом Сибири зацветет их условный сад, а условный город станет крупным промышленным центром».

В саду построили открытую эстраду и танцевальную площадку. В 1929 году появилась волейбольная площадка и был сыгран первый волейбольный матч. В 1932-м в саду появилась детская больница: это бревенчатое здание сохранилось и доныне, сейчас в нем находятся игровые автоматы. Больница функционировала и как санаторий: время было голодное, самым слабым детям выдавали путевки и подкармливали их в больнице пирожками и булочками.

«Мужская культура»

В 1928 году в Москве и Ленинграде появились первые «парки культуры и отдыха»; вскоре, в 1932-м и 1934-м, им были присвоены имена Горького и Кирова. Впрочем, концепция такого парка складывалась постепенно. Некоторые свои черты она унаследовала от парков дореволюционного периода – загородных (Петергоф, Павловск, Царское Село) и городских (Летний сад в Петербурге, Нескучный сад в Москве). Другие были изобретены в советское время в соответствии с новой идеологией.

Петербургский исследователь Михаил Золотоносов написал отдельную работу о парке тоталитарного периода («Γλυπτοκρατος. Исследование немого дискурса»). Чуть ли не в каждом уголке такого парка он прозревает эротические аспекты. Главными функциями его он считает просветительскую (ВДНХ), коллективистскую (парки-стадионы) и сексуально-суггестивную: «Генерация аффектов и сексуальной энергии, которая должна затем расходоваться ради деторождения, а остатки полового возбуждения превращаться в энергию трудовую, социальную… Тоталитарная культура – это частный случай «мужской культуры», в которой всё должно вызывать эрекцию (прежде всего женщина и ее символы) и метафорически выражать ее. В русской же культурной традиции укоренено представление о любом месте отдыха (сад, парк, купальня) как сексуально отмеченном». Впрочем, почему же только в русской. Тут можно припомнить и библейский райский сад, где произошло грехопадение Адама и Евы, и восточное представление о рае как о волшебном саде с гуриями, которые возлежат с праведниками все ночи напролет, а наутро чудесным образом восстанавливают девственность.

Можно указать и легенду о Нескучном саде, основанном, кстати говоря, известным промышленником Прокопием Демидовым (имеющим прямое отношение к нашим местам: с заводов его отца Акинфия Демидова началась индустриализация Алтая и Кузбасса). По легенде, при открытии этого сада в 1756 году в нем стояли античные скульптуры, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся голыми русскими мужиками, выкрашенными мелом. Именно поэтому сад получил название Нескучного. В советское время Нескучный сад стал частью территории ЦПКиО им. Горького. Налицо, таким образом, прямая преемственность.
В кемеровском горсаду налет эротики можно разглядеть, начиная с колоннады центрального входа. Верхняя половина колонн заплетена гирляндами, образующими шестиугольную вязь. Ночью они составляют часть иллюминации, при дневном же свете выглядят как ноги, одетые в ажурные колготки и воздетые к небесам.

Центральный вход

Вход в кемеровский горсад в 1930-е – 1940-е годы был деревянным: четырехугольные фанерные тумбы, дощатые павильоны касс по обе стороны, над решетчатыми воротами – вывеска «Сад» и ряд флагштоков в форме треугольника. После войны над воротами появился глобус СССР с надписью «Миру – мир!».

В городе тогда вообще было считаное количество каменных домов и почти не было статуй. Зато воздвигались деревянные триумфальные арки и трибуны для демонстраций. При входе на коксохимзавод, например, была установлена большая и объемная фанерная звезда с надписью: «Доска позора худшему предприятию в выполнении стройфинплана». Она сохранилась на фотографии кемеровского фотолетописца Спиридона Бывшева.
Классический каменный портик при входе в горсад был построен на рубеже 1940-х – 1950-х
годов по проекту Леонида Моисеенко, главного архитектора города. Портик образован двумя рядами колонн коринфского ордера, с балюстрадой на крыше, с вазонами по углам. В узоры лепнины ненавязчиво вкраплена советская символика – пятиугольные звездочки.

Леонид Моисеенко был выпускник Новосибирского инженерно-строительного института, во время войны – офицер-артиллерист. Участник Сталинградской битвы, был тяжело ранен под Ростовом, попал в кемеровский госпиталь. После войны остался в Кемерове: он был сибирский уроженец, из Красноярского края. Проектировал здания на площади Советов (главпочтамт и городская администрация), дома на Советском проспекте (с магазинами «Жаворонок», «Звездочка», «Ткани», парикмахерской «Людмила»), дом с башней и аркой на площади Пушкина (с магазином «Динамо», позднее «Мелодия»), определившие в совокупности изрядную часть ансамбля старого центра.

Портик горсада у него получился отличный – легкий и соразмерный. К сожалению, его портят несуразные надписи-вывески – так было при советской власти, так продолжается и сейчас.

Середина века

Модные советские веяния в области паркового строительства доходили в Сибирь не сразу, но в общем и целом кемеровский горсад преображался в полном соответствии с канонами. В 1939 году в нем стал играть духовой оркестр. Тогда же, в конце 1930-х,в горсаду появились первые аттракционы – скромные качели и карусели.

В годы войны центральная площадь горсада стала сборным пунктом областного военкомата; колонны призывников провожали с оркестром, игравшим «Прощание славянки». С 1945 года эта же площадь стала местом встречи фронтовиков. Напомним, что официально День Победы стал праздноваться в Советском Союзе лишь с 1965 года. Но сами участники войны, разумеется, отмечали праздник 9 Мая и раньше.

В 1947 году произошло еще одно знаменательное событие: в Кемерове появилось товарищество «Художник», своеобразная артель живописцев и скульпторов. Большинство из них не имело специального образования, однако товарищество сыграло изрядную роль в украшении областного центра городскими и парковыми скульптурами. А заложенная тогда традиция артельного ваяния дожила и до наших дней. Впрочем, разговор об этом придется отложить до другого раза.

Олег Третьяков.