Читатель

Что почитать на этой неделе? Наш книжный обозреватель выбрал два романа

Жениться хорошо, да много и досады

Амели Нотомб. Синяя Борода. Роман. Пер. с фр. Н. Хотинской. СПб.,

Бельгийской франкоязычной писательнице Амели Нотомб далеко за сорок. Папа у нее был дипломат, поэтому в детстве ей довелось пожить в США, Китае, Лаосе, Бирме, Японии и Бенгалии. Она окончила университет в Брюсселе, пробовала преподавать, но предпочла карьеру писательницы; ее роман «Страх и трепет» удостоился премии Французской академии. С тех пор она аккуратно выпускает по роману в год; «Синяя Борода», вышедшая в 2012 году, – уже двадцатая ее книжка.
История о Синей Бороде, с одной стороны, восходит к бретонскому сказанию, а с другой – это известный мифический мотив, вариации которого можно встретить от Африки до Гренландии. Литературные обработки сказки делали Шарль Перро и братья Гримм. На этот сюжет есть пьеса Метерлинка (1896), оперетта Оффенбаха (1866), опера Бартока (1918), фильм Фрица Ланга (1948), балет Генриха Горецки и Филиппа Гласса (2011). Стоит упомянуть и советский мультфильм-оперу «Очень синяя борода» (1979, музыка Геннадия Гладкова, режиссер Владимир Самсонов).
Из крупных западных писателей к этому сюжету сравнительно недавно обращались Макс Фриш (1982) и Курт Воннегут (1987). Есть вариации его и у многих других литераторов, включая Людвига Тика, Уильяма Теккерея и Ивана Бунина; перу последнего принадлежит святочный рассказ «Дубки» (1943), исполненный в духе «русской готики».
В общем, чтобы взяться за очередную вариацию на эту вечную тему, нужно было немалое самомнение. Но чего-чего, а самомнения и у писательницы, и у ее героини хватает. Основная претензия книжки – одарить нас свежим женским взглядом на эту шовинистическую мужскую историю.
Героиня, молодая бельгийская искусствоведка, — особа, надо сказать, препротивная. Она презирает французов за мелочность и снобизм, но жить почему-то предпочитает в Париже. Она приходит по объявлению снять баснословно дешево комнату в роскошном особняке; ей рассказывают, что комнату сдает испанский дворянин-холостяк, причем все предыдущие его жилички пропали; она жадно выслушивает, но тут же обдает рассказчицу презрением. Комната остается за ней; она принимает ухаживания испанца, пьет его вино, обжирается изысканными яствами, пользуется комфортом и роскошью, но всячески третирует хозяина и на каждом шагу учит его жить.
Хозяин, старомодный чудак с развесистыми комплексами и несносною спесью, мизантроп и домосед, надо сказать, тоже не подарок. Но по сравнению со своей жиличкой он просто ангел – даром что загубил шесть ее предшественниц. Впрочем, он их пальцем не тронул, всему виною извечное женское любопытство; их же честно предупреждали: не входите в эту комнату… Но мания седьмой жилички не любопытство, а стервозность, и роман кончается неожиданно, хотя нельзя сказать, чтобы слишком остроумно.
Антураж составляют алхимия, испанские традиции с арабским акцентом, цветовая символика, старая живопись и кулинария всех времен и народов, но всё это затронуто неглубоко и небрежно, так, чисто для колорита. Главное достоинство книжки – диалоги в чисто французском вкусе, остроумные на свой специфический манер. Жанр параболы (это нечто вроде притчи, но со своими особенностями) формально выдержан, а мораль читателю предоставляется извлечь самому.
Но претензии Амели Нокомб – бросить свежий взгляд на эту историю и вывернуть ее наизнанку – увы, беспочвенны. Дело в том, что в русской культуре уже существует архетипический сюжет, близкий к сюжету о Синей Бороде, но развивающийся на свой особенный манер. Это история о Кощее Бессмертном, который тоже похищает девиц себе на погибель. У него нет особенной тайной комнаты, но все его царство – подземное. Жилище Кощея – замок, дворец или терем, «фатерка – золотые окна». Иногда этот замок или терем стоит на стеклянных горах. Он набит несметными богатствами: золотом, серебром, драгоценными каменьями, скатным жемчугом.
Кощей летает как вихрь и причиняет разрушения как ураган. Он вообще наделен непомерной силою: от его дыхания богатыри как комары летят. Впрочем, сила его небеспредельна: с ним может совладать его пленница-невеста, усаживающая его в подземелье или погреб.
Важен и мотив отдельной смерти Кощея, которая спрятана на острове Буяне. Там стоит дуб, под дубом – сундук, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла, которую следует сломать, и тогда Кощею придет конец. В некоторых вариантах сказки игла отсутствует, и достаточно разбить яйцо.
Все эти мотивы – богатство и колдовские умения героя, его беззащитность перед женскими чарами, непростой механизм его смерти – присутствуют и в книжке Амели Нотомб. Из того же источника в ней – и алхимические мотивы, и титаническое имя героини – Сатурнина, и апокалиптический мотив радуги.
Но это не значит, что писательница проштудировала русскую сказку (хотя что-то, может быть, и читала – в книжке есть русские мотивы). Это значит, что ничего действительного нового выдумать невозможно – если хочешь, чтобы получилось убедительно. Писатели не мыслят мифами, даже когда специально обращаются к мифическому сюжету; напротив, это мифы мыслят в писателях без их ведома.

На тайный клуб есть член с отмычкой

Дэнни Тоби. Закрытый клуб. Роман. Пер с англ. О. Мышаковой. М., АСТ,

Роман занимательный, но по-американски простодушный. Действие происходит в кампусе неназванного элитного университета, который столетиями поставляет Америке президентов и сенаторов. Разумеется, это университет с развесистыми традициями; одна из них – существование закрытого клуба V&D; само членство в нем обеспечивает лучезарную карьеру со студенческих лет и до почетной отставки.
Герой, провинциал из Техаса, оказывается студентом юридического факультета этого университета неожиданно для самого себя. В первые же дни на новом месте его примечает могущественный профессор Эрнесто Бернини, бывший генеральный прокурор США, и делает своим референтом. К тому же герой выигрывает традиционный инсценированный процесс, что само по себе чрезвычайно престижно. Однако в закрытый клуб, после нескольких раундов смотрин, окутанных нарочито таинственной атмосферою, его не принимают, и он оказывается у разбитого корыта.
Уязвленный герой при помощи друзей-нонконформистов предпринимает собственное расследование, доказывая самому себе, что он все-таки юрист, и даже не без способностей. И выясняет, что речь, собственно, идет о клике бессмертных правителей страны, которые, изжив земные сроки, переселяются в чужие тела. Разумеется, это тела принятых в таинственный клуб наивных студентов, которые уверены, что уже поймали дядю Сэма за бороду.
Технологии этого переселения душ до конца неясны: сначала нам намекают, что речь идет о старой доброй алхимии, затем – о вудуистских технологиях зомбирования, восходящих аж к древним египтянам и вавилонским халдеям. Кроме того, в повествовании фигурирует какой-то таинственный механизм, типа тех старинных машин, из которых когда-то на сцену являлся бог и обеспечивал нежданную, но счастливую развязку спектакля.
В нашем случае на сцену, разумеется, в подземелье, как чертик из табакерки является сам герой, уже потерявший в справедливых тяжелых боях нескольких верных товарищей. Он разрушает злостную машину и обрекает на заслуженную смерть всю ужасную клику, собравшуюся на свой очередной шабаш. Дальнейшее его не интересует: происшествие, несомненно, объяснят каким-то несчастным случаем, но он свое сделал и теперь намерен предаться заслуженным радостям академического отпуска.
Самое досадное, что роман поначалу кажется неплохо задуманным. Нравы студентов-юристов описываются со знанием дела, герои вовсе не такие картонные, как, скажем, у Дэна Брауна, в диалогах местами проскальзывает нечто забавное, и даже психологическая достоверность присутствует. Но как только речь заходит об оккультно-мистических материях – всё, туши свет. Алхимико-вудуистские технологии излагаются как будто для троечников-пятиклассников; главная забота повествователя – упаси боже не отпугнуть как-нибудь массовую аудиторию и потенциальных, если повезет, голливудских заказчиков.
Получается что-то очень похожее на фильм Родригеса и Тарантино «От заката до рассвета», который начинался как криминальный триллер, но на полпути вырождался в вампирическую бредятину. С той существенною разницей, что у Родригеса и Тарантино все-таки получалось гораздо смешней, и страшней, и забористей.

Родион РАССОЛЬНИКОВ.