Великая печать

Подарок Ленину спас нашего земляка от репрессий

Рабочий из Гурьевска Федор Ряшин, изготовив в 1922 году для первого лица страны вроде бы обычный и даже по-мужицки грубоватый сувенир, получил… автоматическую защиту. Эта вещица и для всего рода Ряшиных стала потом своеобразным оберегом. Об этом рассказали недавно кузбасским историкам нашедшиеся потомки деда Федора.

Дело в том, что чугунный символ-сувенир (похожий разом и на печальный обелиск всем погибшим на Гражданской войне, и на гордый маяк, нужный в революциях-штормах, и на главную, почти царскую печать, только новой, вздыбленной России) хранился ЛИЧНО у Ленина. До самого его последнего рабочего часа в кабинете в Кремле. (А с 1993 года хранится в Горках.)

Ленин держал его прямо под рукой – справа, на столике-этажерке. Часто брал и считал, возможно, своей первой сбывшейся мечтой. Ведь в разрушенной стране запустили-таки пускай и самую маленькую, но всё же работающую первую домну, со своим «ноу-хау» (и это не в столицах, а в глуши, на старом сибирском металлургическом заводике в Гурьевске). И этот опыт разошелся потом по всей России, помог подняться заводам-гигантам…

— Вот из той первой «гурьевской» плавки и был отлит для Ленина сувенир, — объясняет Марина Киреева, главный хранитель Гурьевского краеведческого музея.

…Фамилии, имена шестерых рабочих, делавших «печать» для Ленина и футляр для нее, в анналах истории, в документах, несмотря на то, что прошло уже больше 90 лет, сохранились. Хотя и подзабылись земляками. Но как потом сложились их судьбы? Пятеро рабочих «выросли», ушли, получив известность, в престижную тогда партийную жизнь. А вот судьба вагранщика Ряшина, главного ответственного за огонь первой домны, много лет оставалась в тени…

Порыв

Правнук и праправнучка Федора Ряшина, Игорь и Алена Кипришевы из Новосибирска, побывав на родине в Гурьевске и заметив в стеклянной юбилейной витрине маленькую копию той самой «печати» — подарка Ленину, зашли в музей, волнуясь. Рассказали, что в роду Ряшиных помнят о трудовом подвиге деда Федора.

Они же соединили историков и нас с самой старшей сейчас в роду, 73-летней внучкой Федора Ряшина Валентиной Антоновной.

— Дед всю жизнь, до смерти в 1953-м, помалкивал о своем участии в плавке, когда делали подарок Ленину, — вспоминает она. – И лишь прожив жизнь, я сама, соединив ходившие в родне рассказы, дедов уклад, его скромность, упрямство и… везение, окончательно поняла, в каких же невозможных условиях он на заводе с другими рабочими запускал печь. И почему деда позже, в опасные годы, не трогали.

…То было время непредсказуемо зыбкое, как речушка Бачат в конце зимы, перед пробуждением, на одном берегу которой навис завод, а на другом ютились серые хибары рабочих.

И бешеное половодье, которое случилось сразу после ухода Гражданской войны из этих мест, то самое, когда снесло плотину и вода дошла в том числе до дома 42-летнего Федора Ряшина, до сих пор здесь помнят, как катастрофу.

— Вода залила дом, огород, а дед Федор пропадал на заводе, говорил, что там он нужнее, вот-вот пустят печь, — вспоминает внучка.

…Судя по скупым документам той поры, мечтой запустить печь жили все заводчане, работая без выходных, с задержками зарплаты, в холоде, голоде. И придумывали, как решить сложные задачи, которые подбрасывала жизнь.

Нет воды? Поставили насос на берегу, сделали деревянный желоб и стали качать воду в цех.

Нет энергии? Растопили котел доменного цеха, перенесли динамо-машину в здание и запустили ее по-другому.

— Но главное новшество, на которое решились на заводе в марте 1922 года, — задули доменную печь и стали вести плавку не на древесном дефицитном тогда в стране угле, а на каменном угле – нашем, местном, — объясняет главный хранитель Гурьевского музея Марина Киреева.

Это был настоящий технологический прорыв, показавший и другим заводам путь перехода с одного топлива на другое. По сути — событие №1 для всей страны, в корне изменившее «чугунное» дело. Да и саму жизнь. Хотя на Дальнем Востоке еще целый год будет идти «последний смертный бой» с последними «белыми», и даже в наших краях (на Поднебесных Зубьях) еще будут биться «белые», «красные», братья против братьев… Но ощущение конца войны было уже реальным! Еще бы: посреди страны начала давать чугун наша мирная печь!

…И вот, радуясь первой плавке, гурьевские рабочие «в едином порыве» и сделали для Ленина сувенир – с датой «23.III.1922», с двумя молотками, с надписью «ДОМПЕЧЬ №1». А через полтора месяца, убедившись, что печь работает хорошо, отправили подарок с письмом: «Дорогой вождь тов. Ленин! Дарим Вам на память одну колонку первого выпуска чугуна»…

Награда

За такое «суперначало» и за подарок Ленину Федора Ряшина, неграмотного, но талантливого рабочего, хотели наградить.

— Деду предложили: «Построим тебе новый большой дом», — улыбаясь, рассказывает внучка. — Но он отказался, хотя по материнской линии дед – из богатого, но разорившегося рода Салтыковых. Могла бы в нем «заговорить» Салтычиха. Но дед был мудрым. Ведь незадолго до этого в Гурьевске за убийство белочеха брали всех подряд, и деда, по наговору, чудом не расстреляли вслед за его братом. Разъединили их перед казнью… В общем, после революции и войны наступил мир, а дед Федор понимал: всё равно нельзя выделяться, в том числе хоромами. И согласился лишь, чтобы сделали ему пристройку в 7 квадратов.

Как раз в этот момент Валентина Антоновна подвела меня к старому домику, больше смахивающему на хлипкую «мичуринскую» хибарку:

– Так у нас и стало с пристроечкой 23 квадратных метра общей площади на семью из 9 человек…

…Она родилась и выросла здесь. Помнит деда не только в вечной работе. Но еще и… в поклонах, перед открыто развешанными по дому образами.

— Дед Федор был очень верующим. А в 20-30-е годы богомольцев репрессировали, ссылали. Помню, дед одну семью, сосланную из-за веры, приютил, и женщина-богомолка так хоронилась, так боялась, пряталась… А деда Федора за молитвы и иконы никто ни разу не тронул. Потому что в Гурьевске помнили его заслуги перед печью и про подарок Ленину, — уверена внучка.

И, щурясь, совсем как дед на старом фото, признается:

— Дома все с дедом молились. Однажды я спросила, лет в 10, про Бога: где же его чудеса? Ведь все вокруг чудеса: дома, завод, хлеб — тяжелым трудом людей сделаны. А дед ответил: «Время придет – увидишь, поймешь».

Чудо

И чудо произошло.

…Валентину с младшей сестрой Надей вырастили мама и дед Федор с бабушкой Машей именно в этом домишке у речки Бачат.

А отец Вали и Нади пропал на фронте без вести, в Великую Отечественную.

— И вот спустя годы, уже после школы, Надя училась на бухгалтера. И ее отправили на практику на месяц в деревню, в Новосибирскую область, в райпотребкооперацию. И первый же документ, переданный ей председателем кооперации, с росписью «Смирнов», лишил Надю сна. Роспись была точно такая, как и у нашего пропавшего отца. Оставались дома образцы, мы с сестрой по ним расписываться учились, подражая папе, — вздыхает Валентина Антоновна.

И вспоминает, как председатель Смирнов в волнении расспрашивал практикантку о маме, родных. На общем празднике посадил между собой и женой. А в конце практики, проводив до самого вагона поезда, горячо просил: «Ты только учись, обещай!» Совсем так, как отцы своих дочек провожают.

Не сразу Надя рассказала о догадках сестре Вале. Нескоро догадка дошла до мамы, что муж, пропавший без вести, жив, но не смог к ним вернуться, пережив плен, чтобы не портить родным их карьеры и судьбы.

— Мама собралась в дорогу. Но дед Федор не пустил, сказав, что отец должен вернуться сам. Спустя время я узнала, что папа умер, — говорит Валентина Антоновна. — Мир тесен, одна старая женщина начала мне эту историю рассказывать со словами, что теперь-то можно вам, дочки, сказать правду. А я ее остановила.

Сердце сжалось обидой. Но потом вспомнились слова старика про обещание чуда… В 1922-м таким чудом для Федора Ряшина были зыбкий еще мир, сама жизнь и заработавшая домна. Спустя годы его внучка поняла, приняла всё это да еще узнала чудо любви и прощения…

Лариса МАКСИМЕНКО.

На снимках: Ленин в своем кабинете в Кремле, за ним на этажерке — подарок из Гурьевска