Живое и прекрасное

	…Про то, что на Металлплощадке завелись маралы, узнал два дня назад: сын, поехав в город, увидел их и еще нескольких страусов эму сразу на выезде из нашей деревни.
	.

Вот они, маралы, целое пятиголовое стадо маралов, мой утренний завтрак,в полутораста метрах от меня.

А я – хищник. Тигр. Или, может, лев, на мне желто-зеленая, как трава с одуванчиками, рубаха, светлые штаны, желтые, в первый раз обутые, ботинки. Я приближаюсь к моим маралам со стороны солнца, так меня труднее заметить. На худой конец, можно принять за какой-нибудь небольшой пень или случайного утреннего пешехода. Ветер слабо дует в мою сторону, это тоже на пользу удачной охоте.

Смотрю в сторону, краем глаза наблюдая за добычей, фотоаппарат в руке, передвигаюсь неторопливо, как часть природы…
Они лежат на траве, почти не смотрят в мою сторону, только уши иногда подергиваются. Они жуют неторопливую жвачку, но когда расстояние сокращается до сотни метров, один из самцов плавно встает, за ним поднимается все стадо, они величественно движутся от меня, сохраняя расстояние, которое считают безопасным, которое не заставляет срываться на бег…
Удовлетворенно убираю фотоаппарат в сумку: хорошо, что моя охота осталась бескровной.

До городской черты отсюда метров восемьсот, до моего дома – с полкилометра.

…Про то, что на Металлплощадке завелись маралы, узнал два дня назад: сын, оторвавшись от компьютера и поехав в город, увидел их и еще нескольких страусов эму сразу на выезде из нашей деревни. Я каждый день езжу мимо туда и обратно, но знал, что там никого быть не должно, – и не видел.
Телефонно договорился о встрече с Овиком, и к вечеру, накануне моей охоты, уже сидел на белом пластмассовом стульчике, цепью прикованном к асфальту, и я задавал свои вопросы, глядя на фетровых маралов.

Фетровыми, теплыми они кажутся на расстоянии. Местами – темно-коричневые, потом посветлее, почти белые к задницам.
Вопрос первый, вопрос естественный – зачем?! На панты? Чтобы заезжие олигархи, одуревшие от обыденности, могли сделать главный за неделю выстрел? Чтобы, кроме прочих деликатесов, под рукой всегда была дичь?

Овик Восканян – местный завхоз, иначе – главный по хозяйству, в том числе по животным. Хмурит брови, неторопливо объясняет:
— Для красоты. Мы давно придумали, что здесь будет красота. Для гостей. Чтобы им приятно было, приезжали, наслаждались. Везде есть зоопарки, но платно. А у нас – бесплатно…
— Ну, «зоопарк» — слишком громко, — хихикаю я.
— Будет, еще будет, – успокаивает Овик.
— А что – «будет»?
— Будет сюрпризом. Но будет. Только змей не будет. Остальные такие животные, сколько сможем.
— А слон будет? Тигр будет?
— Если надо, — спокойно отвечает Овик, — то будет. Потихоньку все будет.
— Скажешь, сколько они стоят? — вопрос, который у нормального человека в первой тройке. — Если корова сегодня стоит за тридцать тысяч, то эти-то гораздо дороже?
— Я не знаю, — говорит он. — Цена не интересует, самое главное – красота.
— Ну, красоты везде много, были бы деньги.
— Нет, красота такая не везде есть. У нас – особая красота…

Маралов сюда привезли с Алтая, Овик говорит: «Там своя стая была, выбрали оттуда». Пять зверушек съедают в сутки с полмешка овса, щиплют травку, лижут соль, пьют воду, не отказываются от овощных отходов, которых при развлекательном комплексе «Имперiя» предостаточно. Овик говорит, что марал – «…почти как корова. Или лошадь. Но лошадь ближе».
Маралы еще молодые, на третьем году, самцы взрослыми станут в пятилетнем возрасте, самки «созреют» парой лет раньше.
А страусы, оказывается, были здесь еще в прошлом году, но они для нашей Металлплощадки не новость: в хозяйстве при храме св. мученика Трифона, который легко увидеть от «Имперiи», в прошлом году пара эму нанесла яиц, из которых вывелась потом эмовая мелочь. Имперские Даша и Кеша – постарше, с Алтая, третий – недавний, местный, еще без имени. Маралы тоже безымянные, на ушах у них – бирки с номерами…
Местная красота началась не с живности, а с бронзового оленя, который встал на горке из камней почти одновременно со зданием, выросшим, скажу по-соседски, удивительно быстро и аккуратно.
— Этот олень – особый олень, — Овик торжественен. — В Армении есть газированная вода «Джермук». Ее символ – олень, именно такой же олень, только в три раза больше, стоит в городе Джермуке. И такой же у нас! И того, и этого делал один и тот же мастер! Это тоже красота!

По вечерам здесь оживает фонтан с подсветкой – еще одна красота. Когда приезжают «гости» – есть где отдохнуть, что посмотреть, что показать детям. Город вон, совсем рядом, а здесь – природа… Плюс ресторан, караоке-бар, летнее кафе, мойка, будущий зоопарк…
— Нас, — говорит Овик, — город знает. Почти. Восемьдесят восемь процентов.
Овик, естественно, строитель и, естественно, как нормальный армянский мужчина, умеет делать все. Даже разбирается в маралах и страусах. Все вокруг – плавно ведет рукой – наше: «Какая разница – мое, дяди»… Его дядя Месроп Хачатрян – самый главный здесь человек.

…Мы говорили, маралы мирно лежали поодаль, Овик спросил, словно остерегаясь ограниченности моих интересов:
— К страусам пойдем?
— Конечно, пойдем.
Хоть, повторюсь, страусами эму нашу деревню не удивишь. То и дело вожу к церковным страусам внучек, они восторженно-испуганно ахают, когда эму клюют мои пальцы, специально для них, блондинок, засунутые через рабицу…
Овик гордо зашел в вольер, чего-то насыпал в ведро, сказал:
— Я даже разговариваю с ними по-армянски, они понимают.
— Как же понимают, если они с Алтая? – засмеялся я.
— Интуиция. Они интонацию чувствуют, — спокойно, как ребенку, объяснил Овик…
Мимо – дорога совсем рядом – мчались машины. Резко сбавляли скорость около красоты. Дети с задних сидений только что не выпадали из открытых окон, стараясь понять, что такое фетрово-прекрасное живет и жует на полянке…

Игорь АЛЁХИН.
пос. Металлплощадка.