Ваше благородие, госпожа Надежда…

			Прошли первые 100 дней после плена кузбасского металлурга
			.

66-летний Виктор Горелов не может простить Сирию за муки пережитого плена.Но продолжает ей помогать – уже из Сибири! Вечерами к нему под Новокузнецк, на дачу, пробиваются звонки из Сирии. И он, ворча и виновато – от жены – пряча радость под стеклами кривых очков, тоже переживших плен, убегает к яблоне. Там, выслушав весточку о сирийской доменной печке, о том, как она «дышит», дает советы. Бесплатно.

Горелов же, доменщик от Бога, зимой, перед пленом, возился с единственной в Сирии только-только построенной их иностранной бригадой первой доменной печкой! Мечтал: благодаря ей Сирия, как только очнется, начнет строиться!

— А печка — красавица, — с любовью говорит старый доменщик. – Все печки, сколько я их поставилпо миру и в Кузбассе, были с характером, с душой.И эта – маленькая, но тоже будет трудяга. Ее задача — давать 150 тонн чугуна в сутки, который станет сталью, из нее сделают арматуру – и начнут поднимать дома. Сирийцы это знают. Их «красные и белые», воюя, место, где «выросла» первая печка, по негласной договоренности, не трогают.

Пленное солнце пустыни

…Нагретый березовый полустанок в окружении дач металлургов с родного Запсиба и туч комарья, дважды в день встречающих электричку из Новокузнецка, Горелову до плена не снился ни разу.

А в плену этот клочок Родины рвался в сны постоянно. С кукушкой. С потрескавшейся тропинкой. С деревенской молочницей на углу.

— А мне бы снова творожка, для внука, ок? – не торгуясь, успевал ухватить последний пакет Горелов. И, расплатившись, бежал к домику с красным козырьком.

…Сны сбылись. Мы с Виктором Владимировичем, встретившись на полустанке и купив творог, идем на ту самую дачу. Он при дачном параде: рубаха, трико, галоши старые хлопают, отстают. И готов обнять целый мир: плен делает жизнь потом, точно, счастливее.

— Наверное, мне плен не случайно выпал, на небесах все прописано заранее, — вздыхает доменщик. – Да, я знал, что зовут поработать в Сирию, где война.

Но его прямо тянуло в страну, пески которой все еще помнят легкий шаг апостола Павла. В великую Сирию, которая за шесть тысяч лет так и не смогла сама «завести» у себя металлургию. Так что Горелов, уже десять раз поработав в загранкомандировках – на печах, сорвался в Хомс.

— Работы с печкой было много. 25 декабря мы планировали уже ее задуть (запустить. – Ред.). Но планы сломал плен, — вспоминает Виктор Владимирович. — После смены 12 декабря мы выехали из Хомса в Тартус, в отель, на час позже — коллега-итальянец провозился. Да на полпути переводчик (на русский лад Саша) вспомнил, что забыл ключи от съемной квартиры. Саша: «Возвращаемся!» А я говорю: нет, плохая примета, переночуешь у нас. Но тот не слушал, так мы и вернулись – за ключами – и опять поехали в Тартус.

А в Сирии солнце четко по времени светит и раз — падает за горизонт, попадает сразу в плен ночи.

Нас такая ночь впервые застала в дороге. Не успели удивиться — машину следом тормознули боевики.

Госпожа Надежда

Дом-крепость, холод, чужие звезды, мысли о побеге и их отмена — этого доменщик не забудет никогда. Да и куда бежать – без языка, с сибирским круглым лицом? Из плена – в плен?

Здесь с него миллион долларов затребовали (при пенсии в 14 тыс. рублей), а сколько другие захотят?..

— 17 декабря нагрянули парни из местной полиции. Пошли переговоры. Нас восемь раз перепрятывали. Все одно и то же: руки стянут проволокой, в сторожах – 14-летние пацаны с автоматами. Они тычут стволом в лоб, им вдолблено: убьешь неверного – попадешь в рай, — мрачнеет доменщик.

…Еще хуже была рознь – меж пленными. Итальянец замкнулся. Сириец-переводчик (наблюдал Горелов) был с врагами заодно, старался им угодить. А еще воровал у пленных сигареты, выдаваемые поштучно. Или, выуживая у Горелова признание, что не боится смерти, начинал трепать нервы:

— Пойду скажу, чтобы тебя расстреляли, что ты ГОТОВ!

Доменщик только сжимал кулаки – драться нельзя. Иначе охранники первым делом убили бы его, русского, лишнего.

— А как выяснилось, что миллион за итальянца дают, а с меня — не взять, интерес ко мне пропал, требования по обмену пленными зависли, и я почувствовал смерть. Или расстреляют вот-вот, или горло перережут, как барану, — отворачивается Горелов, долго протирая очки.

…Последние десять дней – под бомбежками, страх и тоска, что жена никогда не узнает, где его могила, — были до того невозможными, что едва не сошел с ума.

Доменщика спасало письмо, которое начал писать своей Наде, и песня «Ваше благородие, госпожа Удача».

Написать нормальное письмо или тайную записку с адресом и просьбой передать, если убьют, Горелов не мог. Пробовал – боевики отбирали.

Но и не проститься с Надей, с которой прожил почти 40 лет, не имел права.

Он перехитрил боевиков. Выпросил свой старый технический справочник, нарисовал в нем письма-картинки. Подписал на одной: «Госпожа Надюша».

Их Надя бы точно узнала, если б книжка попала в посольство. И услышала бы в картинках последнее «прости». Потому что пленник рисовал их дачу. А еще мечту – сирий­скую беседку на колесах, новую баню.

— Только я знаю, что значат эти картинки и слова. В молодости муж строил печь в Юго­славии, я приезжала туда — с сыном, дочкой. Это было советское время. Но продавцы из магазинчиков зазывали нас, гулявших семьей, «гОспожа» (с ударением на О. – Ред.) Мы были молоды, счастливы. Муж с тех пор меня всю жизнь зовет «Госпожой», — сияет Надежда. Да и песня «Ваше благородие», с добавкой про госпожу НАДЕЖДУ, — их любимая, семейная.

…3 февраля пленников обменяли. Горелов вернулся. Его письмо стало реликвией.

Вчитываясь в него и оглянувшись на гору бруса – за спиной, улыбнувшись тому, как муж неуклюже перепрыгивает через колышки с веревкой – через разметку сирий­ской беседки и бани, Надежда тихо говорит:

— Я знала: он вернется. Мне был вещий сон, как Виктор входит в дом, открыв дверь своим ключом. А я бегу ему навстречу…

«За плен ответите…»

Печку в Сирии все-таки запустили, в конце зимы.

После истории с пленниками все иностранцы-профи оттуда спешно уехали.

И доводкой печи Горелову приходится заниматься издалека. Это его долг перед Сирией. А вот Сирия долги не отдает.

— Мне дали не всю зарплату. Недоплатили 127 тысяч рублей. Плюс моральный ущерб, за плен, 200 тысяч. Такой я подал иск отправлявшей меня фирме, — объясняет Виктор Горелов. – Фирма пообещала оплатить или возместить все… в новой командировке, в Индонезии.

…У Горелова появился еще один оберег. К кресту, с которым не расстается, и к нитяному браслету, надетому ему на руку в Индии местным священником, перед Сирией, добавился браслет из защитного жемчуга, снова из индусского храма.

Старый металлург давно стал человеком мира. Он собирается в дорогу. Его снова позвала печь.

Лариса МАКСИМЕНКО.