«БЕЗОТРАДНАЯ» БЕЛКА, или Как взрослеет душа

Детские спектакли, которые одновременно с интересом смотрели бы и взрослые, – вот идеал, к которому стремятся многие театры. Особенно театры, по определению нацеленные на детскую аудиторию (такие как театры кукол, например). Увы, добиться этого сложно. Особенно если не прибегать к запрещенным приемам вроде двусмысленного подмигивания в «скользких» местах…

Тем отраднее сознавать: репертуар Кемеровского театра кукол пополнился новым замечательным спектаклем, который (я в этом уверена) с удовольствием и долгим послевкусием (что крайне важно!) будут смотреть и дети, и их родители.
«Белка и пумпурум» — сказка, поставленная Еленой Евстроповой по произведениям нидерландского писателя Тоона Теллегена. Его не случайно называют «амстердамским Хармсом». Простенькие, на первый взгляд, истории про лесных обитателей (Белку, Ежика, Муравья) оборачиваются абсолютно неожиданными, даже нелепыми финалами, пополняются странными, абсурдными персонажами, или малыши-герои вдруг начинают говорить подчеркнуто литературным, возвышенным слогом. Например: «Я сегодня — совершенно безотрадная Белка».
Вроде – ничего особенного в сюжете не происходит. Ну, мечтает Ежик повисеть, как солнышко, в небе. Ну, прощается Муравей с Белкой, спеша куда-то по своим муравьиным делам, и все никак не может уйти. Ну, падает с грохотом Слон, в очередной раз пытаясь залезть повыше на дерево (любит он, неуклюжий, это занятие, стремится превзойти в нем всех тех, кто, казалось, приспособлен для этого гораздо лучше). О чем тут вообще говорить-то?
Режиссер-постановщик Елена Евстропова убеждена: о самом главном. О том, что все мы мечтаем о несбыточном и жаждем любви и понимания. О важности грусти, потому что она (грусть) необходимый элемент одухотворенной жизни. О способах самореализации. А самое основное – новый спектакль прозрачно, любовно и подробно, как под микроскопом, рассматривает сложную вязь человеческих отношений.
Сцена, когда Муравей, изо всех сил старающийся быть брутальным «настоящим мужчиной», велит Белке не жалеть об их расставании, вообще лучше ничего не говорить, а еще лучше – просто молча смотреть вдаль, наполнена таким важным подтекстом, что по поводу ее одной можно проводить целый психологический практикум. И думаю, умные мамы именно так и сделают, когда будут обсуждать дома с детьми, почему Муравей все прощался и не уходил, почему так печалился, когда Белка искренне выполняла все его пожелания…
Надо отметить, что куклы в этом спектакле, выполненные в двух размерах (большие – когда требуется внимание к «психологии», и поменьше – когда важно обрисовать действие и расстановку сил), замечательны. Они выразительны, симпатичны, а главное, обладают такой яркой индивидуальностью, что кажется, будто вот такого пацана, как этот Муравей, ты помнишь еще со школы – вроде учился в параллельном классе, а Слон явно напоминает соседа по подъезду (художник – Алена Михеева).
В спектакле принята необычная образность. Например, когда Белка «взрывается от злости», эта самая ее «злость» метафорически изображается в виде какого-то противного сгустка – вроде связки лопнувших воздушных шаров. Попадая в руки или хотя бы касаясь актеров (в спектакле задействован и живой план артистов), она, как липкий, мерзкий вирус, делает их на редкость противными, дергаными.
Зачем же режиссеру при такой сложной двойной системе кукол понадобилось еще и выводить артистов из-за ширмы, делать их равноправными участниками действа? Здесь этот прием глубоко оправдан. Нет, артисты-кукольники в данном случае не демиурги, вершащие судьбы своих персонажей. Скорее, они — воплощение их чувств, их не проговоренных словами эмоций, побуждений, желаний, намерений. Сыграть «чистую эмоцию» сложно. Тем не менее у молодых актеров (отметим особо Назилю Синюкову и Василия Тимоненко) это получается замечательно. Когда Синюкова «танцует» радость жизни, это выходит у нее так аппетитно, так заразительно, что нельзя не присоединиться к ней всей душой! Кстати, оригинальную музыку для спектакля написал молодой композитор Глеб Успенский, и его мелодии не только интересно оттеняют режиссерский замысел, они красивы и выразительны сами по себе (запоминаются, между прочим, как шлягеры, с ходу).
Конечно, это странный спектакль. Ну что это за лес, где слоны лазают по деревьям, ежи висят в небе, а муравьи по размеру крупнее всех остальных его обитателей?
Конечно, это сложный спектакль. Ну как удержать внимание шестилеток перипетиями причудливых психологических отношений?
Однако авторам это практически удалось. Мне довелось побеседовать только с одной возмущенной мамой, которая привела на спектакль четырехлетнюю дочь. «Это – недетский спектакль! – громко вещала женщина. — Зачем такие ТУТ ставить?! Театр ведь для детей!» Спорить с ней было бесполезно. Стало ясно: это – позиция родителей, которые предпочитают «сдавать» свое чадо, как в «камеру хранения», на «развивающие игры», «на музыку», «на модный спектакль».
Постановка же Елены Евстроповой требует иного отношения. К «Белке и пумпурум», несмотря на забавное название, надо всерьез готовиться. О нем надо говорить до. Над этим спектаклем надо думать после, его надо обсуждать, осмысливать. Словом, включать ту самую работу души, о которой мы так часто говорим, но к чему так редко прибегаем.
Впрочем, если подойти со всей строгостью оценок, следует признать: спектакль «Белка и пумпурум» имеет один серьезный изъян: в нем нет четко прописанной истории. Перед нами, скорее, ворох эпизодов, объединенных клиповым сознанием, а не увлекательная повесть жизни. Отсюда, вероятно, и сложность восприятия. Но как иначе можно было удержать аромат нежных сказок Теллегена? Наверное, никак.

Ольга ШТРАУС.
Фото Натальи Тотыш.