Виктор Горелов: «Шансов практически не было»

«С ним все в порядке!», — подумала я, услышав по телефону бодрый голос Виктора Горелова. И позже, когда пришла к нему в гости, увидела вполне энергичного для 66-летнего возраста мужчину. Но как только он начал рассказывать о своих мытарствах, на лицо легла тень и откуда-то изнутри проступили усталость и печаль. Я поняла: бывший «сирийский пленник», проведший в заточении у боевиков 53 дня, просто умеет держать себя в руках.

В последние дни двери в его новокузнецкой квартире практически не закрываются: уходят телевизионщики — приходят газетчики, и так целыми днями. А ему хочется побыть с семьей, повозиться с 11-летним внуком Мишкой, посидеть с друзьями за бутылочкой, а не повторять в десятый раз все перипетии пребывания в Сирии. Но расслабиться не получается даже наедине с собой. Сам того не желая, все возвращается и возвращается мыслями к недавним событиям, когда в одночасье из всеми уважаемого русского инженера стал заложником боевиков с мешком на голове.

Утром 12 декабря прошлого года Виктор Горелов проснулся в номере гостиницы в городе Тартус и подумал: «Необычная дата: 12.12.12. Наверное, счастливая, а может, наоборот».

Весь день провел на строящемся сталелитейном заводе в Хассии, в сорока километрах от города Холмс, куда 10 октября приехал работать по контракту от екатеринбургского ЗАО «Калугин» — фирмы, занимающейся изготовлением и поставкой воздухонагревателей для доменных печей. Ему предстояло наладить оборудование и запустить печь. Но сразу стало ясно, что командировка затянется. «Завод строился под ключ итальянской фирмой, — рассказывает Виктор Владимирович. – Но для сирийцев металлургия — темный лес, поэтому на предприятии трудились специалисты из разных стран — бразильцы, индусы, египтяне, румыны. Для пуска печи много чего надо: качественное сырье, лаборатория для проведения анализов металла. А ничего этого еще нет…»

Однако новокузнечанин не горевал: прекрасная природа Сирии, свежий воздух, номер в пятизвездочной гостинице на берегу Средиземного моря, хорошая еда в ресторанах за счет фирмы и, конечно, интересная работа. Короче, не командировка — мечта! Единственное беспокойство – военное противостояние между правительственными силами и боевиками Свободной сирийской армии, которые базировались как раз в этих местах. Но руководство завода заботилось о безопасности сотрудников: на работу и обратно всех возили под охраной. Иногда на дороге машины останавливал военный патруль для проверки документов, и специалисты ехали дальше. Но после того как промышленный район был обстрелян ракетами, многие иностранцы предпочли покинуть Сирию. Остались только Виктор Горелов, переводчик Абдессаттар Хассун, имеющий двойное сирийско-российское гражданство (его называли просто Сашей), и итальянец Марио Беллуомо.

«12 декабря в 16 часов мы должны были выехать с завода в гостиницу, — вспоминает Горелов. — Но итальянец задержался на час, потому что оформлял документы для возвращения на родину, пришлось его ждать. Поехали без охраны, но со спокойной душой, ведь за два с половиной месяца, что мы тут находились, никаких инцидентов не было. По дороге выяснилось, что Марио забыл ключи от гостиничного номера. Я предложил переночевать у меня, он отказался. Пришлось возвращаться назад. Пока туда-сюда, совсем стемнело. У меня был плейер, я надел наушники, и, слушая музыку, задремал. Проснулся от того, что машина резко затормозила. Смотрю, стоит военный с автоматом. Нас схватили за шиворот, вытолкнули из машины, обыскали. Телефон, камеру, ноутбук, записные книжки — все забрали. Через два бруствера поднялись на дорогу, где стояли заведенные машины с выключенными фарами. Нас туда запихали, накинули на головы одеяло и повезли. Километров через пять остановились. Привели в какой-то дом, в комнатушке на головы надели мешки. Ничего не видно, слышно было только, как кого-то били, но нас не трогали. Через какое-то время мешки сняли, разрешили покурить. Разговоры с нами не вели, единственное, что спрашивали боевики у Саши, какого он вероисповедания. В Сирии живут шииты, сунниты и алавиты, последние поддерживают президента, он тоже алавит».

Пленники были уверены, что происходящее — просто недоразумение, вскоре всё прояснится и их отпустят. Однако они ошибались…

«Наутро нас без объяснений снова посадили в машину, накрыли головы и повезли в неизвестном направлении, — продолжает новокузнечанин. — Ехали очень долго, наконец, остановились рядом с каким-то недостроенным зданием. Нас высадили, руки связали проволокой, опять накинули одеяло. Через какое-то время его сняли. Приехал араб, очень красивый парень, дал нам закурить. В окно я увидел автомобильную трассу и догадался, что мы где-то недалеко от Холмса. Вечером снова посадили в машину. Меня с тремя охранниками — в салон, Сашу и Марио – в багажник. Дорога проходила через оливковые рощи. В какой-то деревне нас передали боевикам. Среди них стразу пошел спор, кто нас заберет. Спрашивали: «У вас есть деньги, миллион долларов, чтобы заплатить выкуп?». «Откуда у меня деньги, я пенсионер, приехал сюда заработать!», — объясняю им. Мои друзья по несчастью говорили то же самое. Боевики шумели, что-то обсуждали».

За время плена заложников восемь раз перевозили из одной точки в другую. Наконец, вместе с охраной поселили в доме без хозяев. Если раньше не закрывали, тут стали держать под замком, отпускали только в туалет. Кормили два раза в день: в 9 часов кофе и сигарета, в 14 – рыбные консервы, куриный паштет, омлет, иногда помидоры и огурцы. И лепешка, которая вскоре начала вставать поперек горла, – хотелось русского черного хлебушка.

Дней через пятнадцать итальянское правительство предложило за Беллуомо выкуп в один миллион долларов. Марио повеселел, начал танцевать и петь с охранниками — у арабов это любимое занятие. О чем думал Виктор Горелов, когда другая страна ясно дала понять, что жизнь 63-летнего гражданина для нее дороже любых денег? Конечно, о своей родине и о себе. Что для огромной России простой сибирский мужик? Ну, пустят боевики в расход, — государство и не заметит…

Он не знал, что сирийские и российские спецслужбы уже ведут переговоры об обмене пленных специалистов на боевиков. Именно поэтому командир повстанцев отказался от денег, предложенных за итальянца.

«Когда обо мне узнали в российском МИДе, я не знаю, — говорит Виктор. – Вообще, я многое домысливаю, поскольку мне было не понятно, о чем говорят боевики, а переводчик переводил по настроению». Теплилась надежда, что супруга Надежда Павловна, с которой удалось поговорить по телефону из рук охранника, сообщит, куда следует, что он взят в заложники.

Неизвестность тяготила. Прошло полмесяца, месяц, 40 дней — никаких новостей. А тут еще вынужденное безделье, замкнутое пространство… Всю жизнь свою он едва ли не по дням разобрал. А по ночам снились дом, родные. Пленник понимал: они места себе не находят.

«Было чувство страха?», – спрашиваю у него. «Нет! – отвечает. — Ко всему происходящему старался относиться философски. Размышлял так: пожил 66 лет, это немало. Не хотелось, конечно, лечь в землю на чужбине. Но если судьбе угодно, чтобы я отдал Богу душу здесь, в Сирии, значит, так надо. Последние десять дней был уверен, что не вернусь. Заочно простился со всеми. Потом в российском посольстве нам открытым текстом сказали: «Ребята, вам крупно повезло. С боевиками очень сложно вести переговоры. У них на дню семь пятниц. Шансов практически не было».

19 декабря приехали серьезные ребята, сфотографировали заложников. Те сначала решили, что это оппозиционеры, позже поняли – представители сирийских спецслужб. Видимо, начались переговоры.

3 февраля утром пленников разбудили, велели собираться, куда-то повезли. В каком-то доме за высоким забором их ожидал один из «фотографов», как выяснилось позже, высокопоставленный человек (когда уже вместе с ним ехали в машине, на блокпостах военные государственных войск отдавали ему честь). В ФСБ города Холмса в одной из комнат их напоили чаем, перевели в другую. Начался обмен. Виктор сидел у двери и видел, как по коридору вели боевиков с повязками на глазах, среди них была женщина.

«Потом нас отвезли в Дамаск, в ФСБ Сирии, записали какие-то данные и отправили в МИД. А уже туда из российского консульства приехали наши парни, подписали документы и забрали меня и Сашу, — вспоминает Горелов. — В консульстве мы, в первую очередь, помылись. Потом нас позвали к столу. Хряпнули по соточке, поели, пообщались. Ребята рассказали, что военные действия в Сирии приняли такой масштаб, что находиться здесь опасно. Они свои семьи уже отправили в Россию, переходят на работу сокращенным штатом. Сразу улететь на родину я не мог: документов не было, их боевики не вернули, поэтому пришлось оформлять справку. 8 февраля нас отвезли в Бейрут, откуда мы вылетели в Москву. В столице меня встречал сенатор от Кузбасса Шатиров, журналисты. Потом в гостинице я немного поспал и снова на самолет. Ну а в Новокузнецком аэропорту вы сами видели, как я бабушку, дочь и внука целовал».

Он еще не пришел в себя после сирийской командировки, а ему уже предлагают новую — высококлассные доменщики ценятся за рубежом. Но Виктор Владимирович отказывается: не отогрелся еще сердцем в домашнем кругу. Да и здоровье надо поправить, с друзьями встретиться — вон телефон звонит, не умолкая. А впереди дачный сезон. Планирует достроить баню. Так что пока он «не выездной».

Татьяна МИНЕЕВА.