Константин Райкин: «Не хочу быть молодым»

«Самое любимое» — так назывался концерт народного артиста России Константина Райкина, который состоялся в минувшее воскресенье в Государственной филармонии Кузбасса. В программе (так было заявлено) – стихи Давида Самойлова, Осипа Мандельштама, Николая Рубцова, Николая Заболоцкого… И не только стихи.

Еще до начала выступления Константин Райкин предупредил: «Буду говорить о самом любимом – о профессии, о семье, о себе… Конечно, я сам — это тоже любимое, как без этого? Но не думайте, что стихи – это будет скучно».

А мы и не думали. То, что Райкин читает стихи необыкновенно – не по-актерски и не по-авторски, а совершенно особенно, знают многие. Это чтение и возвышает тебя, и омывает, и наполняет жизнь небытовым, небудничным смыслом.

Однако и подробности биографии артиста, тем более артиста с ТАКОЙ родословной — это всегда любопытно.

Константин Аркадьевич признается:

— Я родился в славе. С самых нежных лет ощущал, что такое настоящая слава, всенародная любовь и обожание, которыми буквально был окружен мой отец. Аркадия Райкина знали все, его цитировали, ему писали мешки писем. Я застал самый пик этой любви. Меня, признаюсь, это очень напрягало. Представьте, когда в каком-нибудь самом неподходящем месте, подталкивая соседа локтем в бок, тебя спрашивают: «Мальчик-мальчик, а как твоя фамилия?» Я конфузился ужасно. Мне не нравилось владеть тем, что мне не принадлежит. И думаю, это было такое правильное самолюбие, хотя, знаю, есть детки, которые охотно облокачиваются на свои фамилии… И когда мне говорили «ты, конечно, тоже будешь артистом?», я раздражался: почему – тоже? Может, именно из этого чувства противоречия активно устраивал себя в других местах.

Например, в спорте. Занялся легкой атлетикой. Она нужна была мне не для здоровья, а для рекордов. Я планировал стать рекордсменом. И действительно в 9-м классе уже стал кандидатом в мастера. Но спорт такая вещь – тут слишком много зависит от природных данных. Я бился шесть лет, чтобы прыгнуть в длину дальше всех, а пришел такой развинченный человек с нескончаемыми ногами – и через год побил мой рекорд. Это было обидно.

Тогда я решил наказать спорт своим отсутствием и поступать в Ленинградский университет. Я окончил специализированную физматшколу, очень интересовался биологией, как юннат пропадал в зоопарке с утра до вечера… Короче, я уверен, что поступил бы. Но поскольку родители мои как раз в это время были на гастролях в Чехии, я позволил себе такое хулиганство: дай-ка, думаю, попробую между вступительными экзаменами сгонять еще в Москву и сдать экзамены в театральный вуз. Конечно, это было такое кокетство с судьбой.

Нет, я готовился. Перед зеркалом. Читал стихи, прозу, имел у себя большой успех. Но на турах в Щукинском училище, наслушавшись, как там всех обрывают после первых же фраз, решил преподавателей обхитрить. То есть я понял, что надо самому себя перебить чем-то неожиданным, не дать экзаменаторам опомниться. И я решил: буду показывать им разных животных (С чего? Сейчас оторопь берет от собственной наглости). Но когда я, оборвав себя на полуслове, объявил «тигр!» и со свирепой мордой пополз под стол к комиссии, они начали поджимать ноги. «Ага!» – думаю, — и давай звереть лицом все более. Но не успели они как следует испугаться, я объявил: «Грин. «Алые паруса» — и без перехода начал читать что-то лирическое.

В общем, когда меня не было в списках прошедших на второй тур, я дико удивился. И правильно, потому что меня, как оказалось, допустили сразу к третьему туру.

Готовясь к интервью, я прошерстила интернет и выяснила, что Константин Райкин писал в детстве неплохие стихи. Его сестра Екатерина, например, до сих пор помнит такой опус: «Рассекая клювом воздух, в небе мчится воробей. Все сильнее и сильнее удивляет он людей». Но когда я напомнила его Константину Аркадьевичу, он даже не улыбнулся: «И что? Кто в детстве стихов не пишет? Нет, стихотворцем я себя никогда не мыслил».

— Тогда давайте поговорим о красоте. Если верить интернету, в число любящих вас и любимых вами женщин входили просто умопомрачительные красавицы: Наталья Варлей, Марина Неелова, Ирина Роднина, Татьяна Веденеева… Как вы их добивались?

— Мне не интересно об этом говорить. Мне глубоко несимпатична эта любовь некоторой части публики к извивам личной жизни артиста. Это – мещанский интерес, я не хочу ему потакать. Да, я публичный человек, но по другим же причинам, не по этим! По ролям, по работе в театре…

— Значит, будем говорить о театре. В одном из своих интервью вы как-то сказали, что по дыханию зала можете понять, есть в городе драматический театр или нет. Как вам впечатление от нашей публики? Наличие театров в городе Кемерово чувствуется?

— Конечно. Хорошая публика. Кстати, меня когда-то даже привозили сюда специально, на один день, чтобы показать один выдающийся спектакль…

— Это был спектакль студенческого театра-студии «Встреча». Кстати, у нас в Кемерове бытует легенда, что один молодой журналист тогда, желая взять у вас интервью, растерялся и сказал: «Константин… э-э… как вас по отчеству?». А вы возмутились такой неграмотностью и сказали: «Идите вон».

— Никогда! Я не мог такого сказать. Да это и не здесь произошло… Нет, на самом деле, этот момент для меня был бы скорее приятным: ценно, что меня воспринимают отдельно от моего отца.

— А когда вы перестали состязаться с отцом? Когда вы поняли, что вас перестали сравнивать?

— Я никогда не пытался с ним сравниваться. Другие – да, конечно. Но это вещь неизбежная.

— Сейчас в вашем театре «Сатирикон» играет ваша дочь. Каково вам делить с ней сцену?

— Она хорошая артистка, мне она нужна. Но мне было легче ее уломать прийти в наш театр, чем отцу – меня в свое время: у нас одна специальность. С отцом у нас были несколько разные сферы: он — артист эстрады, я – драматический. С дочерью таких сложностей нет. Сложности были бы, если бы она была малоодаренной. Но тогда, думаю, она и не стала бы артисткой: она человек самолюбивый.

— Какие годы жизни вы считаете лучшими?

— Видите ли, наша профессия требует от человека большого количества сил. Лошадиная, по правде говоря, профессия. Язык артиста – тело, и чем оно в лучшей форме, тем лучше артист. Так что я бы себе немножко сбавил лет. Но не много! Молодым быть не хочу. Молодость – это время неумений. Там много мучений от отсутствия мастерства.

— А вы никогда не жалели, что так и не стали биологом? Может, сейчас бы уже заслужили Нобелевскую премию?

— Нет. Даже если бы я поступил в университет, успешно его окончил, стал работать по специальности… Все равно все бы увенчалось тем, что и есть сейчас. Была бы просто затяжка времени, лишний виток в судьбе.

— Не так давно я, случайно включив канал «Культура», попала на вашу поэтическую программу. Не могла оторваться. Идя сюда на концерт, думала: хоть бы он читал то же самое! Так и вышло. Спасибо. А вообще у вас есть другие стихотворные программы?

— Нет. Я даже эту не могу назвать поэтическим спектаклем – это что-то такое, что нарастало во мне со временем. Действительно, любимое. Это – не специально подготовленный спектакль, это – спектакль моей жизни. Иногда я что-то вспоминаю и добавляю в него (он, кстати, разросся за время своей жизни раза в два). Но я не читаю стихи по заказу. Иногда на меня за это даже обижаются. Например, вдова Давида Самойлова как-то принесла мне его записные книжки. В стихах. Он вообще писал стихи сразу набело. Он письма друзьям в стихах мог писать, дневники. Там много талантливого. Много похабного. Смешного. Да это все опубликовано, можно посмотреть. Но я сказал: вот есть 16 стихотворений Давида Самойлова – я их читаю. Это – мое. Другое не буду. Она обиделась. Но что тут поделать?

Я давно подозревала: когда говорят, что «люди сегодня ничего не читают» или что «поэзия в наши дни уже не может собирать тысячные аудитории», – это неправда.

Люди сегодня, легко пересекающие границы виртуальности, без напряга путешествующие в пучинах интернета, довольствующиеся музыкой «в записи», картинкой «с экрана», едой из микроволновки, истосковались по чему-то настоящему, подлинному, неодноразовому.

Стихи, прозвучавшие в исполнении Константина Райкина – тому свидетельство. Говорят, в его турне по Сибири он поставил рекорд: за неделю гастролей в Новосибирске выступил перед 35-тысячной аудиторией. Давал по пять концертов в день, чередуя залы Новосибирского оперного и филармонии. Не удивляюсь, что и у нас в Кемерово его поэтическая программа собрала аншлаг.

Ольга ШТРАУС.